Я растерянно провел рукой по лицу и уставился на него:

— И это все?

— Ты чертовски прав, Рик, мой мальчик, — тихо ответил Лестер, — это далеко не все! В первую же неделю репетиций старую добрую Бабе чуть не раздавил неопознанный автомобиль, когда она возвращалась в отель. Судя по ее словам, водитель направил машину прямо на нее и резко прибавил газ. Она говорит, что спаслась чудом. В ее страхи мало кто поверил, но три дня спустя тяжеленный прожектор падает с потолка на сцену, как раз на то место, где она стояла секунду назад, — и никто не может объяснить, почему он упал. Она уверяет, что была на волосок от смерти, а вчера вечером в ее номере в отеле вдруг оказалась коробка конфет — от неизвестного обожателя. Бабе никогда не ест конфет, поэтому угощает ими свою собачку — и через полчаса собачка мертва.

— Значит, только благодаря счастливой случайности…

— Вот именно!

— И тут все вспоминают истерику, которую закатила Максин, когда узнала, что Бабе отдали ее роль? — Я залился смехом, в котором звучала искренняя радость человека, внезапно обнаружившего, что он замурован в фамильном склепе. — Что ты плетешь, старина? Если ты вытащил меня из постели только для того, чтобы спьяну разыграть, то можешь запросто схлопотать по зубам, и я посмотрю, как ты будешь смеяться!

— Шутки в сторону, — сердито возразил Лестер. — Фрайберг просто весь исходит желчью. Пока ему удается замалчивать всю эту неприглядную историю, но если хоть что-то похожее на покушение в отношении Бабе повторится, он грозит все выложить газетным репортерам.

— Ну и пусть выкладывает, Максин шумиха не повредит, — уверенно сказал я. — Никто и не подумает всерьез принимать ее былые угрозы.

— Вполне могут. — Лестер поежился и на секунду закрыл глаза. — Ты знаешь, кто ее третий муж?

— Нет.

— Чарли Хатчинс — парень, который сделал свои миллионы очень крутым способом. Несколько лет назад у него возникли проблемы с профсоюзом. — Лестер выразительно пожал плечами. — Он так отделал профсоюзного активиста, что ему пришлось выложить двадцать тысяч долларов, лишь бы избежать тюрьмы. Чарли все еще на свободе и по-прежнему обожает свою бывшую жену.

Он вернулся к дивану и рухнул на него.

— Ну, теперь тебе ясна картинка, Рик, мой мальчик? В этой истории достаточно грязи, чтобы перемазать Максин с головы до ног.

— Судя по твоему рассказу, ответ однозначен, — подвел я итоги. — Фрайберг потерял свою большую звезду и вынужден выйти на Бродвей с неполноценной заменой — Бабе Дюан. В таком случае громкий скандал послужит ему хорошей рекламой, о большем Фрайберг не может и мечтать.

— Конечно, — кивнул Лестер. — Поэтому нужно его остановить во что бы то ни стало, прежде чем он все выложит газетчикам. Единственный выход — доказать, что все эти случаи — фальшивка от начала до конца. Сейчас он чувствует себя очень уверенно и заявляет, будто у него куча свидетелей по каждому покушению на жизнь Бабе.

— Ну и что? — поддразнил его я.

— Но есть и другая точка зрения. — С минуту он колебался. — Представь себе, что Фрайберг не блефует, кто-то в самом деле пытается убить Бабе Дюан и вдруг преуспеет в этом? Как тогда будет выглядеть Максин?

— Что я должен сделать? — спросил я, сдаваясь.

— Остановить их, — коротко бросил он. — Немедленно отправляйся на Восточное побережье и останови их. Не важно, сколько это будет стоить, я знаю, что ты дорого берешь за работу. Я купил тебе билет на самолет в Нью-Йорк на восемь часов утра.

Я посмотрел на свои часы, и меня передернуло.

— Я едва успею упаковать чемодан и добраться до аэропорта.

— Я поговорил по телефону с Максин, — сказал он безо всякого сочувствия к моей бессонной ночи. — Она готова помогать тебе во всем. Я также переговорил с Фрайбергом, предупредил, что ты приезжаешь, — это немного охладит его.

— Или, наоборот, подогреет, — усомнился я. — Хорошо, Лестер. Что-нибудь еще?

— Пожалуй, все. — Он встал. — Я провожу тебя до двери.

— Смотри не перенапрягись, старина, — съязвил я.

