На следующее утро около пяти часов нас с Хиггсом разбудил стук в дверь.

Я встал и открыл Квику. По его грязному и усталому лицу и мокрой одежде мы поняли, что он пришел прямо с работы.

— Капитан желает видеть вас как можно скорее, — сообщил он.

— Что случилось, Квик? — спросил Хиггс, пока мы одевались.

— Сами увидите, профессор, — последовал лаконичный ответ, и большего мы от Квика так и не добились.

Пять минут спустя мы уже бежали среди густой тьмы подземного города, и каждый из нас держал в руке по лампе. Я первым добрался до развалин древнего храма, потому что Квик, по-видимому, очень устал и отстал от меня, а Хиггс был не в состоянии быстро двигаться в душной атмосфере пещеры. У дверей виднелась высокая фигура Орма с зажженной лампой в руке. Он ждал нас, рядом сидел огромный пес Фараон, который, учуяв друзей, запрыгал навстречу, весело виляя хвостом.

— Сюда, — произнес Орм тихим и торжественным голосом, — я хочу показать вам кое-что. — И он повел нас в ту комнату, где спал. В дверях он задержался на мгновение, опустил лампу, показал нам на что-то темное, распростертое на полу, и сказал: — Смотрите!

На полу лежал труп мужчины, а рядом валялся большой нож, который, очевидно, выпал у него из руки. С первого же взгляда мы узнали это лицо, хотя оно было теперь чрезвычайно мирным и, казалось, принадлежало спокойно спящему человеку. Но картина была страшная, так как горло чуть ниже подбородка было буквально выдрано собачьими клыками.

— Шадрах! — воскликнули мы в один голос.

Да, это был Шадрах, наш бывший проводник, который предал нас; Шадрах, который ради спасения своей собственной жизни указал нам путь к освобождению профессора и который получил за это прощение, о чем я уже упоминал. Не кто иной, как Шадрах.

— Кисонька отправилась погулять и встретила собаку, — заметил Квик.

— Вы понимаете, что случилось? — спросил Оливер сухим, жестким голосом. — Пожалуй, лучше будет, если я объясню вам это, пока все сохранилось на месте. Шадрах, вероятно, забрался сюда сегодня ночью — не знаю, в котором часу, потому что я крепко спал, — преследуя вполне определенную цель. Но он позабыл о существовании своего старого врага — Фараона, и Фараон убил его, вы видите его горло? Когда Фараон кусает, он не рычит, а Шадрах не мог крикнуть и ничего другого тоже не мог сделать, потому что он выронил свой нож. Когда приблизительно час назад меня разбудил звонок по телефону, пес крепко спал (он привык к этим звонкам), и его голова лежала на трупе Шадраха. Теперь вопрос: зачем было Шадраху забираться в мою комнату ночью с ножом в руке?

— На этот вопрос ответить не так трудно, — заметил Хиггс. — Он пришел сюда, чтобы убить вас, а Фараон оказался проворнее его. Этот пес — самая ценная покупка, какую вы когда-либо сделали, друг Оливер.

— Да, — согласился Оливер, — он пришел сюда, чтобы убить меня, но кто послал его? Вот что заставляет меня задуматься.

— Вы можете недоумевать до конца ваших дней, капитан! — воскликнул Квик. — Но я полагаю, что, если поразмыслить хорошенько, догадаться не так уж трудно.

Известие о случившемся было послано во дворец. Час спустя прибыла Македа в сопровождении Джошуа и многих членов Совета. Увидев страшную картину и поняв, в чем дело, напуганная девушка резко спросила Джошуа, что ему известно по этому поводу. Он, разумеется, утверждал, что ничуть не замешан во всей этой истории, и все успокоились на мысли, что Шадрах пытался отомстить за нанесенные ему обиды и получил заслуженную кару.

Но только в этот же самый день бедного Фараона отравили. Он сделал свое дело, будь благословенна его память!

С этих пор нас всех, а Оливера в особенности, охраняли днем и ночью. Мы ни на миг не были предоставлены сами себе, шпионы и сыщики шныряли вокруг нас без устали, а все, что мы ели или пили, пробовали вначале слуги, а потом мы. Иначе нам, пожалуй, не удалось бы избежать участи фараона.

