— Да. Я так рада, что поручила присматривать за благополучием моих бедных, беззащитных людей такому человеку, как мистер Мэйсон. Вам нравится дом?

— Очень. По крайней мере, то, что я успел увидеть. Библиотека великолепна, и столовая мне нравится.

— Мне не терпится показать вам все! — воскликнула Элси, протягивая руку к шнуру звонка.

— Погоди, женушка! Не сегодня, — остановил ее мистер Травилла. — Ты устала.

Элси опять села в мягкое кресло и, откинувшись на спинку, сказала со смехом:

— А я и не знала, что устала. Но я обещала повиноваться и...

— Нет-нет! — смешался Эдвард. — Не надо расценивать мои слова как приказ. Разве я не говорил тебе, что ты будешь всегда поступать так, как посчитаешь нужным? Ты достаточно долго была в совершенном послушании отцу. Только, пожалуйста, прислушивайся ко мне в тех вопросах, в которых я разбираюсь лучше.

Элси пересела к мужу на колени. Он обнял ее за талию.

— Но я не хочу быть непослушной, — сказал она, робко отвечая на нежный поцелуй. — Я обещала перед Богом повиноваться вам, вашим приказам. И должна держать слово.

— Но как ты собираешься повиноваться тому, чего нет? Это невозможно.

— Так вы вообще не намерены мне приказывать?

— Конечно, нет. Я твой муж, твой друг, твой защитник, твой возлюбленный, но не твой господин.

— Тогда, мистер Травилла...

— Прошу тебя, называй меня Эдвардом. И говорить мне «ты».

— Ох, мистер Травилла, ведь Эдвард звучит так непочтительно!

— Не больше, чем обращение «мистер Травилла» и «вы» напоминает мне, что я намного старше тебя. Скажи «Эдвард», милая, и больше не называй меня мистером Травиллой, особенно, когда мы наедине.

— Хорошо, мис... Эдвард, я постараюсь. И если я по забывчивости назову тебя мистером Травиллой, то заранее прошу меня простить. Хотя папа не принимал подобных оправданий.

— Но я не буду очень строг, если увижу, что ты стараешься. Иногда мне казалось, что мой друг — твой отец — был с тобой слишком суров.

— Не осуждай моего дорогого папочку! — тихо, но твердо сказала Элси. Ее лицо на мгновение стало серьезным, почти печальным. — Он был очень строг, это правда, но имел полное право требовать быстрого и безоговорочного послушания. Вместе с тем, он был таким добрым, таким любящим, нежным и сострадательным. Я могла прийти к нему с любыми радостями и печалями, с любыми тревогами и неприятностями, и всегда находила понимание, сочувствие, и получала помощь. Не было ни одного случая, когда он оттолкнул бы меня или проявил равнодушие, — Элси помолчала, вспоминая.

— Он сажал меня на колени, выслушивал все, что я хотела сказать, прижимал меня к сердцу, целовал, называл ласковыми именами, радовался и печалился вместе со мной, советовал, как поступить. Он всегда был доступен и интересовался всем, что так или иначе касалось меня. Он не считал никакую мою мысль или чувство, даже самые незначительные, недостойными внимания. Сомневаюсь, что даже ты, мой друг, до конца понимаешь, кем на самом деле был и остается для меня отец! Всем... кроме мужа, — добавила Элси с улыбкой. Встретившись с добрым, мягким и в то же время страстным взглядом Эдварда, она покраснела.

— Да, это дарованная мне Богом привилегия, — прошептал он, привлекая Элси к себе. — Моя жена, моя драгоценная женушка! Помоги мне, Господи, быть таким же любящим, нежным и сострадательным, как твой отец.

— Но ты ведь такой, Эдвард! Есть ли на свете женщина, которой Бог послал любви больше, чем мне? Дочь и жена! Эти имена — лучшие из всех, которыми когда-либо меня называли.

— Уверен, что в твоем воспитании не найдется ни одного изъяна, хотя ты казалась мне совершенством еще до того, как отец начал тебя воспитывать. Ах, мой маленький друг, сколько лет я любил тебя, почти не надеясь на взаимность! Я и сейчас с трудом верю своему счастью, — добавил Эдвард с радостным смехом.