Он открыл дверь. На пороге стояла забытая нами дрожащая блондинка и возмущенно таращилась на меня.

— Что ты себе позволяешь? — завизжала она, когда мы вышли на крыльцо. — Ты что, ненавидишь женщин? Наверное, педик?..

Лестер посмотрел на меня и пожал плечами, как бы извиняясь.

— В трезвом виде я сам ее не выношу, — пробормотал он.

— Я с тобой говорю, дубина! — завопила мне в лицо блондинка.

— Да, и вы уже задали мне вопрос, — согласился я. — Можете считать меня доброй феей. Один взмах руки — и вы исчезнете, вот так.

Я взял ее за талию, приподнял, перенес в прихожую и вновь закрыл дверь перед ее воинственным носом.

— Ее зовут Перл, — лениво объяснил Лестер. — У нее есть одно колоссальное достоинство, Рик. Но только она не хочет быть актрисой.

— А по-моему, как раз она могла бы и преуспеть, — сказал я. — Кстати, старина, задание влетит тебе в копеечку.

Он развел руки жестом притворного отчаяния:

— Я знаю! Но я готов все отдать ради крошки, которая так и не выросла, ради благополучия моей маленькой Максин!

— Тебе решать, старина!

Я посмотрел на сапфировое ночное небо и яркую полную луну, висевшую над Беверли-Хиллз — очевидно, по заказу Какой-то косметической фирмы, — а потом на дружелюбное лицо Лестера.

— Мне пришла в голову мысль, — сказал я. — Эта история, опубликованная в газетах, может сыграть очень злую шутку с независимым продюсером и кинофильмом, который он собирается снять с Максин. Не так ли?

— Естественно, — небрежно согласился он.

— А независимый продюсер, настаивающий на строгом соблюдении контракта, из-за которого Максин не может играть на Бродвее, — ведь это же ты, Лестер?

— Ты прав, Рик, мой мальчик. — Он одарил меня загадочной печальной улыбкой, наполненной как раз тем мальчишеским шармом, который он обычно приберегал лишь для нескольких женщин, не бегущих высунув язык к нему, когда он щелкнет пальцами. — Ты думаешь, кто я веду себя как подонок, мой мальчик?

— Как раз за это я уважаю тебя, мой мальчик, — в тон ответил я.

Я поспал часа два в самолете и еще пятнадцать минут — в такси от аэропорта Айдлвайлд и проснулся на мосту Триборо. Манхэттен ранней осенью просто очарователен, а отель «Парк Рояль» — одно из самых ярких проявлений этого очарования, чего не скажешь о портье, с которым я столкнулся сразу же.

— Мне нужно повидаться с мисс Барр.

— В самом деле, сэр? — Он мысленно сделал моментальный снимок моего лица, помешкал, второй раз прогнал его через свой банк памяти, но из него так и не выскочила аккуратно прокомпостированная визитная карточка. — Прошу прощения, но мисс Барр дала мне очень четкие инструкции: она никого не желает видеть, сэр.

— Позвоните и скажите, что к ней пришел Рик Холман.

Моя просьба не произвела на него никакого впечатления.

— Инструкции мисс Барр были очень точны, прошу меня простить.

— И все-таки позвоните, — зловеще улыбнулся я. — Вы же ничего не потеряете, кроме, может быть, возможности дорого запломбировать передние зубы!

Видимо, я был первым посетителем отеля «Парк Рояль», который так обошелся с ним. Во всяком случае, он явно не привык к подобному обращению — если судить по тому, с какой поспешностью его правая рука дернулась к телефону.

— Апартаменты на последнем этаже, — сообщил он удивленным голосом через несколько секунд. — Мисс Барр просила вас подняться наверх.

Я достал из кармана пригоршню мелочи, выбрал монетку в десять центов и бросил ее на конторку перед ним.

— Дарю вам за вашу любезность, — объяснил я. — Купите себе на эти деньги какое-нибудь маленькое животное, которое вы могли бы забить насмерть, не опасаясь, что в ответ оно укусит вас!

Когда дверь апартаментов распахнулась, мне явилась вовсе не Максин Барр, это уж точно. На пороге возвышался мужчина лет пятидесяти с небольшим — здоровяк с бычьей шеей, у которого все волосы с головы переместились на кустистые брови, торчавшие как живая изгородь. Зубами он сжимал сигару с такой силой, словно вцепился в спасательный канат.