— Это я, инспектор Мак-Глуски, которого Бог в своем гневе сделал начальником нью-йоркской полиции! Час от часу не легче, опять чертовские дела творятся! — раздался голос инспектора.

— Ну-ну, Жорж, успокойся! Не так уж все страшно… Кстати, где ты сейчас?

— Разумеется, у себя в канцелярии. Слушай же, Ник! Во-первых, Морис Каррутер совершил покушение на самоубийство…

— Да что ты? — воскликнул сыщик в крайнем удивлении. — Каким образом?.. И удачно?

— Нет, неудачно, потому что подтяжки, на которых Каррутер хотел повеситься, не выдержали тяжести его тела — он ведь все еще весит значительно больше двухсот фунтов — и он сорвался. Его падение, конечно, наделало шума, прибежали сторожа и помешали всяким дальнейшим попыткам.

— Откровенно говоря, Жорж, если бы это сказал не ты, я ни за что бы не поверил. Чтобы Морис Каррутер решился на самоубийство… Этот человек ужасно привязан к жизни, ведь он, не задумываясь, жертвовал самыми верными своими друзьями, как только речь заходила о его собственном спасении.

— Это так, но в данном случае, быть может, все-таки возможно найти объяснение его отчаянию… Дело в том, что в кармане у него нашли записку, каким-то непонятным для меня способом доставленную ему, очевидно, вчера вечером. И… эта записка от Инес Наварро!

— О! Это начинает становиться интересным! — заметил Ник Картер. — От этой прелестной дамы и я вчера получил письмецо, в котором она торжественно заявляет мне о своем намерении лишить себя жизни.

— Вот как! — воскликнул инспектор Мак-Глуски. — Ну, значит, ты отчасти знаешь уже, в чем дело… В записке Морису Каррутеру она также извещает его о своем решении наложить на себя руки, и притом в действительно трогательных выражениях прощается со своим другом. В них чувствуется все ее безнадежное отчаяние. И вот, мне кажется, совершенно справедливо будет предположить, что именно эти строки и заставили Мориса Каррутера решиться на самоубийство.

— Гм! Это, конечно, возможно, Жорж! — пробормотал сыщик. — Я лично считаю этого негодяя самым чудовищным эгоистом, неспособным ни на какую любовь. По-моему, эта Инес, при всей ее любви и преданности к нему, все же была для него только средством для достижения цели, орудием, которым пользуешься, пока оно еще нужно, но о котором не особенно горюешь, когда оно утрачено.

— Но теперь, при таком положении дел, — возразил на это инспектор, — помощь этого прекрасного демона была его последним козырем. Больше ему уже не на что рассчитывать… И вот тогда, вместе с Инес Наварро, рухнула его последняя надежда. А так как она действительно лишила себя жизни…

И Ник Картер, и Дик невольно вскрикнули от крайнего изумления.

— Инес Наварро умерла? Она действительно мертва? — воскликнул Ник Картер.

— Так же мертва, как самый настоящий покойник, — ответил инспектор. — Кстати, что это за мелодичный баритон прозвучал вместе с тобой? Я полагаю, это Дик, а?

— Совершенно верно! — ответил Ник. — Я велел ему тоже слушать, чтобы не пропустить ни одного из твоих высокомудрых слов.

— Смейся-смейся! — засмеялся Мак-Глуски. — Но тем лучше: пускай же Дик немедленно отправится в контору известного архитектора Менасто…

— В западной части Центрального парка, между 76-й и 77-й улицами, — поспешно вставил Ник Картер, — знаю, знаю… Значит, Инес Наварро сдержала свое слово и действительно лишила себя жизни!

— Да, и в этот раз она, но-видимому, не шутила: я уже получил извещение из участка на 68-й улице. Мне сообщили, что в той конторе действительно нашли труп какой-то молодой прекрасной женщины.

Ник Картер тихо присвистнул сквозь зубы.

— Странно! — протянул он. Но действительно ли это труп Инес Наварро, это ведь пока еще неизвестно, а?

— Помилуй, что же ты, хочешь, чтобы мы уже успели это определить? — воскликнул инспектор. — Ведь мы видели ее только один раз, когда во время того процесса против Мориса Каррутера она выпросила себе разрешение сидеть с ним рядом на скамье подсудимых… Да и тогда она была под густой вуалью.

