Охота за призами ночью всегда сопряжена с известным риском,и, кроме того, это утомляло команду. Мы никогда не были уверены при ночных встречах, имеем ли дело с простым пароходом или это боевой корабль. Поэтому до выяснения приходилось вызывать людей по местам по боевой тревоге. Также всегда надо было считаться с тем, что англичане могут отрядить свои крейсера для конвоирования коммерческих судов. Такой крейсер будет идти, конечно, без огней, и пока "Эмден" будет поглощен процедурой остановки и осмотра парохода, он неожиданно может атаковать нас.

Однавды мы были в полной уверенности, что встретились с военным судном. Была совершенно темная ночь. Впереди по носу открылся шедший под всеми огнями пароход. "Эмден", со скрытыми огнями быстро сближался с ним. И вот, когда мы уже хотели поворачивать на пересечку курса своей жертвы, у нее за кормой заметили какой-то темный силуэт. Трудно было сказать, что это такое. Во всяком случае мы приготовились к атаке.

"Обе машины – полный вперед", "у минных аппаратов – товсь!" "держи прямо на него!"

Сблизившись, мы заметили свою ошибку. То, что мы приняли за подозрительный силуэт, оказалось просто облаком дыма; стоял полный штиль, и дым из труб замеченного нами парохода стлался по самой воде.

К сожалению, крейсируя в этих водах, мы не могли избежать встречи с нейтральными судами. После осмотра их отпускали на свободу. По большей части это были голландцы.

Следует упомянуть* что голландские пароходы вели себя гораздо корректнее итальянца "Loredano". Мы ни разу не перехватили их радио, в которых упоминался бы "Эмден". Это было прямым доказательством, что голландское j правительство, заботясь о сохранении строжайшего нейтралитета, запретило судам передавать по радио какие-либо известия о ходе военных событий. Мы перехватили телеграмму, в которой какой-то английский пароход просил голландца сообщить ему последние военные новости. На это последний отвечал: "не имею права давать радио о военных событиях".

"Эмден" продолжал свое крейсерство, преследуемый сильнейшими противниками, посещая главным образом наиболее судоходные пути, ибо только здесь можно было ожидать ценных призов.

Так как все усилия противника поймать нас до сих пор оканчивались неудачей^ и "Эмден", как молния, появлялся то здесь, то там, в индийских газетах появились догадки, будто в океане крейсирует несколько германских судов, действующих под именем "Эмдена". И нас скоро нарекли "летучим голландцем".

Торговое движение как будто опять прекратилось: пароходов не видно. Между тем мы только что очистили свою подводную часть, ход крейсера увеличился, и желательно было использовать это. После долгих расчетов, выкладок и размышлений командир пришел к заключению, что наши противники должны иметь где-нибудь между Коломбо и Сингапуром опорный пункт, где их крейсера могли бы погрузиться углем, принять провизию, дать отдых команде. Наиболее подходила под эти условия гавань Пенанг. Судя по газетным известиям, можно было думать, что особенно часто заходят сюда французские броненосные крейсера "Montcalm" и "Duplex". Их то и решил атаковать наш командир во время стоянки на якоре.

Ночь с 27-го на 28-е октября застала "Эмден" у Пенанга. Он шел полным ходом по направлению к гавани. Командир предполагал войти внутрь, как только начнет светать, так как вход в узкую гавань ночью довольно опасен. Кроме того, перед рассветом все спят особенно крепко, и неожиданное нападение в это время сулит особый успех. В свое время на "Эмдене" разбудили команду, и люди разошлись по своим местам по тревоге. Крейсер был в полной боевой готовности. Команде дали сытный горячий завтрак и приказали одеть чистое белье и чистое платье, чтобы по возможности избежать инфекций при ранении.

Скрыв все огни, стараясь не давать никакого дыма, с командой, замершей на своих местах, крейсер подходил к входу в гавань. Ночь была темная, но рассвет уже близился. Надо сказать, что в тропических странах зари почти не бывает, и темная ночь очень быстро превращается в день. Перед входом в гавань мы наткнулись на несколько небольших рыбачьих лодок, и только благодаря бдительности вахтенного начальника, вовремя положившего руля, они не были потоплены.

