Слова, произнесенные последним, очевидно имели какое-то страшное значение, так как поднос с чашками, в руках молодой девушки, подозрительно зазвенел и чуть не упал на пол.

Но, со свойственным китайской расе присутствием духа, Ло-Ту-Унга быстро оправилась, вышла из-за занавеса и поставила поднос с чашками перед гостем на низенький стол. Провинциал галантно пригласил ее выпить с ним чашку чаю. В тот момент, когда она хотела шепнуть ему несколько слов, Вильсон подошел к столу и помешал косоглазой красавице выполнить свое намерение.

— Оставьте эту водичку, сэр! У меня есть для вас нечто лучшее. Я уговорил старую лису, — мошенник согласен исполнить ваше желание. Но вам надо будет заплатить целый фунт; дешевле не даст.

Провинциал полез в карман, достал золотую монету и с важностью швырнул ее на стол.

— Что мне в фунте? Ведь я на то и привез деньги, чтобы их тратить!

Адвокат взял монету и передал ее дочери хозяина; Шерлок Холмс, притворяясь пьяным, все время внимательно наблюдал и отлично заметил брошенный ему китаянкой предостерегающий взгляд.

Лицо молодой девушки при этом выражало такой страх, такое настойчивое предостережение, что сыщик невольно подумал, что здесь кроется какая-то мрачная тайна, от которой сильно страдает мягкая душа этой китаянки и решил быть, по возможности, настороже, не пропускать без внимания ни одной мелочи.

По знаку своего нового друга сыщик встал и, шатаясь, поплелся вслед за ним в глубину комнаты, где Вильсон приподнял какой-то занавес. За ним оказалась лестница, ведущая вниз.

Шерлок Холмс, насчитав, восемь, ступенек, очутился в длинном коридоре. Сыщик, обладавший замечательной способностью ориентироваться, сразу сообразил, что коридор этот находился уже не под зданием чайной, а что он, без сомнения, ведет в соседний дом.

Наконец коридор кончился. Адвокат, несмотря на свои уверения, что никогда раньше здесь не бывал, очевидно отлично знал все помещения; он открыл какую то дверь, — снова лестница. Холмс насчитал шесть ступенек и опять — бесконечные коридоры. Наконец, Вильсон остановился и молча приподнял тяжелый ковер, завешивавший вход. Холмс очутился в притоне тайного порока — курильне.

Это была продолговатая низкая зала; по обеим сторонам ее, справа и слева, находились маленькие ниши. Идя по среднему проходу, можно было видеть их внутреннее устройство.

В каждой из них стояла простая кушетка с подушкой, а рядом столик с трубкой, через которую посетители вдыхали сладкий, опьяняющий, губительный яд.

Большинство ниш — Холмс насчитал их по восьми с каждой стороны — были еще незаняты, только в ближайших ко входу лежало несколько субъектов, уже успевших выкурить свою порцию и погруженных и дремоту.

Вильсон провел свою жертву в последнюю нишу с правой стороны.

— Вот что, милый друг, — обратился он к мнимому простаку, — у вас с собою довольно большая сумма денег…

— Хе, хе, хе!.. — рассмеялся мнимый провинциал. — Есть таки, малая толика! Детишкам на молочишко хватит! — лукаво подмигнул он, позвякивая в кармане кошельком.

— Не лучше ли, если вы мне доверите их на хранение? — предложил адвокат, пристально глядя на Холмса глазами, в которых сквозила нескрываемая алчность.

— Гм! — на минуту задумался провинциал. — А разве тут того… имеют привычку шарить по карманам?

— О нет! Я до сих пор никогда не слыхал, чтобы здесь пропало что-нибудь у гостей, пока они заняты курением, но…

— Эге! Значит есть, все-таки, но?. — спросил Холмс.

— Вы, друг мой, не дали мне договорить, — с любезной улыбкой ответил Вильсон. — Я хотел сказать, что осторожность никогда не мешает!

— Правильно! Береженого, говорят и Бог бережет!

Адвокат ясно видел, что «глупый провинциал» не так прост, как кажется, и снова заговорил:

— Видите ли, я привел вас сюда и потому чувствую себя, до некоторой степени, ответственным. Если бы с вами случилась хоть малейшая неприятность, я не переставал бы себя упрекать.

— Это очень благородно с вашей стороны!

— Хозяин и здешняя прислуга, безусловно, честные люди, но вы сами согласитесь, что между посетителями может встретиться негодяй, способный обокрасть вас.

