Я встаю.

- Идем, - говорю я уже мягче. Они слишком измотаны, чтобы протестовать. Я показываю им, как подносить снег к губам и пить растаявшую влагу. - Надо идти.

Та, что со сломанной рукой, пытается идти самостоятельно. Я держусь рядом, поддерживая ее за здоровую руку.

Сосновый лес сменяется лиственным, более густым, и мне становится теплее, хотя температура не могла так уж подняться. Но деревьям кажется, что здесь теплее, поэтому и мне так кажется. Да и снег валит не столь густо. Похоже, вьюга идет на убыль.

Пытаюсь подбодрить четверку:

- Здесь высота меньше семи тысяч метров. Пройти семь километров, пусть даже по холоду - это раз плюнуть! К тому же дорога все время под гору.

Никто не смеется. Никто не произносит ни слова. Ветер совсем стих, а с ним и метель. Небо еще серое, но снегопад кончился. Может, мы все-таки не умрем.

Но тут последний Джулиан подходит слишком близко к ущелью и, соскользнув вниз, исчезает из виду. Еще двое, не выпуская веревки из рук, скользят за ним, и я вижу только извивающийся по снегу хвост.

Ну вот опять, устало думаю я. Снова эта проклятая веревка куда-то меня тащит. Я разжимаю руки - и она исчезает в серой мгле. Девушка рядом со мной не успевает ничего понять.

Заглядываю вниз: ущелье метра три глубиной, с крутым, но не отвесным склоном. Я вижу троицу, упавшую на дно. Вытащить их я не смогу, а значит, остается одно - спуститься туда же.

Забрасываю девушку на плечо и со словами «держись крепче!» соскальзываю по склону, поджав под себя ноги. Одну руку выставляю как балансир, а другой придерживаю свою ношу.

Только бы не наткнуться на какой-нибудь сюрприз вроде притаившейся под снегом острой ветки… Но нет, все в порядке, и я неожиданно быстро оказываюсь на дне ущелья.

Трое Джулианов все еще здесь - валяются по берегам мелкого незамерзающего ручейка. Девушка на моем плече без сознания: лицо посерело, дыхание еле слышно. Неизвестно, насколько серьезный у нее перелом и насколько я сейчас ухудшил ее состояние. Мануэль наверняка придумал бы более изящный способ спустить ее сюда…

Когда-то давно вода вымыла в склоне горы что-то вроде пещеры. Здесь, в этом гроте, воздух намного теплее. Это как в землянке: глубоко под почвой температура постоянна - неважно, жара стоит или зимняя стужа. Я скидываю капюшон, снимаю перчатки. Градусов пять, не меньше.

- Вот теперь можем отдохнуть.

Думаю, здесь можно даже поспать, обморожение нам не грозит. Промокнуть мы тоже не должны - ручеек слишком мал.

В нескольких метрах вверх по течению я обнаружил подходящее местечко - сухой камень с нависающими сверху корнями. Отношу туда девушку и одного за другим отвожу в пещеру остальных Джулианов.

- Спите, - говорю я им.

Тело устало до изнеможения, и я вижу, как эти четверо сразу засыпают мертвым сном. Сам я уснуть не могу. У девушки, видимо, болевой шок. Я лишь ухудшил ее состояние, когда нес на плече. Вполне возможно, что у нее внутреннее кровотечение.

Я гляжу на ее мертвенно бледное лицо и утешаюсь лишь тем, что останься мы тысячей метров выше, она бы точно погибла.

Так я сижу довольно долго, с остывшим сердцем, без сна.

Я всегда был сильным, даже в детстве, еще до первого согласия. Я был выше, крепче, выносливее других. Моим оружием всегда была сила. Хитрость не моя стихия. Так же, как память, интуиция, ловкость… Когда опасность рядом, я могу действовать быстро, но ловко - никогда.

Разве мог я представить, что переживу свою цепочку! Что я буду последним…

Думать об этом невыносимо. Я встаю и срезаю складным ножом два хилых деревца, которые пытаются расти в этой пещере. Потом при помощи веревки сооружаю из них что-то вроде салазок. Так девушке будет легче.

- Надо было оставить нас на горе. - Это голос того Джулиана, которого я первым откопал из-под снега. Он лежит с открытыми глазами. - Столько усилий - и все ради какой-то разбитой цепочки.

Я молчу, хотя он прав.

- Но ты, конечно, не мог этого знать. Ведь твоих мыслительных звеньев здесь нет.

