тогда то я и познакомился с Олегом. И первая наша встреча с ним, была не совсем обычной.

   А началось все с того, что одним, летним вечером, накануне празднования пятнадцатилетия, со дня свадьбы моих родителей, я шел домой, с отцовской гитарой, в руках, которая в последнее время, от чего-то стала быстро расстраиваться, и которую, папин, замечательный друг, дядя Сережа, слегка подремонтировал. Он позвонил в тот день сутра, дабы я зашел за ней, к нему на работу.

   Гитара эта, я вам скажу, заслуживает оттдельного разговора. Когдато папа, окончивший с отличием музыкальную школу, получил ее в подарок от моего деда, тобиш, своего отца, который был человеком очень непростым, и плохо ладившим со всеми своими детьми, коих было, только от первого брака четверо. Двое сыновей, и две замечательных дочки, о которых, у меня, наверное еще с младенчества, сохранились самые теплые воспоминания. Этот подарок, оказался, под стать деду, непростым ширпотребом, фанерной коробкой, на которых тогда, бренчал во дворах, весь Союз, а сделанный на заказ, великолепным мастером краснодеревщиком, отличный, исключительного строя, и совершенно особенного, мягкого звучания, инструмент. С тех пор, прошло немало лет, но этот замечательный образец ручной работы, выглядел как новый, и отдельное спасибо, нужно было сказать за это, именно дяде Сереже, другу семьи, и мастеру на все руки.

   Мой дорогой папочка, хоть порой был и невыносимым занудой, частенько твердящим о всяческих морально этических аспектах моего поведения, все же, был для меня отличным примером по жизни. Именно благодаря тому, что мой отец любил гитару. А так же, благодаря его частым, домашним концертам, я уже в семь -примерно лет, заинтересовался музыкой. Конечно, мои родители, обнаружевшие у своего чада, такие наклонности, нераздумывая отдали меня в муз школу. которую я добросовесно посещал, все эти годы, и где частенько мой педагог, Дабындов Михаил Андреевич, интелегент, еще той, до революционной-наверное, закалки, худой, высохший старичек, с вечно слезящимися глазами и крючковатым носом, повторял мне: - У вас, голубчик, весьма незаурядные способности! Ни в коем случае, небросайте музыку! И она вас тоже никогда небросит! Что он тогда имел в виду, понять было несложно, поскольку, без хлеба, мой, отлично известный в нашем городе учитель, несидел, и кроме работы в СМШ. давал частные уроки, от которых имел, в два, а то и в три раза больше официальной зарплаты. В общем, в то непонятное, смутное время, развала нашей многострадальной державы, все ощущали некое-беспокойство, касательно своего будущего, и будущего своих близких. Так что я решил оставаться прилежным учеником, хотя порой и так лень было тащиться через пол города, на очередные занятия, в то время, когда мои сверстники, необремененные никакими обязательствами, гоняли во дворе в хокей, или устраивали битву снежных крепостей.

   И вот, возвращаясь домой, тем летним вечером, почти из другого конца города, а шел я пешком, нерискуя садиться с гитарой, в переполненный тролейбус, где едущие домой с многочисленных заводов и фабрик, благочестивые граждане, легко превратили бы ее в кучу щепок.

   Так вот, когда я переходил улицу, на очередном перекрестке, меня едва незбил, невесть откуда взявшийся, летевший на красный свет, сумашедший Жигуль. Спасло меня лиш чудо. А точнее, шедший позади парень, лет шеснадцати, в оранжевой футболке. Этот крепкий на вид малый, вовремя заметил бешанную копейку, ухватив меня, уже шагнувшего на зебру, за плечо, резко потянул назад. От чего, я неудержавшись на ногах, и запнувшись о бардюр, выронил, свою драгоценную ношу. Но все тот же парнишка, подхватив свободной рукой, уже собравшийся было грохнуться, со всей дури об асфальт , и разлететься на куски инструмент, оттащил нас по дальше от проезжей части. А когда я наконец, оправившись от испуга, принялся благодарить моего спасителя, заметил, как-тот удивленно и даже восторженно, разглядывает, бережно держа в руках,отцовскую гитару.

   - Послушай! Как тебя!?

   - Алекс! представился я, глядя на этого странного парня.

   А он меж тем, медленно поворачивая перелевающуюся красноватым перламутром, в лучах заходящего солнца гитару, спросил:

   - Почему такая роскош, и без чехла?