— Конечно, мало ли чего не случается! Иной мошенник прикинется таким сахаром. Ну, что ж хорошо!

Шерлок Холмс с добродушнейшей физиономией протянул было свой кошелек, но вдруг в нем как будто проснулась та осторожная недоверчивость, которая так свойственна крестьянину; он лукаво ухмыльнулся.

— Все это очень хорошо, сэр, — сказал он, — вы может быть, премилый парень, но тут есть одна штучка!

Вильсон поморщился.

— А что такое?

— Кто мне поручится, что когда я вернусь в чайную, вы уже не забудете, что я отдал вам свои денежки?

— Ну, у меня не такая слабая память! — несколько обиделся адвокат, проклиная мнимого провинциала. — Я, кажется, ничем не подавал вам повода сомневаться в моей порядочности!

— Да вы не обижайтесь! — любезно потрепал Шерлок Холмс по плечу адвоката. — Знаете пословицу: дружба дружбой, а табачок врозь! К тому же денежка счет любят! Мало ли что с вами может случиться! К кому я обращусь, если вы не захотите мне вернуть кошелька? Я, конечно, не говорю, что вы — мошенник, но, знаете, мы — люди, хотя и простые, но все-таки не такие дураки, как вы, джентльмэны, полагаете. Так вот вам мое слово: если тот старый желтоглазый мистер захочет поручиться за вас, то я готов отдать вам деньги, не то…

Адвокат притворился обиженным. Он подозвал слугу, тоже китайца, с физиономией настоящего разбойника и спросил его:

— Скажи, Жень-Тшунг, доверил бы мне твой хозяин деньги? Вот этот джентльмэн боится, что я могу удрать с его кошельком. Скажи ему, кто я такой.

Слуга осклабился.

— О! — проговорил он на ломаном английском языке, — М-р Вильсон наш тайный пайщик. Вы спокойно можете доверить ему сколько хотите денег, все равно, что самому Те-Ар-Ши. И бедному Жень-Тшунгу можете доверить; хотя Жень-Тшунг бедный человек, живет только на то, что добрые джентльмэны дадут, а все-таки и Жень-Тшунг честный, как м-р Вильсон и Те-Ар-Ши. Будьте покойны, ваши деньги не пропадут.

Все эти излияния только окончательно убедили Шерлока Холмса, что мошенники, действительно, собрались его ограбить.

Но каким образом они хотели это сделать, каким образом думали заставить его молчать и не требовать своих денег обратно? — вот вопрос, который мелькнул в голове сыщика и который в то же время заставил его понять, что он находится в какой-то очень большой опасности.

Однако, эта мысль нисколько его не испугала.

Он достал кошель и, аккуратно пересчитав деньги, передал его Вильсону.

— Ну, в таком случае, получайте! — сказал, он, — А где я вас отыщу?

— Как я вам уже говорил, — сказал Вильсон, пряча туго набитый кошелек в карман, — сам я не курю и буду ждать вас в чайной зале, куда слуга проведет вас, как только вы проснетесь.

— Ну, ладно! Так, пока, до свиданья, как говорит слепой своему товарищу! — пошутил Шерлок Холмс.

— Желаю вам, друг мой, приятных сновидений! — сказал Вильсон и, внутренне смеясь над простаком, тотчас же удалился.

Шерлок Холмс прилег па диван; слуга подал ему набитую душистым табаком трубку и зажег ее, положив сверху на табак небольшой серый шарик — опий и осклабился.

— Чего ты смеешься, китайская образина? — спросил мнимый провинциал.

— Жень-Тшунг радуется.

— Какому черту?

— Не черту, м-р, а тому, что, покурив, вы увидите такие чудные сны, какие не всякому приснятся. Жень-Тшунг нарочно положил в трубку шарик побольше, чтобы сны м-ра были самые радужные!. Хе, хе, хе!

И китаец, при этом, отвратительно рассмеялся, показав свои черные зубы.

— Ну, ну, проваливай! — приказал Шерлок Холмс. — В твоем присутствии, мне могут присниться только самые отвратительные сны!

— Ухожу, ухожу, м-р!

И китаец ушел неслышными шагами.

Но едва только желтоглазый мошенник, повернулся спиною, Холмс схватил тлеющий шарик и с быстротою молнии швырнул его под диван, а затем стал преспокойно курить.