У самого входа в гавань на левом траверзе мы заметили вспышку яркого белого света продолжительностью около секунды. По-видимому, это был электрический фонарь на дозорной или сторожевой шлюпке. Самой шлюпки мы не видели. Но присутствие ее подтвердило догадки командира, что в Пенанге находятся военные суда. Конечно, наша четвертая труба была заблаговременно поднята и стояла на месте.

Когда крейсер подходил к внутренним рифам Пенанга, первые слабые лучи солнца начали робко пробиваться из-за окрестных холмов. Мы подходили как раз вовремя. В предрассветной мгле можно было различить большое количество судов, скученных в гавани. По первому взгляду только одни "купцы". Как мы ни протирали глаза, нигде не было ничего похожего на военный корабль.

Все уже решили, что экспедиция не удалась, как вдруг среди этих "купцов", стоявших с якорными огнями и с освещенными изнутри иллюминаторами, показался какой-то темный силует без единого огонька. Это, конечно, военный корабль. Через несколько минут мы были уже достаточно близко, чтобы убедиться, что это действительно так. Скоро мы рассмотрели 3 белых огня на равном расстоянии друг от друга как раз посередине этого темного силуэта. Все решили в один голос, что это, по-видимому, три истребителя, ошвартовавшихся борт о борт. Но когда мы подошли еще ближе, от этого предположения пришлось отказаться: корпус корабля был слишком высок для истребителя. Судно стояло по течению кормою прямо на нас, и распознать его тип оказалось невозможным. Наконец, когда "Эмден" прошел на расстоянии около 1 кабельтова под кормой у загадочного корабля и вышел к нему на траверз, мы окончательно установили, что это крейсер "Жемчуг". На нем царили мир и тишина. Мы были так близко от него, что в слабом свете зарождавшегося дня отчетливо виднелось все, что делается на русском крейсере. Но ни вахтенного начальника, ни вахтенных, ни сигнальщиков не было заметно. С дистанции около 1 каб. мы выпустили свою первую мину из правого бортового аппарата и в тот же момент открыли огонь всем бортом по носрвой части "Жемчуга", где, вероятно, спала в своих койках большая часть команды. Наша мина взорвалась в кормовой части крейсера. Его всего как бы всколыхныло от этого взрыва. Корму подбросило на 0,25 или 0,5 метра из воды, а затем она стала медленно погружаться. Только после этого русские обнаружили признаки жизни. Видно было, как распахиваются двери офицерских кают. Много офицеров выскочило наверх, но казалось, будто они не слишком твердо знают свои места по боевому расписанию. Потоптавшись немного, они стремительно бросились на корму и стали кидаться за борт. Их примеру последовали и матросы [* Печальный случай гибели крейсера "Жемчуг" служил предметом судебного разбирательства. Подробный приговор, которым командир и старший офицер были приговорены к лишению прав и отдаче в арестантские отделения, был напечатан в "Морском Сборнике" за 1915 год в № 10, стр. 243. (Прим. ред. "Морского Сборника").].

Между тем наша артиллерия поддерживала бешеный огонь по "Жемчугу". "Эмден" самым малым ходом дефилировал мимо противника в расстоянии около 2 кабельтовых, посылая в него один залп за другим. Носовая часть крейсера была изрешечена в несколько минут. Языки пламени охватили весь полубак. Сквозь дыры в борту виднелся противоположный берег. Ни один наш снаряд не пропадал даром. При попаданиях появились какие-то короткие, почти бесцветные вспышки. Затем около пробоины образовывался как бы огненный вихрь, устремлявшийся внутрь корабля, и сквозь пробоины и отверстия в борту вылетало целое облако дыма несколько метров в диаметре. Я думаю, что из-под полубака вряд ли мог спастись хоть один человек.