На следующий день Элси с удовольствием показала мужу дом, а затем — все поместье. Несколько недель их пребывания в Вайемиде живо напомнили Элси ее пребывание в этом благословенном краю с отцом. Молодожены совершали такие же прогулки, плавали по чистым водам реки на той же лодке, скакали верхом по тем же лугам и полям. Элси заново открывала уже виденные год назад красоты и достопримечательности. Разница состояла только в том, что с мужем Элси была почти неразлучна. Супруги всегда были вместе: за чтением в библиотеке, за роялем в гостиной, в беседах на веранде или в молчаливых вечерних прогулках, когда на землю обильно струился невесомый лунный свет, придающий пейзажу волшебное очарование. Трудно было пожелать лучшего медового месяца.

Только в одном молодоженов ожидало некоторое разочарование. Они надеялись на полное уединение, но их присутствие в Вайемиде невозможно было скрыть от радушных соседей, и им постоянно приходилось наносить визиты и самим принимать гостей. Однако, поскольку и Элси, и Эдвард были словно созданы для того, чтобы блистать в обществе, они не особенно огорчались.

Жизнь молодых в Вайемиде была настолько радостной, что они несколько раз откладывали отъезд «еще на одну неделю», и в конце концов задержались на полтора месяца. В письмах из дома появились настоятельные просьбы о возвращении. Мистер Динсмор тосковал об Элси, а миссис Травилла — о сыне, и в не меньшей степени — о дочери, которую она так долго надеялась обрести.

Каждый день слуга отвозил на почту пакет писем, написанных Элси и мистером Травиллой, и возвращался с таким же полным пакетом. Мистер Динсмор, как и обещал, писал ежедневно, и его послания никогда не оставались без ответа. Любовь к отцу не померкла в свете новой любви. Став женой, Элси не перестала быть дочерью, и они с Эдвардом всегда делились друг с другом содержанием своих писем.

Однажды утром, когда молодые сидели на веранде, приехал дядюшка Бен и вручил господину почту. Мистер Травилла отдал Элси письма, адресованные ей, и начал внимательно просматривать свои.

Вскоре его внимание привлек тихий вздох жены.

— Что случилось, дорогая? — спросил он. — Чему ты опечалилась?

— Я задумалась, — ответила Элси, не отрывая глаз от отцовского письма, которое держала в руке. — Папа пишет, — и она прочитала вслух: «Вы слишком задержались в Вайемиде. Когда вы вернетесь? Скажи Травилле, что я жажду взглянуть на милое лицо любимой дочери, которое давно уже радует только его взгляд. Неужели он забыл о своем обещании не разлучать нас? Я пишу эти строки в твоем будуаре и вспоминаю то время (кажется, что все было только вчера), когда ты маленькой девочкой сидела здесь у меня на коленях, пересказывая мне уроки и внимательно выслушивая мои замечания и пояснения. Ни у одного учителя еще не было такой милой и старательной ученицы!»

— Отцовская любовь пристрастна, — заметила Элси, с улыбкой взглянув на мужа. — Но я уверена, что он — лучший из учителей. Его четкие пояснения, интерес к предмету, внимание к ученику, тщательно подобранные иллюстрации и другие наглядные материалы всегда превращали мои уроки в источник радости.

— Благодаря отцу ты прекрасно образована, — ответил ей муж.

Элси покраснела от удовольствия.

— Мне очень приятно слышать это из твоих уст. Ты высоко ценишь папу.

— Конечно. И его дочь тоже, — ответил Эдвард и горячо поцеловал Элси. Жена ответила ему таким же горячим поцелуем. — Твой отец с самого детства был мне почти как брат, я люблю и глубоко уважаю его.

— А что ты скажешь о возвращении? Может, уже действительно пора?

— Тебе решать, дорогая. Лично мне здесь очень хорошо. Надеюсь, и тебе тоже?

— Да, конечно. Если бы с нами была твоя мама и мои родители, то я, наверное, осталась бы здесь на всю зиму. Но, милый, нам все-таки надо собираться в обратный путь.

Эдвард согласился и, посовещавшись, они решили уехать в середине следующей недели, хотя точный день не назначили.