Посадочная полоса была пуста. Зейберт сомневался, чтобы Менгеле решил остаться в Флорианополисе, но, возможно, он решил провести день в Асунсьоне или Куритибе. Или же он просто мог послать своего пилота в Асунсьон за припасами.

Они прошли по тропинке к дому: Зейберт, прыгаю­щий вокруг него Ферди, и второй пилот, который решил принять ванну в доме.

Вокруг не было никого - ни слуг, ни охраны. Барак, дверь которого дернул второй пилот, был закрыт, как и строения для прислуги, но на их окнах были опущены жалюзи. Зейберт ощутил растущее беспокойство.

Задняя дверь основного строения была закрыта, как и парадная. Постучав, Зейберт замер в ожидании. На крыльце лежал игрушечный танк; Ферди нагнулся поднять его, но Зейберт резко остановил его: «Не трогай!», словно от игрушки могла передаться какая-то инфекция.

Второй пилот выбил одно из окон, локтем выставил острые остатки стекла и осторожно пролез внутрь. Через несколько секунд он открыл и распахнул двери.

Дом был пуст, но остался в полном порядке, ничто не свидетельствовало о том, что его покидали в спешке.

В кабинете стол, покрытый стеклом, оставался точно в таком же виде, каким Зейберт видел его в последний раз; разложенные на полотенце в углу его лежали рисо­вальные принадлежности. Он повернулся к разлинован­ному графику на стене.

Она была заляпана красной краской. Пятна, напоми­навшие подтеки крови, усеяли аккуратные ряды квадра­тиков во второй и третьей колонках. Первая колонка до половины состояла из аккуратно закрашенных пурпуром квадратиков, все остальные были решительно перечерк­нуты.

Ферди, расстроенно глядя на график, сказал:

- Он вылезал за линеечки.

Зейберт не сводил глаз с изуродованного графика.

- Да, - сказал он. - За линеечки. Да.

Он кивнул.

- Что это такое? - спросил Ферди.

- Список имен, - повернувшись, Зейберт положил пластинки на стол. В центре его лежал браслет из зве­риных когтей. - Хехт! - позвал он и еще раз, погромче: - Хехт!

- Сэр? - слабо донесся до них голос второго пилота.

- Кончайте свои дела и возвращайтесь к самолету,

- Зейберт держал в руках браслет. - И принесите сюда канистру с бензином!

- Есть, сэр!

- Приведите с собой Шумана!

- Есть, сэр!

Рассмотрев браслет, Зейберт бросил его обратно на стол и вздохнул.

- Что ты собирается делать? - спросил Ферди.

Зейберт кивком головы показал на график.

- Сжечь это.

- Зачем?

- Чтобы никто его не увидел.

- И дом тоже сгорит?

- Да, но его хозяин больше не вернется сюда.

- Откуда ты знаешь? Он рассердится, когда увидит.

- Иди поиграй с той безделушкой снаружи.

- Я хочу смотреть.

- Делай, как тебе сказано!

- Есть, сэр! - и Ферди выскочил из комнаты.

- Оставайся на крыльце! - крикнул ему вслед Зей­берт.

Длинный стол со стопками журналов он отодвинул к стене. Затем подошел к стойке с ящичками, в которых хранились досье; нагнувшись, он открыл один из них и вытащил набор объемистых папок, вслед за которыми последовало еще несколько листов. Бросив на стол, он разместил их среди стопок журналов. Грустно посмотрев на испятнанную красным стенку, он лишь покачал голо­вой.

На столе появилось еще несколько стопок бумаг, и когда на нем больше не оказалось места, он стал откры­вать оставшиеся ящички и оставлять их в таком поло­жении. Он открыл и распахнул окна.

Остановившись у памятного набора изображений Гит­лера над софой, он снял со стены три из четырех сним­ков, внимательно рассмотрев большой портрет в центре.

Вернулся второй пилот с красной канистрой, полной бензина, и остановился в дверях.

Зейберт засунул снимки в пакет с пластинками.

- Снимите портрет, - приказал он второму пилоту.

Затем послал его осмотреть дом, дабы убедиться, что в нем никого нет и открыть все остальные окна.

- Могу я встать с ногами на диван? - спросил второй пилот.

- Мой Бог, да почему же нет? - хмыкнул Зейберт.

Стоя в почтительном отдалении, он облил бензином папки и журналы и плеснул основательную порцию и на стенку с графиком. Влажно блеснули фамилии: Хескетт, Эйзенбад, Арлен, Луфт...

