- Извини... - с трудом произнес он. - Я дурак... Я просто пьяный дурак...
- Ты ведь не немец. Ты плохо говоришь по-немецки. Ты кто?
- Я русский...
- Русский? - она в страхе отшатнулась от него.
- Да, русский, - грустно улыбнулся он. - Зовут меня Володей. А тебя?
- Элиза... - вздохнула певица, подняв голову. От слез на глазах размазалась тушь, темными полосками стекала по щекам.
- Ты здорово пела. Ты так здорово пела, что я сразу потерял голову, когда услышал... - он обнял ее, поцеловал в испачканные тушью глаза, губы...
...Вахтанга в машине не было. Жерар осмотрел машину, сказал:
- Слушай, кажется, он и пистолет мой прихватил... здесь лежал, под сиденьем... Куда он пошел?
Даниэль молчал, в растерянности оглядывался по сторонам. И вдруг Жерар увидел на ветровом щитке небольшой клочок бумаги, взял его, вылез из машины:
- Смотри, что я нашел... Тут по-русски... Ты понимаешь по-русски?
Даниэль взял клочок бумаги, с трудом разобрал в прозрачном свете фонаря неровные буквы русского алфавита:
"ДРУЗЬЯ, ПРОЩАЙТЕ. Я УШЕЛ. МНЕ ВОЗВРАЩАТЬСЯ НЕКУДА. Я ПОЛЮБИЛ ВАС ВСЕМ СЕРДЦЕМ. ВАХТАНГ".
Даниэль смял в кулаке бумажку:
- Че-ерт! Где же его искать? О Бог мой, где его искать!?
- Что он написал? - спросил его Жерар.
- Он стреляться ушел, понимаешь? Стреляться! - Даниэль завертел головой по сторонам, бросился к бульвару на набережной, закричал на бегу:
- Вахта-а-анг! Вахта-а-анг!
Жерар наклонился к собаке, вертевшейся рядом, проговорил:
- Давай собака, ищи Вахтанга! Ищи! Вахтанга!
Овчарка прыжками помчалась следом за Даниэлем и последним тяжело побежал Жерар...
...Вахтанг действительно был на бульваре. Он сидел на лавочке в тени громадного дерева, и в темноте его почти не было видно. Он смотрел на ночной Дунай, на катера, освещенные гирляндами лампочек. Бульвар пустынен, с улицы доносился рокот автомобилей. Он смотрел на Дунай, и рука с пистолетом лежала на колене, и другой рукой поглаживал пистолет, и лицо его было спокойным...
...Лишь на мгновение мелькнула перед ним Кура, стиснутая горными кручами, и древний монастырь на вершине горы... старые улочки Тбилиси... Лишь на мгновение... Вахтанг тряхнул головой, приходя в себя, медленно перекрестился, медленно произнес фразу по-грузински, переложил пистолет из левой руки в правую, передернул затвор и приставил пистолет к сердцу. Прошла секунда, другая... и вдруг из темноты послышалось частое громкое дыхание, и перед ним выросла овчарка с разинутой пастью и вываленным языком. Она остановилась, как вкопанная, и завиляла хвостом, и гавкнула совсем негромко, словно, радовалась встрече. И из черной глубины бульвара Вахтанг услышал протяжные крики друзей:
- Вахта-а-анг! Вахта-а-анг!
...Жерар, Даниэль, Вахтанг медленно шли по бульвару, и Жерар громко возмущался:
- Как ты мог решаться на такое, не посоветовавшись с нами, сукин ты сын! После всего, что мы пережили на войне! В этом проклятом концлагере! И остались живы! Я думал, самый дурацкий народ на свете - это славяне!
При этих словах Даниэль усмехнулся, покачал головой, сказал:
- Слышал бы это Владимир...
- А, оказывается, есть еще более сумасшедшие люди! Грузины!
- Перестань... - тихо сказал Вахтанг.
- Почему ты не можешь вернуться домой? Что это за тайны такие? Почему я не смогу понять?
- Потому что ты француз, - за Вахтанга ответил Даниэль.
- Отдай мой пистолет, - сказал Жерар. - Это наш общий пистолет, - Вахтанг впервые улыбнулся, взглянув на него.
- Черт с вами! Я решил, как мы будем жить дальше! - махнул рукой Жерар.
- Решил без нас? - улыбнулся Даниэль.
- А вы все равно ничего не смыслите в жизни на западе. И потому слушайте меня! Мы будем путешествовать! Поедем во Францию, потом в Италию, потом в Южную Америку...