   На что я смутившись, пробурчал что-то типа:

   - Забыл! Спешил! В общем, нечто невразумительное. Ведь если разобраться, узнай отец, что я вот так, таскаю его гитару, по городу, без чехла, мне мало бы непоказалось, однако, выйдя из дому,я, лиш подойдя к остановке, вспомнил, что сшитый по спец-заказу, всесезонный чехол, остался на антресолях, а возвращаться было просто лень, да и не повезет говорят. Так что я лепетал что-то, чувствуя как начинают пылать щеки, а мой спаситель, заглянув мне в глаза, и немного помедлив, сказал:

   - Если бы я был твоим братом, обязательно накостылял бы тебе за такое! И затем, без перехода, предложил: - Слушай! А пойдем к нам!? А? Вот мой папаша удивится, увидев такое-чюдо у нас в городе!

   Я внедоумении, стоял перед этим, довольно высоким, выше меня, на пол головы, и хорошо сложенным парнем, а в голове моей, складывалась некая картина, где он затащив меня в какую-то подворотню, бьет в лицо, чем-то твердым и тяжелым, и убегает , прихватив с собой мое сокровище.

   - Ты чего? Испугался? Сощурил он свои темносерые, восточного типа глаза. Небойся! Я маленьких необижаю! И столько иронии прзвучало в этой фразе, что я решивший было, пока мы находимся в людном месте, отобрать у него гитару, и гнать домой на всех парах, неожиданно для себя спросил:

   - А кто твой папа?

   Здерживая улыбку, видно легко по его мнению, взял мальца наслабо, он указал мне рукой на ближайшую высотку, построенную совсем недавно, и ставшую предметом зависти, для многих горожан, поскольку, по словам отца, там жили самые сливки общества, и что нам, простым инженерам, такие апартаменты никогда не светят.

   - Видиш вон ту уродину, что-торчит, за универмагом? Если несильно торопишься, я познакомлю тебя с ним! Кстати, Это твой инструмент? Или взял у кого?

   - Мой! Обиженно пробормотал я, вспомнив, что мама дома уже волнуется наверное, и от отца влететь может.

   - Играеш? тем временем, Так же небрежно,поинтересовался мой спаситель.

   - Да! то-есть,учусь!

   - В нашей музыкалке? И кто преподаватель?

   - Михаил Андреевич! Послушно ответил я.

   - Это, такой старичек, в вечно зеленом сюртуке? И довольно точно скопировав дребезжащим голоском: - У вас, Голубчик, весьма незаурядные способности! Так? а видя мое удивление,Пояснил: - Я сам учился у него! старик, супер педагог! Но мне стало неинтересно, и я бросил! Ну так что? Идем? Изаметив мое колебание, просто подтолкнул меня, к стоявшей в стороне высотки, говоря: - Да не трусь! Я просто хочу показать отцу этот шедевр! А откуда, кстати, он у тебя, если несекрет?

   - Подарок деда, отцу! Он тоже учился!

   - А работает отец-то где, сейчас?

   - На заводе, главным инженером!

   - Ну у ! Протянул как-то многозначительно, мой собеседник, прыгая через две ступеньки , спускаясь по длинной, широченной лестнице, к универмагу. - И как? Доволен?

   - Незнаю! Вроде нежалуемся! еле поспевая за ним, ответил я.

   - Понятно! Меня кстати, олегом зовут! И свернув к высотке,до которой было уже рукой подать, притормозил. - Ты вообще как, с физрой дружиш?

   Я же, чуть не налетев на него, остановившись, и слегка переведя дух, спросил:

   - А чего?

   - Так да? Или может болен чем?

   И опять я обиженно пробормотал:

   - Нет! Здоров я! И по физре вроде отлично!

   - А подтягиваешся сколько раз? Продолжил он, свой странный допрос, неспешно подходя к подъезду, и открывая пере до мной тяжелую, металическую дверь.

   - Раз десять, Пятнадцать! Неуверенно протянол я, вспомнив, почему-то, усталые отцовские глаза, который нераз говорил мне: - Сашка! Зопомни! Человек должен быть развит разносторонне! И если ты, уже можеш сыграть без ошибок, какую-нибудь прелюдию баха, а элементарный гвоздь в стену забить не умеешь! то поверь, Грош цена тебе! И когда по алгебре и по литературе у тебя твердая пятерка, а ты неможеш постоять за себя, и защитить если нужно свою девушку! то ты, просто пустое место, и зря родился мужиком!