Пилот снял портрет.

Зейберт вынес канистру за двери и пошел открывать остальные ящички стеллажа. Взяв лист бумаги, он ском­кал его в кулаке. Вытащив черный плоский прямоуголь­ничек зажигалки, он несколько раз чиркнул ею для надежности.

Летчик сообщил, что в доме никого нет и все окна открыты. Зейберт поручил ему прихватить с собой пла­стинки и все прочее, вместе с канистрой.

- Проверьте, где мой внук, - сказал он ему.

Держа зажигалку в одной руке, а комок бумаги в другой, он крикнул:

- Он с вами, Шуман?

- Да, сэр!

Он поджег кончик скомканной бумаги и отвел зажи­галку за спину; помахав скомканной бумагой, чтобы пламя разгорелось, он сделал шаг вперед и, швырнув бумагу на стол, поджег стопы бумаги на нем, сразу же схватившиеся пламенем. Огонь тут же лизнул стену.

Отступив, Зейберт смотрел, как багровеет и темнеет залитый красным график. Имена, даты, линии, охвачен­ные пламенем, исчезли в огне и копоти.

Он торопливо вышел.

Оказавшись вне пределов дома, подальше от паляще­го жара и треска, он остановился и обернулся; на руке Зейберга висел Ферди, второй пилот держал под мышкой раму портрета Гитлера, и у другого пилота, у ног кото­рого стояла канистра, были полны руки.

Эстер, надев пальто и шляпку, одной ногой уже была на пороге - в буквальном смысле слова - как зазвонил телефон. Да доберется ли она когда-нибудь до дома? Вздохнув, она убрала ногу с порога, прикрыла двери и поспешила к телефону.

Оператор сказал, что звонят из Сан-Пауло и просят к телефону Якова. Эстер сказала, что герра Либермана нет в городе. Звонивший на хорошем немецком языке сказал, что мог бы поговорить и с ней.

- Да? - сказала Эстер.

- Мое имя Курт Кохлер. Мой сын Барри был...

- О, да, я знаю, герр Кохлер! Я секретарша мистера Либермана, Эстер Циммер. Есть ли какие-нибудь ново­сти?

- Да, есть, но, увы, плохие. Тело Барри было най­дено на прошлой неделе.

Эстер издала стон.

- Что ж, мы этого ждали... и никакие слова тут не помогут. Я возвращаюсь домой. С... ним.

- О! Мне так жаль, герр Кохлер...

- Благодарю вас. Он был зарезан, а потом его тело бросили в болото в джунглях. Скорее всего, с самолета.

- О, Боже...

- Я подумал, что герр Либерман хотел бы узнать...

- Конечно, конечно! Я скажу ему.

- ... и кроме того, у меня есть для него кое-какая информация. Они взяли паспорт и бумажник Барри - эти паршивые нацистские свиньи - но не обратили внимания на клочок бумаги, который остался в его джинсах. Мне кажется, что он набрасывал кое-какие заметки, прослушивая диктофонную запись, и не сомне­ваюсь, что они очень пригодились бы герру Либерману. Не можете ли вы сказать мне, как мне с ним связаться?

- Да, сегодня вечером он будет в Гейдельберге, - Эстер включила лампу и стала листать телефонный справочник. - Точнее, в Маннгейме. Я могу дать вам номер, по которому он там будет.

- Он вернется завтра в Вену?

- Нет, прямо оттуда он направляется в Вашингтон.

- Ах, вот как? Может, я смогу созвониться с ним в Вашингтоне. Я несколько... несколько не в себе, как вы можете себе представить, но завтра я уже буду дома и постараюсь оправиться. Где он собирается остановиться?

- В отеле «Бенджамин Франклин», - она перевер­нула страницу. - У меня есть и его номер тоже. - Она прочитала его, медленно и четко.

- Благодарю вас. И он там будет?..

- С Божьего благословения, его самолет приземлит­ся в шесть тридцать, так что в отеле он будет к семи, к половине восьмого. Завтра вечером.

- Я предполагаю, что его поездка связана с тем делом, которое расследовал Барри.

- Поэтому он и там, - сказала Эстер. - Барри был прав, герр Кохлер. Масса людей уже погибла, но Яков постарается остановить эти убийства. И вы можете быть уверены, что смерть вашего сына была не напрасной.