— Чертова луна, — с ярко выраженным хайлэндским акцентом пробормотал один из них. — Надо было нам подождать до завтра.

— Нет уж, дружище, — возразил второй, более высокий и стройный и говоривший гораздо лучше. — Завтра мне надо быть далеко отсюда. Все будет о’кей. Пошли! Просто смотри на это как на охоту. — Включив фонарь, он начал расстегивать молнию на черной нейлоновой сумке, стоявшей у его ног.

Террорист извлек из сумки прямоугольный металлический ящик, в котором стояли шесть контейнеров, издающих сильный запах бензина. В свете фонаря блеснули белые зубы высокого.

— Ты рисуй, а я буду поджигать.

На втором черном лице заиграла ответная ухмылка.

— Ладно. Тебе повезло, что нет ветра. Дай мне десять минут, а потом начинай.

Кивнув, низенький перемахнул через забор, и вскоре оттуда донеслось прерывистое шипение, похожее на звук горящего полена.

Когда настало условленное время, человек с фонарем извлек из ящика один из контейнеров. Это был знаменитый «коктейль Молотова» с тряпичным фитилем. Террорист поджег фитиль и швырнул контейнер в окно ближайшего домика. Грохот разбитого стекла и громкое «ш-ш-ш» разгорающегося пламени взорвали ночную тишину. Поджигатель подхватил сумку и вдоль забора побежал к следующему домику, где проделал то же самое. Процедура повторилась возле каждого из шести домиков, после чего террорист скрылся в зарослях елей, где его уже поджидал сообщник.

— Жаль, что они недолго будут гореть, — раздраженно бросил поджигатель. — Я ожидал большего.

Пламя уже угасало, превращаясь в мерцающие алые точки внутри каждого из строений. В долине опять наступила тишина, которую теперь нарушал только пронзительный крик потревоженных сов.

— Наверно, мало бензина, — разочарованно вздохнул второй. — И дома еще пустые — нечему гореть внутри. Зато посмотри-ка на мою работу — все как надо.

На белых стенах теперь ярко виднелись хорошо различимые черные надписи. АНГЛИЧАНЕ, было написано на первом домике. УБИРАЙТЕСЬ, гласила надпись на втором. ПРОЧЬ, добавлял третий. Послание дублировалось на второй тройке обожженных и варварски изуродованных зданий: АНГЛИЧАНЕ, УБИРАЙТЕСЬ ПРОЧЬ. АНГЛИЧАНЕ, УБИРАЙТЕСЬ ПРОЧЬ.

Для того чтобы ни у кого не возникло сомнений относительно авторов террористического акта, злоумышленники, быстро орудуя баллончиком с краской, оставили на заборе свою визитную карточку, несколько раз написав ШДШ.

На следующее утро, едва Катриона приступила к работе, раздался телефонный звонок.

— Привет, Кэт. Ну как, благополучно добралась вчера домой? — Это была Элисон.

Катриона в это время занималась ежедневной рутиной — проверяла депозиты, вылавливая урожай неправильно оформленных переводов.

— Да, прекрасно. А я думала, ты уже стоишь на сцене с молоточком аукциониста.

Голос Элисон был наполнен кипучей энергией.

— Так и будет через несколько минут. Сегодня ожидается хорошая распродажа — зал уже переполнен. Я только хотела убедиться, что у тебя все в порядке. Бесстыдник Хэмиш иногда бывает назойлив. Я опасалась, не приставал ли он к тебе вчера ночью.

Катриона засмеялась.

— Ищешь материал для сплетен, Элли? — уколола она. — Но тебе не повезло. Он остался неуязвим для моих чар.

Вчера после обеда они с Хэмишем вместе уехали от ресторана на такси, предоставив Джону и Элисон, жившим в противоположной стороне, ловить другое. Перед тем, как высадить Катриону у порога ее дома, Хэмиш вполне по-дружески чмокнул ее в щеку, оставив у девушки легкий привкус разочарования и вместе с тем смутное ощущение вины. Вины — потому что более глубокая и честная сторона ее натуры осуждала другую, необузданную и фривольную, за то, что та находила Хэмиша привлекательным. Во всяком случае, сказала себе Катриона, если бы он повел себя более решительно, она шарахнулась бы от него, как ошпаренная, разве нет?

— Прекрасно. — В далеком голосе Элисон прозвучало облегчение. — Значит, ты в хорошей форме и готова вечером со мной сразиться?

