Незадолго до полудня, когда он уже стал испытывать беспокойство, из-за опущенных штор стал нарастать звук авиационного двигателя. Заходил на посадку само­лет из штаб-квартиры - он должен был доставить или очень плохие, или очень хорошие известия. Торопливо покинув кабинет, Менгеле миновал холл и оказался на крыльце, на котором сидели ребятишки обслуги, разла­мывая плоскую лепешку. Перескочив через них, он обе­жал дом и по ступенькам спустился с его задней стороны. Самолет уже шел, едва ли не касаясь верхушек деревьев. Прикрывая глаза от слепящего света, он быстро миновал двор - слуги, увидев его, засуетились - и продолжил путь мимо бараков обслуживающего персонала и генера­торной. Легкой рысцой он миновал тропинку, проложен­ную среди густой тропической растительности, и уже слышал, как приземляется самолет. Он перешел на бы­стрый шаг, заправил в брюки выбившуюся рубашку, вынул платок и вытер взмокший лоб и щеки. Почему самолет, почему не по рации? Произошла какая-то на­кладка, преисполнился он уверенности. Либерман? Не­ужели эта сволочь смогла, в конце концов, что-то выню­хать? В таком случае он лично отправится в Вену, найдет его и убьет собственными руками. Для чего иначе ему в таком случае жить?

Он успел выбраться к травянистой обочине посадоч­ной полосы, чтобы увидеть, как двухмоторный красно-белый самолетик подруливает к его авиетке в бело-черных цветах. Двое охранников уже спешили помочь вы­браться пилоту, который махал ему. Он кивнул. Другой охранник копошился у высокой проволочной изгороди, вытаскивая из его переплетения какое-то застрявшее животное. Он не спускал глаз с дверцы салона красно-белого самолета, который наконец замер на месте. Ло­пасти пропеллеров перестали вращаться. Он молча мо­лился про себя.

Дверца откинулась, и один из охранников поспешил навстречу спускающемуся по трапу высокому человеку в светло-синем комбинезоне.

Полковник Зейберт! Должно быть, в самом деле пло­хие новости.

Он медленно двинулся ему навстречу.

Увидев его, полковник махнул рукой - кажется, он весел и оживлен. В руках у него был красный пакет для покупок.

Менгеле прибавил шагу.

- Есть новости? - крикнул он еще издалека.

Полковник кивнул, улыбаясь.

- Да! И хорошие!

Слава Богу. Он пустился бегом.

- Я так волновался!

Они обменялись рукопожатием. У полковника было приятное лицо с правильными нордическими чертами и светлыми волосами; улыбаясь, он сказал.

- Состоялась связь со всеми «коммивояжерами». Они повидались со всеми октябрьскими «покупателями»; с четырьмя встреча состоялась в точно намеченные даты, с двумя на день раньше, а с одним на день позже.

Менгеле прижал руки к груди и перевел дыхание.

- Слава Богу! Я так беспокоился, увидев самолет!

- Мне захотелось полетать, - сказал полковник. - Сегодня такой прекрасный день.

Они бок о бок двинулись по тропинке.

- Все семеро?

- Все семеро. И без сучка, без задоринки, - полков­ник протянул пакет. - Это для вас. Таинственная по­сылка от Австрийца.

- Ах, да, - сказал Менгеле, беря ее. - Благодарю. Никаких тайн. Я попросил его прислать мне немного шелковой материи; одна из моих горничных шьет мне рубашки из него. Вы останетесь на ленч?

- Не могу, - сказал полковник. - В три часа я должен начать готовиться к свадьбе внучки. Вы знаете, что она выходит замуж за внука Эрнста Реблинга? За­втра. Хотя я успею попить с вами кофе и поговорить.

- Подождите, пока вы не обозрели мои графики.

- Графики?

- Сейчас увидите.

Осмотрев их, полковник преисполнился энтузиазма.

- Великолепно! Просто произведение искусства! Вы ведь не сами с этим справились?

Кладя пакет на стол, Менгеле с удовольствием улыб­нулся:

- Господи, конечно, нет. Сомневаюсь, чтобы мог правильно провести хоть одну линию. Ко мне прилетал человек из Рио.

Полковник, не скрывая удивления, повернулся и воп­росительно уставился на него.

- Не беспокойтесь, - поднял Менгеле руку. - По пути домой он попал в катастрофу.

