Усевшись за столиком напротив окна, через которое открывался вид на морскую гладь, Брайн сделал заказ.

— Ты уже бывала здесь раньше?

— Да, один раз. Мы приходили сюда с родителями. Мне тяжело вспоминать тот вечер…

— Не стоит. Война преобразила этот город: шпионы с обеих сторон, спекулянты, их дамы…

— Дамы?! — Селена передернула плечами от отвращения и выразительно посмотрела на потрепанную блондинку в желтом сатине, увешанную драгоценностями.

— Не будь привередливой. — Брайн не спеша потягивал вино. — В конце концов, ты пришла сюда не на симпозиум по вопросам морали в Нассау. Расскажи лучше, что случилось?

Пробежав взглядом по письму мистера Спенсера, Брайн вернул его девушке:

— По-моему, ничего удивительного. Рано или поздно это должно было случиться…

— Но должен же быть какой-то выход. Поинзиана моя!

Пока официант расставлял на столе первое — густой черепаховый суп, — оба молчали. Селена была настолько озабочена, что не могла даже думать о еде.

— Банк не имеет права распоряжаться имуществом, — остужая суп, консультировал Маккорд, — и им всеми правдами и неправдами желательно от него отделаться. Письмо — всего лишь формальность, освобождающая от ответственности.

— Мне все равно. Я даже не могу допустить мысли, что в моем доме будут жить всякие типы, а какая-нибудь бесстыжая тварь — развлекаться в танцевальной комнате, где моя мама…

— Бесстыжая тварь?! — Брайн усмехнулся. — Откуда ты знаешь?

— Любовница спекулянта… Ты думаешь, я не знаю таких женщин? Какая-нибудь подлая, гнусная, мерзкая бабенка…

— Ну, что ты? Нассау стал местом паломничества красивейших и опытнейших… Боже мой!.. профессионалок в своем виде спорта со всех штатов… — Желая сменить тему, Брайн кинул взгляд на тарелку девушки. — А почему ты не ешь? Если желаешь чего-нибудь легкого, я закажу консоме.

— Бра-айн! Ну почему ты меня не хочешь понять?! Я не могу есть! Представь, что эти люди поселятся в твоем доме. Как бы ты себя чувствовал, если такие вот женщины в комнате, где твоя мама…

— Никогда не думал об этом, — резко ответил Брайн. Легкая обида мелькнула во взгляде, пожалуй, даже боль, но он немедленно отогнал ее. — Давай поговорим о тебе, о твоем будущем.

— И что ты думаешь о моем будущем?

— Ничего особенного. Если ты все-таки решишь остаться в Нассау, будущее у тебя только одно. — Его взгляд с такой оценивающей развязностью прошелся по ее шее, скользнул по груди, что юная девушка почувствовала себя раздетой. — Думаю, тебе без труда удастся найти покровительство состоятельного джентльмена…

— Я никогда в жизни больше не обращусь к вам за помощью, капитан Маккорд, — словно ошпаренная, девушка отодвинулась от стола и вскочила, собираясь уйти, но Брайн таким тоном сказал: «Сядь!», что она, непонятно почему, безропотно повиновалась. — Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления!

— Неужели обидно услышать, что ты привлекательна и способна разжечь желание у мужчин? — Да, этот человек очень хорошо знал, как надо обращаться с женщинами. Свирепый взгляд, не свирепый даже, а беззащитно-гневный, которым наградила его девушка, заставил Брайна добавить: — Ну, хорошо. Своими прелестями ты торговать не собираешься. Какие же у тебя еще варианты?

— Надеюсь устроиться в какую-нибудь семью гувернанткой…

— Надеясь и голодая.

— Лучше уж голодать, чем… — И тут слова, словно сорвавшись с цепи, устремились наружу, перегоняя, сбиваясь, вынося еще одну обиду, одно из тех многочисленных оскорблений, которые накопились за эти дни. — Недавно я ходила к Томасу Лиолу… Когда-то он был партнером папы… Я хотела устроиться клерком в его контору… у меня бы это хорошо получилось, но он… он отказал. Потом он сказал, что купит Поинзиану, если я соглашусь с ним жить в качестве… он назвал это «хозяйкой», но на самом деле это должно называться…

— Я знаю, как это должно называться. И это еще раз подтверждает правильность моих предположений. Лучше бы у тебя хватило ума отправиться в Ливерпуль.