— Это верно, даже Дик не знает ее в лицо, — согласился сыщик. — Единственные люди, которые могут похвастаться этим, правда, довольно сомнительным преимуществом, это мой молодой помощник Патси и я. Но так как Патси сейчас уже находится на Центральной станции, где зондирует почву в преддверии сегодняшнего перевода арестанта, то придется уж мне самому отправиться в контору архитектора Менасто, чтобы посмотреть на этот интересный труп.

— Ах, Ник, ты очень, очень меня этим обяжешь! Значит, пока до свидания. Я останусь здесь, в канцелярии, чтобы ты сразу мог позвать меня к телефону.

Сыщик повесил трубку.

— Слушай, Дик! — обратился он к своему помощнику. — Ты пока оставайся здесь, чтобы быть в моем распоряжении в том случае, если вдруг понадобишься… А я сам сейчас отправлюсь в контору.

Ранним утром того же дня полисмен Мак-Авой, причисленный к участку Центрального парка, совершая свой обычный обход, прошел и мимо конторы архитектора Менасто; последний хранил здесь очень важные чертежи и разного рода планы, а потому поручил ее специальной охране полиции.

Мак-Авой заглянул в маленькое прикрытое решеткой окно конторы. Несмотря на сравнительную темноту раннего утра, он все-таки сумел разглядеть внутри небольшого кабинета какую-то женскую фигуру, полулежащую на полу около кресла, по-видимому сползшую с него. Вначале он не очень поверил своим глазам, так как знал, что контора имеет только одну дверь, запиравшуюся на особый секретный замок, ключ от которого всегда хранился у самого архитектора. Немногочисленные оконца конторы были защищены проволочными решетками, и проникнуть через них было также совершенно немыслимо.

В эту минуту подоспел механик, в обязанности которого лежал надзор за паровой машиной, работавшей, в паре с паровым краном, на стройках, и Мак-Авой немедленно сообщил ему о своем открытии. Механик разыскал ночного дежурного стройки, а у того, к счастью, оказался тот самый ключ от конторы, так как архитектор Менасто еще накануне вечером уехал в Альбани, где ему надо было лично присутствовать на одном очень важном процессе, разбиравшемся Высшим судом в столице штата Нью-Йорк.

Когда открыли контору и все трое вошли в нее, то, к величайшему своему ужасу, нашли там труп необыкновенно красивой, изящно одетой женщины. Тело соскользнуло на пол с кресла; по всей вероятности, женщина умерла, сидя в нем перед большим письменным столом, на котором находился телефонный аппарат.

Кем была незнакомка, как она проникла в контору, каким образом нашла в ней смерть — всего этого не знали ни Мак-Авой, ни механик, ни дежурный, да и сыщикам, срочно вызванным из главного полицейского управления, не удалось выяснить ровным счетом ничего.

Единственное, что было ясно и обнаружившим труп, и подоспевшему тем временем Нику Картеру — это то, что покойница, очевидно, вошла в контору не одна, так как дверь была снова тщательно заперта. А при данной конструкции замка сделать это можно было только с наружной стороны двери.

Ник Картер только качал головой, осматривая замок перед тем, как войти в контору. Да! Сомнений не было, дверь была заперта только снаружи. Но кто же в таком случае сопровождал Инес Наварро и каким образом она вообще раздобыла ключ?

— Вы точно знаете, что к этой двери существует единственный ключ? — спросил он ночного сторожа.

— Наверняка! — ответил тот. — Мистер Менасто еще дополнительно внушал мне, чтобы я был осторожен с этим ключом, потому что у него только один экземпляр.

Ник Картер все больше недоумевал. Каким же образом Инес Наварро смогла в этом случае раздобыть другой ключ и каким образом ей вообще пришла в голову мысль избрать именно эту контору местом своей добровольной смерти? Каким образом, наконец, было совершено само самоубийство?

Крайне недовольный самим собой, Ник Картер открыл наконец дверь и вошел в контору. Разве время сейчас стоять здесь и раздумывать, когда еще даже неизвестно, действительно ли этот труп — труп Инес Наварро, прекрасной королевы преступников?