Мелвилл покорно наклонил голову.

— Да, конечно, — или для женщины. Неужели вы так чувствительны к подобного рода вещам?

— Не очень, ну разве что совсем чуть-чуть. Мне просто нравится мысль о том, что в один прекрасный день я, независимая, самостоятельная женщина, окажусь в состоянии купить Пикассо. А кстати, у вас он уже есть?

— Да, — с оттенком спокойного удовлетворения произнес он. — Да, у меня он уже есть.

— Потрясающе! — сдавленным от восторга голосом выдохнула Катриона, но потом к ней вернулось природное контральто. — Вы купили эту картину из-за ее ценности или потому, что она вам понравилась?

Хэмиш отнесся к вопросу с таким же вниманием, с каким перед этим разглядывал Катриону. Боже правый, как она красива, эта девушка-банкир с точеной, как у фарфоровой статуэтки, гибкой фигурой и водопадом тициановских волос!

Он прикрыл глаза, чтобы немного привести в порядок свои мысли.

— Это нелегкий вопрос, и я не могу на него однозначно ответить, — наконец произнес Мелвилл. — Вы должны как-нибудь зайти и сами взглянуть на нее. Она висит у меня в офисе.

Катриона заинтересованно кивнула:

— С удовольствием, благодарю вас!

В ресторане было шумно и тесно. От длинного стола, протянувшегося вдоль одной стены, доносились шутки и смех. Наверно, отмечают день рождения, подумала Катриона, войдя в зал. В другом конце зала, отгороженном деревянным барьером, двое раскрасневшихся поваров под яркими лампами колдовали над дымящимися противнями и кастрюлями. В воздухе витал дразнящий запах пиццы.

Владелец ресторана «Кастелло», низкорослый, подвижный калабриец по имени Джузеппе, одетый в неимоверно яркий, расшитый люрексом жилет, сверкая золотым зубом, приветствовал Джона и Элисон — завсегдатаев этого заведения. Оживленно тараторя, он проводил их к угловому столику, где Джон отрекомендовал его Хэмишу Мелвиллу, которого итальянец приветствовал вежливо, но без горячности, зато по отношению к Катрионе ресторатор проявил преувеличенную галантность, собственноручно пододвинул девушке стул и прикрыл ее колени салфеткой. Может быть, если бы Джузеппе знал, что Хэмиш в состоянии купить всю улицу, на которой расположен ресторан, близлежащую крепость, в честь которой он назван, а также драгоценности, хранящиеся за бронированной дверью в сокровищнице замка, то он бы более равномерно распределил свое внимание между новыми гостями. Впрочем, учитывая горячую итальянскую кровь, этого нельзя утверждать наверняка. Хозяин ресторана знал, что может заслужить одобрение своих гостей-мужчин, ухаживая за их дамами.

«Если весело тебе, то делай так: хлоп! хлоп!» — распевали за длинным столом, хлопая в ладоши и жестами приглашая остальных посетителей присоединиться к их веселью.

— Сегодня здесь очень оживленно, — извиняющимся тоном заметила Элисон, обращаясь к Хэмишу, — но мы любим это местечко, а готовят здесь просто потрясающе. Полагаю, раньше вам не доводилось здесь бывать, иначе Джузеппе вспомнил бы об этом. Он никогда не забывает своих гостей.

— Занимательный тип, — подтвердил Хэмиш, наблюдая, как итальянец ловко лавирует между столиками, на ходу, как оркестром, дирижируя официантами. — Судя по всему, этот ресторан очень популярен, и ему наверняка пришлось здорово потрудиться, чтобы сделать его таким. Такие люди заслуживают всяческого уважения.

Катриона заметила, что голос Хэмиша обладает глубиной и звучностью, позволяющей хорошо слышать его даже в общем шуме, причем без каких бы то ни было видимых усилий со стороны его обладателя. Является ли это результатом того, что он управляет огромной финансовой империей, или, наоборот, именно своим данным он обязан достигнутыми успехами? Она смотрела, как Хэмиш рассеянно играет ножами, и обратила внимание на его ловкие сухощавые руки с массивным золотым перстнем-печаткой на левом мизинце. Если по рукам можно судить о характере, то эти принадлежали человеку с повышенным самоконтролем, целеустремленному, энергичному и уверенному в себе.

Катриона приступила к изучению меню.