- А деньги? - спросил Даниэль.
- Нам будут давать взаймы, - подмигнул ему Жерар. - Решено! Завтра я еду во Французскую миссию и разузнаю, как нам легче всего проехать во Францию.
- Боюсь, ничего не выйдет... - вздохнул Даниэль.
- Почему?
- Я хочу на родину...
- Ну вас к черту! И слушать ничего не хочу! Мы не для того каждый день подыхали в концлагере! Теперь надо держать жизнь за горло! Вот так! - он сжал здоровенный кулачище. - И не распускать нюни!
...Они лежали в постели, и лунный свет освещал полутемную спальню. Владимир - на спине, с закрытыми глазами. Элиза, приподнявшись на локте, смотрел а на него, гладила кончиками пальцев по обнаженной груди, осторожно поцеловала в лоб, щеку. Ее волосы упали ему на лицо. Она улыбнулась и прошептала:
- Володья... за столько лет я впервые счастлива... Господь услышал мои молитвы...
Он вдруг открыл глаза и посмотрел на нее в упор:
- Что тебе нужно, чтобы ты всегда была счастлива?
- Ты... - она смущенно улыбнулась.
- А еще?
- Еще... немного... совсем немного денег, чтобы мы могли жить вместе... она наклонилась и поцеловала его, но Владимир не ответил на поцелуй, смотрел на нее в упор:
- Сколько тебе нужно денег?
- Я же сказала... совсем немного...
Владимир вскочил с постели, вытащил из-под кровати саквояж, раскрыл его и начал швырять на кровать пачки банкнот:
- На! Все бери! Хватит тебе? Хватит? Элиза в страхе смотрела на пачки, на саквояж, на дне которого лежал пистолет.
- Что ты делаешь, Володья?
Он разогнулся, тяжело дыша, пошел к столику у окна, пошарил рукой в поисках пачки сигарет. Налил рюмку, выпил, спросил:
- У тебя нет сигарет?
- Ты все выкурил... Ты очень много куришь, Володья...
- Подожди, я скоро вернусь... - и он вышел из номера...
...Улица перед отелем пустынна. Проезжали редкие автомашины, полыхали рекламные вывески. Владимир медленно шел по улице. Спрашивал у редких прохожих:
Прошу прощения, вы сигарет не продадите?
Прохожие испуганно прибавляли шагу, отвечая "а ходу:
- Извините, не курю...
Другие совсем не отвечали. Владимир зябко поежился. И вдруг заметил патруль. Трое русских солдат и офицер в гимнастерке. На груди офицера и солдат поблескивали ордена и медали. Владимир нетвердыми шагами направился к ним.
- Ребята... здорово, ребята, - проговорил он пьяноватым голосом. Папиросы не будет, а? Сто лет не курил папирос
Солдаты посмотрели на лейтенанта. Тот секунду помедлил, потом достал из кармана широких галифе пачку "Казбека", протянул Владимиру, щелкнул зажигалкой. Владимир жадно затянулся, выпустил дым, проговорил улыбаясь:
- Вот это табак... настоящий табак, а? Вы откуда воюете, ребята?
- От Сталинграда, - ответил лейтенант.
- А какой фронт?
- Сначала Воронежский, потом третий Украинский...
- А на Кубани летом сорок второго не были?
- Нет, - ответил лейтенант.
- А-а, то-то и оно, что не были... А на Кубани было... интересно, ребята... оч-чень интересно... - Владимир жадно курил, стоял перед патрулем, покачиваясь, в расстегнутой на груди рубашке с закатанными рукавами. Спасибо, ребята...
- А вы кто? - после паузы спросил лейтенант.
- Как кто? - пожал плечами Владимир. - Ч-человек... Я че-ло-век и больше ничего... Дайте еще папирос, а? Я заплачу, - он начал шарить по карманам, но денег не нашел.
Лейтенант вынул из пачки несколько папирос, положил их в карман гимнастерки, а пачку протянул Владимиру
- Ребята... - хмельно улыбнулся Владимир. - Вы золотые ребята... Жаль, вас не было на Кубани в сорок втором... Спасибо, ребята...
Он все так же стоял, покачиваясь и дымя папиросой, а патруль уходил по улице. Солдаты о чем-то переговаривались с лейтенантом, оглядываясь на Владимира. И вдруг они резко повернули обратно, быстро подошли:
- Эй, как вас? Документы предъявите, пожалуйста.
- Что вы, ребята... Какие документы? - пьяно улыбнулся Владимир и вывернул пустые карманы. - Откуда у меня документы?