- С тяжелым исходом, я надеюсь, - сказал полков­ник.

- И весьма.

Принесли кофе. Полковник оторвался от лицезрения портретов фюрера и, наконец, они расселись на диване, перед которым на столике были сервированы маленькие, с золотыми ободками, чашечки с дымящейся черной жидкостью.

- Все они сняли себе квартиры, - рассказал полков­ник, - кроме Гессена, который приобрел трейлер. Но он собирается им пользоваться только до холодов. Я сказал им, чтобы они звонили раз в неделю, на тот случай, если что-то произойдет.

- Мне нужны точные даты, - сказал Менгеле, - когда были устранены эти люди. Для моих записей.

- Конечно, - полковник поставил блюдце с чашеч­кой на кофейный столик. - У меня все отпечатано. - Он засунул руку во внутренний карман.

Менгеле тоже поставил прибор и взял у полковника смявшиеся листы. Развернув их, он отодвинул текст на некоторое отдаление и, прищурившись, стал изучать его. Улыбаясь, он покачал головой.

- Четверо из семи точно в срок! - восхищенно ска­зал он. - Ну и ну!

- Они толковые ребята, - сказал полковник. - Швиммер и Мундт уже вышли на следующих. Фарнбаху пришлось поработать языком; он вечно задает кучу воп­росов.

- Знаю, - сказал Менгеле. - У меня с ним тоже хватило хлопот, когда я инструктировал его.

- Сомневаюсь, чтобы у него осталось еще какие-то вопросы, - сказал полковник. - Я ему все разжевал и вложил в рот.

- Благодарю вас, - Менгеле сложил приятно похру­стывающие листы и положил их на угол стола, аккурат­но подравнивая края. Глянув на график, он представил себе, с каким удовольствием закрасит семь клеточек, когда полковник покинет его.

- Вчера утром мне звонил полковник Рудель, - сказал полковник. - Он в Кота Браве.

- Вот как? - Менгеле сразу же понял, что полков­ника привело к нему не только желание насладиться полетом. Что за этим кроется? - Как он поживает? - спросил он, делая глоток кофе.

- Прекрасно, - сказал полковник. - Но кое-что его беспокоит. Он получил письмо от Гюнтера Венцлера с предупреждением: Яков Либерман в какой-то мере осве­домлен о нашей операции. Две недели назад он читал лекцию в Гейбельберге. И задал аудитории довольно странный «гипотетический вопрос». А приятель Венцле­ра, чья дочка там учится, рассказал ему, что происхо­дило.

- Что точно спрашивал Либерман?

Несколько мгновений полковник смотрел на Менгеле, а потом сказал:

- Почему мы - то есть, вы и все остальные - хотим уничтожить девяносто четыре шестидесятипятилетних гражданских служащих. Чисто «гипотетический вопрос».

Менгеле пожал плечами.

- Чего ему никогда не понять, - сказал он. - Не сомневаюсь, что никому не удастся найти правильный ответ.

- Рудель в этом тоже уверен, - согласился полков­ник, - но он хотел бы знать, каким образом Либерман смог поставить правильный вопрос. Похоже, вас это не особенно удивляет.

Сделав глоток, Менгеле небрежно сказал:

- Американец не успел прокрутить запись, когда мы нашли его. Он просто переговорил с Либерманом. - Поставив чашечку, он улыбнулся полковнику. - И я не сомневаюсь, что вы уже все это выяснили в телефонной компании.

Вздохнув, полковник склонился к Менгеле.

- Почему вы не рассказали нам? - спросил он.

- Откровенно говоря, - сказал Менгеле, - я боял­ся, что вы отложите начало операции, если Либерман начнет расследование.

- Вы были правы, именно это мы и собирались сделать, - подтвердил полковник. - Три или четыре месяца - какая в этом разница?

- Они могут полностью изменить результаты. И верьте мне, это именно так, полковник. Спросите любого психолога.

- В таком случае мы могли оставить в покое этих людей и по прошествии времени заняться следующими, которым подошел бы срок!

- И уменьшить выход на двадцать процентов? За первые же четыре месяца намечено восемнадцать чело­век.

- А вам не кажется, что таким образом вы куда больше сократите выход? - потребовал ответа полков­ник. - Только ли со студентами говорил Либерман? Завтра же могут арестовать людей, наших людей! И выход сократится на девяносто пять процентов.