— Вы уже выбрали? — спросила она Хэмиша, увидев, что тот едва скользнул взглядом по списку предлагаемых блюд.

На его лице заиграла лукавая усмешка.

— Я подумываю о спагетти «Путанеска», — понизив голос, сообщил Мелвилл, — но боюсь, что Элисон может этого не одобрить. Ведь это означает «ночная бабочка», или попросту «путана», а миссис Хоум-Мур подозревает, что я и так слишком много времени потратил на подобного рода дам. — Он хитро взглянул на молодую женщину. — Не так ли, Элисон?

— Я жду не дождусь, когда одна из них окончательно запутает вас в своих сетях, Хэмиш, — с дерзкой улыбкой парировала Элисон, не упустившая ни единого слова. — Пусть это будут хотя бы длинные спагетти «Путанеска»!

— Такой страшной судьбы, да еще преподнесенной на тарелке, мне бы хотелось избежать, — нахмурился Хэмиш. — Что вы мне посоветуете, Катриона? Я уверен, вы хорошо разбираетесь в таких вещах.

— Я плохо разбираюсь в итальянской кухне, — сделав вид, что не поняла намека, с невинным видом ответила Катриона. — Моя сильная сторона — все гэльское, шотландское, а не чеснок и томат.

— Интересно, что подаст Джузеппе, если мы закажем хлебцы по-гэльски? — вдруг засмеялась Элисон.

— Ох! — воскликнул Джон, передернувшись. — Однажды в Фрейзерборо я попробовал нечто, что они называли спагетти «Бучанезе». Никогда в жизни больше в рот не возьму этой гадости. По-моему, соус там был из требухи с овсяной мукой. Нет уж, я останусь верен своему любимому блюду — «Пенне алла Маре».

— А я закажу «Лазагне», — уверенно заявил Хэмиш. — По крайней мере, это безопасно.

— Я тоже присоединюсь к вам, — решила Катриона, расстегивая и снимая жакет. — А здесь жарко, правда?

Хэмиш привстал, чтобы помочь ей.

— И я весьма этому рад, — бросил он, пожирая взглядом вырез ее белой блузки.

— Боже мой, Хэмиш, — вмешалась Элисон, — всем известно, что вы льстец и дамский угодник. Не слушай его, Катриона. Он такой шелковый. — Потянувшись к Хэмишу, она пощупала край кремовой манжеты, торчавшей из-под рукава его пиджака. — Конечно, так я и думала. Вы всегда носите шелковые рубашки?

— А почему бы и нет? — пожал плечами Хэмиш. — Шелк так удобен.

— Да, но попробуйте его отгладить, вздохнула Элисон. — Правда, я полагаю, что вы об этом не знаете.

— И ошибаетесь, — сообщил Хэмиш. — Когда мне не нравится, как выглажены мои рубашки, я беру утюг и глажу их сам.

— Спасите — это само совершенство, а не мужчина! — фыркнула Элисон, но не стала продолжать, поскольку в этот момент к столу приблизился официант, чтобы принять заказ.

Катриона с удивлением прислушивалась к этому диалогу, думая о том, что обычно спокойная и уравновешенная Элисон, должно быть, немного перевозбудилась и устала, готовя к вернисажу картины и каталоги. Наблюдая, с каким терпением миллионер переносит колючие выпады ее подруги, Катриона пришла к выводу, что он на удивление добродушен.

Приготовленные из желания угодить клиентам-шотландцам хлебцы по-гэльски в исполнении итальянских поваров издавали стойкий запах чеснока, к которому примешивался другой, более знакомый аромат.

— По-моему, это виски, — догадалась Катриона, отщипнув маленький кусочек. — Джузеппе пропитал их виски!

— И овсяная мука, — добавил Джон, заметив чешуйки овсяных хлопьев на хрустящей, блестящей от масла корочке. — Он мог бы подавать это в Бернсовские дни.

— «В тебе я славлю командира всех пудингов и пицц всех мира», — процитировал Джон «Оду шотландскому пудингу «Хаггинс» Роберта Бернса, добавив не предусмотренное великим поэтом упоминание о пицце.

— Бедняжка Робби! — возмутилась Элисон. — Ты заставил его перевернуться в могиле!

— А я думаю, что Бернсу это местечко пришлось бы по душе, — возразил Хэмиш, оглядывая переполненный ресторанный зал, где царило оживление и веселье. — Подозреваю, что это чем-то похоже на трактиры того времени.