— Брайн! Я же говорила, что не могу просить милостыню…

Им опять пришлось помолчать, так как официант принес на деревянном плоском блюде залитых винным соусом, с добавлением смородины и зелени, запеченных перепелок. Как только официант удалился, Брайн возобновил разговор:

— Почему ты называешь это милостыней? В отеле много работы, а ты могла бы устроиться горничной или посудомойщицей.

— Неужели ты думаешь, что я могу заниматься такой работой?

— Селена, ты самая капризная и противоречивая девушка, которую мне приходилось встречать. Ты не хочешь просить милостыню, не хочешь принять покровительство мужчины, ты даже не хочешь делать честную повседневную работу.

— Я уже говорила, что с удовольствием стала бы клерком…

— Женщины не работают в конторах.

— Почему, хотела бы я знать?

— Я тоже. Но в конце концов, не я придумал это! — Брайн начинал злиться. — Но раз ситуация такова…

Брайн неожиданно замолчал и стал смотреть куда-то вдаль, мимо Селены. Потом поднялся навстречу той самой очаровательной брюнетке, которая была с ним возле отеля три недели назад. Радостно улыбнувшись Брайну, красавица оценивающе посмотрела на Селену. Поспешно пройдя мимо, она присела за столиком неподалеку. Но усевшись, необыкновенная красавица еще долго продолжала наблюдать поверх меню за капитаном и его спутницей.

— Не обращай внимания на Иветту, — спокойно сказал Брайн. — Твоя внешность задела ее самолюбие. — И, поглядев на нетронутое блюдо, добавил: — Если ты хочешь испортить мне аппетит, у тебя это не получится: пища превосходная.

— А давно ты ее знаешь?

— Иветта де Реми мой старый друг. Мы познакомились с ней во время моего возвращения в Нью-Орлеан.

— Нью-Орлеан? Там твой дом?

— Мой приемный отец, Майкл Дюран, имел там особняк и плантацию в пятидесяти милях от города, но моим домом это никогда не было. И Чарльз частенько напоминал мне об этом…

Девушка растерянно посмотрела на капитана.

— Чарльз был сыном Майкла от первой жены. В молодости он ненавидел меня и никогда не упускал случая напомнить, что я живу на милостыни его отца.

— В таком случае ты должен знать, почему я не хочу жить с дядей.

— Я знаю только то, что у тебя нет выбора, — накрыв своей ладонью ее руку, Брайн продолжал: — И не смотри так уныло: это еще не конец света.

Но это было концом мира, который окружал Селену до сих пор. Если бы только папа оставил ей средства к существованию. Но после смерти жены он потерял всякий интерес к спасательному бизнесу, бросив его на произвол Томаса Лиола, а сам отправился путешествовать в Саратогу и Чарлстон, где и спустил в игорных домах все наследство детей.

— Было глупо с моей стороны прийти к тебе за помощью, — Селена напряглась как струна, ее голос сделался тугим и твердым. Усилием воли пряча стыд, Селена хотела встать, но он не отпускал ее руки.

— Доешь, и я отвезу тебя в Поинзиану, чтобы забрать вещи.

Селена попыталась выдернуть руку.

— Не надо относиться ко мне как к ребенку.

— Ты хочешь, чтобы я относился к тебе как к женщине? — улыбаясь, капитан мягко сжал пальцы девушки. — Насколько я помню, ты сильно разволновалась, когда я попытался сделать это…

— Не понимаю, о чем ты… — Селена все еще говорила спокойно, но уже не могла поднять глаза на Брайна.

— Тогда, ночью, на крыльце… Ты вела себя как испуганный зайчонок.

— Не смеши! Мне нечего тебя бояться, Брайн Маккорд!

— Совсем? Какая жалость. — Капитан изобразил досаду. — А мне почему-то казалось, что женщина не может возбудить мужчину, если ни капли его не боится.

— Какая глупость! Я даже не могу вообразить, что это значит.

— Ну хорошо… Надеюсь, когда-нибудь тебе удастся… это вообразить.

Не прошло и часа, как экипаж Брайна подъезжал к окрестностям Поинзианы.

— Надеюсь, ты не собираешься вывозить с собой мебель? — поинтересовался у девушки Брайн. — Экипаж не выдержит такой нагрузки, да и лошади, к несчастью, породистые, а не ездовые.