Он просто злится, вот и пытается задеть меня побольнее. Я киваю:

- Да, я всего лишь грубая сила, и ничего больше. - Кажется, он нарывается на драку, и я добавляю: - Сегодня я спас тебе жизнь.

- И что? Я должен быть благодарен до гроба?

- Да нет. Но твоя жизнь теперь принадлежит мне. Когда спустимся с этой горы - тогда и будем квиты. После этого можешь умирать, если захочешь, мне плевать.

- Кретин!

Мне нечего возразить и на это.

Через пару минут он засыпает, и я вместе с ним.

Утром просыпаюсь весь продрогший. Зато все живы. Прикладываю ухо к камням: журчание ручья заглушает все остальные звуки. Отсюда не услышать ни рева спасательного флаера, ни криков людей. Мы ушли так далеко от места высадки, что никто не будет искать нас здесь. Значит, другого выхода нет - надо двигаться дальше.

На меня вдруг накатывает волна сомнений. Мои решения становятся для нас приговором. Но ведь оставшись там, на горе, мы наверняка погибли бы, и намного раньше. Знаю, эти четверо об этом мечтают. Быть может, и мне следовало бы…

Хочется есть. Один за другим обшариваю карманы куртки, хотя заранее знаю: там пусто. Я ведь вышел из палатки на пару минут и вовсе не собирался пускаться в долгое и опасное путешествие. Проверяю карманы у раненой девушки, но еды нет и у нее.

- Есть что-нибудь пожевать? - спрашиваю я у того парня, который спорил со мной вчера ночью. - И, кстати, как тебя зовут?

- Хагар Джул… - начинает он, но тут же замолкает. Глядит исподлобья. - Нет у меня еды.

Присаживаюсь рядом на корточки.

- Может, мне все же удастся свести вас вниз, и тогда вы простите мне ваше спасение.

- Спасение - довольно спорное слово. Я киваю.

- Так как тебя зовут?

Мы десять лет учились в одном классе, но я так и не узнал его имени. Мы всегда общались как цепочка с цепочкой, а не как отдельные личности.

Он долго молчит, потом отвечает:

- Дэвид.

- А остальных?

- Та, что со сломанной рукой, Сьюзан. А это Ахмед и Мэгги. Эти трое еще спят.

- Остальные ваши звенья могут быть еще живы, - говорю я и тут же понимаю, что об этом мечтаю я сам. Но я своими глазами видел снежную реку, которая унесла мою цепочку.

- Мы не нашли Алию и Рен, - говорит Дэвид и заходится кашлем, призванным скрыть рыдания.

Чтобы не смущать его, я отворачиваюсь и говорю:

- Одна из них добралась до нашей палатки. Возможно, ей удалось выжить.

- Это Рен. Алия была рядом со мной.

- Но спасатели…

- Ты что, их видел?

- Нет.

- Человек с запасом воздуха может выжить под снегом в течение часа. Если воздуха нет - десять минут. - В голосе Дэвида жестокость и боль. Трое его товарищей ворочаются во сне. - Это словно плывешь в масле. Или задыхаешься во сне.

- Дэвид…

Это Мэгги. Она притягивает его к себе, и я чувствую запах согласия. Они сбиваются в кружок возле Сьюзан и несколько минут молча думают. Я искренне рад за них, но спешу отойти на несколько метров вдоль ручья, не дожидаясь, когда меня об этом попросят. Ведь я теперь одиночка.

Ручеек петляет и извивается. Я перелезаю через ствол упавшей сосны, обрушивая на землю целый водопад рыжих иголок. Дыхание повисает в сыром воздухе облачками пара. Мне уже не холодно: такое чувство, будто я оттаиваю.

Вскоре ручей становится шире и, поднимая тучу белых брызг, падает вниз со скалистого уступа. Теряясь в тумане, впереди расстилается долина. А километром ниже ручей впадает в реку. Берег реки каменистый и дикий, но снега там куда меньше. И склон не такой крутой.

В этот экстремальный поход мы выступали из базового лагеря, расположенного возле реки. Логично предположить, что это та же самая река. А значит, она выведет нас к лагерю.

Я поспешно возвращаюсь. Четверо Джулианов уже стоят порознь - видимо, согласие достигнуто. Дэвид впрягается в салазки.

Спрашиваю:

- Вы готовы?

Они оборачиваются: их лица спокойны. Впервые после разъединения цепочки им удалось прийти к общему мнению. Добрый знак.