— О, я и забыла, что мы назначили партию в сквош. Ну вот, меня ждет еще одно поражение. — Катриона только начинала учиться игре, и ей было еще очень далеко до Элисон.

— Напитки за счет победителя! Не забудь — в шесть тридцать. Пока!

— Пока. — Катриона положила трубку и подпрыгнула, потому что телефон тотчас же пронзительно зазвонил снова.

На сей раз это была Джиллиан из приемной.

— Тебе тут прислали цветы, — сообщила она голосом, в котором так и сквозило любопытство. — Невероятно красивые. Послать Ронни, чтобы принес их?

Ронни, веселый немолодой хайлэндец, был швейцаром. Сидя за конторкой в роскошной униформе, он приветствовал всех входящих широкой улыбкой. Всех — кроме тех, кого не знал в лицо. Тем он вежливо, но решительно преграждал путь и нажимал спрятанную кнопку, открывавшую вход в холл, только после тщательного осмотра.

— Как здорово! — Катриона почувствовала, как ее сердце забилось немного быстрее. — Не надо беспокоить Ронни, пусть держит палец на своей кнопке. Я пришлю Мойру.

Мойра Кэмпбелл, двадцатилетняя очаровательная, задорная, умелая и энергичная девушка, была секретарем Катрионы. Она вернулась из холла, едва не шатаясь под тяжестью своей ароматной ноши — блистательного изобилия оранжерейных лилий и роз.

— Кто-то ограбил ботанический сад, — предположила она. — Вскрыть письмо?

Среди стеблей белел небольшой конверт.

— Нет-нет, я сама, — поспешно сказала Катриона, вдруг осознав, что у нее дрожат руки.

На карточке было написано: «Спасибо за прекрасный вечер. Хэмиш».

— Это от клиента, — почти не солгав, объяснила она Мойре, пряча карточку в ящик и не зная, хмуриться ей или улыбаться.

Противоречивые чувства — восторг, беспокойство, неловкость, радость, смятение — одно за другим сменяли друг друга. Катриона благодарила судьбу за то, что Джона и Дональда в этот момент не было в комнате, иначе, без сомнения, они замучили бы ее намеками и поддразниваниями относительно личности дарителя.

— Я думаю, нужно отнести их в Стьюартс-Рум, — торопливо предложила Катриона, стремясь поскорее избавиться от цветов, чтобы избежать шуток своих коллег. — Раз уж они подарены клиентом, пусть другие клиенты ими и любуются.

Стьюартс-Рум была самой роскошной и элегантной комнатой банка, предназначенной для приема посетителей, а также для совещаний. Там за кофе и напитками, в комфорте и уединении можно было спокойно обсудить вопросы о предоставлении кредитов или о крупных капиталовложениях. Комната, как и банк, была названа в честь сэра Джеймса Стьюарта, известного шотландского экономиста XVIII века, предшественника Адама Смита.

Мойра неохотно подхватила букет и понесла к дверям. На пороге она столкнулась с Брюсом Финли, который, пропуская девушку, с интересом покосился на цветы. Приблизившись к столу Катрионы, он спросил:

— От поклонника?

— От клиента, — коротко ответила она. — Вы ко мне?

— Да. — Брюс положил на стол письмо, которое держал в руке, и опустился на стул напротив Катрионы. — По-моему, это как раз такие клиенты, как вы любите. Возьметесь вести их дела?

Девушка просмотрела письмо.

— Каррузерс, обратный адрес — Кент. Англичане?

Брюс приподнял бровь и издал нетерпеливое восклицание.

— Неужели и вы подвержены предрассудкам? Да, они англичане, но их рекомендовал один из наших самых уважаемых вкладчиков и, похоже, это как раз подходящие клиенты для «Стьюартса».

Катриона слегка порозовела.

— Я вовсе не имела в виду… — начала она, но запнулась, а потом продолжила уже более уверенно: — Я созвонюсь с ними и условлюсь о встрече.

— Хорошо. Они остановились в отеле «Каледония» и не намерены долго оставаться в нашем городе. — Брюс взглянул на часы. — Думаю, что я еще успею сбегать на Вентвортский аукцион, просто посмотреть, как идут дела.

— Собираетесь поторговаться за Фергюссона? — спросила Катриона.

— Что? Думаете, мне следует это сделать?

— Конечно. Если картина вам нравится.