Тяжелее всего было Оливеру и Македе, которые больше не могли встречаться наедине. Они все же пытались видеться, но возбудили подозрения, и их отношения послужили темой для пересудов по всей стране.

Как ни неприятны были эти предосторожности, они все же сыграли свою роль, так как никто из нас не был отравлен и никому не перерезали горло, хотя таинственным происшествиям не было числа. То, например, обломок скалы скатился на нас, когда мы как-то вечером разговаривали, сидя на склоне холма, то целая туча стрел полетела в нас из кустов, мимо которых мы проезжали верхом, и одна из них убила под Хиггсом лошадь. Но когда холм и кусты обыскали, там не удалось найти никого. В конце концов был раскрыт большой заговор против нас, в котором участвовали многие военачальники и священнослужители, но из-за тревожного настроения во всей стране Македа не решилась принять никаких мер против этих людей, ограничившись частным предупреждением.

Некоторое время спустя дела в той мере, в которой это касалось нас, пошли лучше. Двое пастухов пришли во дворец в сопровождении нескольких своих товарищей и попросили выслушать их, так как у них есть важное сообщение. Они сказали, что когда они пасли коз на западных отрогах гор, за много миль от Мура, они вдруг увидели отряд из пятнадцати фенгов, появившийся на вершине холма. Фенги связали их и завязали им глаза; поиздевавшись над ними, велели им передать Совету и белым людям следующее:

— Пусть они поторопятся разрушить бога Хармака, потому что в противном случае его голова перелетит в Мур согласно пророчеству, а когда это случится, фенги последуют за ней, ибо теперь они знают, как это сделать. — Потом они усадили обоих пастухов на камень, где их можно было увидеть и где их действительно нашли на следующее утро товарищи, которые пришли вместе с ними во дворец и подтвердили правдивость этого рассказ.

Дело расследовали, но никаких следов фенгов найти не удалось, кроме одного копья, древко которого было врыто в землю, а наконечник предостерегающе указывал на Мур. Незадолго до того шел дождь, который, по всей вероятности, смыл следы.

Несмотря на тщательные поиски, так и не удалось обнаружить, каким образом фенги приникли в Мур и как они выбрались отсюда. Все известные проходы охранялись строжайшим образом, значит, фенги нашли какую-то новую дорогу, а там, где прошли пятнадцать человек, смогут пройти и пятнадцать тысяч!

Найти эту дорогу так никто и не сумел, хотя за это была обещана большая награда, и тут абати всерьез перепугались. Рассказ о появлении отряда фенгов с различными прибавлениями переходил из уст в уста, пока наконец не стал единственной темой разговоров. Самоуверенность абати, их разглагольствования о «твердыне старого Мура» и их бахвальство улетучились в течение одного часа. Теперь говорили только о дисциплинированном и ужасном войске фенгов, у которых каждый мужчина прошел хорошую военную подготовку, и о том, что будет с ними, культурными и хозяйственными абати, мирным народом, который отказывался от всяких военных тягот, если это войско внезапно нападет на них. Они кричали, что их обманули, и требовали казни некоторых членов Совета. Белоручка и неженка Джошуа на некоторое время утратил всякую популярность, а Македа, которая, как всем было известно, всегда выступала за то, чтобы быть готовыми к войне, приобрела то, что он потерял.

Теперь все думали только о пророчестве фенгов и рассуждали таким образом: если разрушить идола до основания, то он никак не сможет прилететь в Мур. Значит, нужно его уничтожить. Но сами они сделать это не могли. В состоянии разрушить идола были только мы, язычники, поэтому на некоторое время мы стали чрезвычайно популярными. Нам льстили, за нами ухаживали, все, даже Джошуа, кланялись при нашем приближении и крайне интересовались успехами работы в туннеле.

Более того, все несчастные и неприятные случаи, о которых я упоминал выше, прекратились. Наших собак, — а мы получили несколько новых собак, — никто больше не травил, скалы не падали на нас, стрелы не свистели вокруг, когда мы ездили верхом. Мы даже сочли возможным отказаться от охраны, потому что теперь для всех было куда выгоднее сохранить нам жизнь, чем убить нас. Только я один не был спокоен и не уставал предупреждать остальных, что скоро ветер подует в другую сторону и наше положение будет не столь благоприятным.