В несколько часов двое ловких охотников успели возвести против слабейшей и наиболее доступной стороны острова глубокую, но твердую ограду, которая могла избавить их от многих смертельных ран.

— Видишь ли, Фабиан, — объяснил Розбуа, — ты теперь за этими деревьями находишься в такой же безопасности, как если бы ты сидел в каменной крепости.

Старик потер от удовольствия руки, радуясь тому, что он устроил Фабиану такую превосходную защиту. Потом, указав юноше место в наиболее защищенном пункте, старик обратился к Хозе с вопросом.

— Заметил ли ты, — спросил Розбуа своего товарища, — как при каждом нашем усилии сломить сук или вырвать кусок дерева остров дрожит до самого основания?

— Да, — отвечал Хозе, — можно подумать, что он каждую минуту готов отделиться от своего основания.

Оба охотника чувствовали, что минута опасности приближается, а срок перемирия приходит к концу.

Канадец приказал обоим своим товарищам щадить как можно более заряды, а Фабиану дал советы лучшего способа стрельбы по движущейся мишени. После этих кратких распоряжений он велел защитникам острова стать по своим местам и приготовиться отразить атаку индейцев.

Прошло несколько минут. Единственно стенания раненого и плеск воды нарушали царившую крутом тишину.

Гладь реки, лесная чаща на противоположном берегу и самый берег с зарослями камыша не ускользали от внимания старого охотника. Уже вечерело, и над поверхностью реки начинала клубиться легкая дымка.

— Наступает время, когда эти ночные черти обыкновенно устраивают свои засады. Эти ягуары в людском облике любят в сумерках выходить из своих логовищ, чтобы охотиться и караулить в засаде, — сказал Розбуа.

Никто не возразил этим словам старика, Хозе и Фабиан молча озирались по сторонам и сжимали в руках заряженные карабины.

Между тем быстро темнело. Растущие по берегу кустарники начали принимать самые фантастические формы, и зеленый цвет деревьев начал переходить в черный. Привычным зрением охотники могли ясно различить малейшее движение в лесу и на берегу.

— Хозе, — спросил Розбуа шепотом, как будто ожидаемая опасность уже наступила, — не замечаешь ли ты, что вон тот ракитовый куст, — при этом старик указал сквозь камыш на один ракитовый куст, — как будто принял другую форму и увеличился?

— Да, — отвечал Хозе, — кустарник этот не таков, каким он был несколько часов назад.

— Посмотри-ка и ты, Фабиан, — продолжал канадец, обращаясь к юноше, — у тебя зрение должно быть острее, нежели у нас, не кажется ли тебе, что у этого куста листья с левой стороны не поднимаются вверх, как это обычно бывает у этого растения, чей корень питает листья свежим соком?

Раздвинув немного тростник, Фабиан стал внимательно оглядывать то место, которое ему было указано Розбуа.

— Я готов в этом поклясться, — отвечал он, — но…

Вдруг он замолчал, пристально вглядываясь в окружающие сумерки.

— Ну, что же, — спросил Розбуа, — видишь ли ты еще что-нибудь или нет?

— Я вижу там внизу, — возразил Фабиан, — вон между той ивой и тополем, который растет десятью шагами дальше, куст, которого час назад вовсе не было.

— Га! — воскликнул канадец с удовольствием. — Вот и видно, что человек жил вдали от больших городов; ты привык замечать самые ничтожные подробности; ты создан, Фабиан, для жизни охотника.

Хозе приложился в ту сторону, где находился сказанный куст.

— Хозе не надо ничего объяснять, — обронил старик, — он все понимает столь же хорошо, как и я, что индейцы успели уже нарубить себе ветвей и сделать из них переносной щит. Это значит, что они уж слишком недооценивают белых, двое из которых могли бы поучить их таким штукам, о которых они и понятия не имеют. Оставь этот куст Фабиану, — продолжал он, обращаясь к Хозе, — пусть он сделает ему легкую стрижку, а сам попробуй причесать свинцовым гребешком вон те ветки, на которых листья уж начинают вянуть. За ними, кажется вызрел плод. Цель в середину, Фабиан! — заключил он. — И ты попадешь в краснокожего.

С острова раздались два выстрела, произведенные почти одновременно. Их можно было принять за один. Искусственный куст тотчас же свалился, и охотники увидели за кустом красное тело, между тем как идущая от этого куста ветка ивняка судорожно затрепетала.

Хозе и Фабиан тотчас бросились навзничь, чтобы зарядить вновь свои ружья, между тем как Розбуа в свою очередь прицелился.

Над головами охотников разом просвистело несколько пуль, листья и тонкие сучья полетели во все стороны. В то же время пронзительные крики апахов огласили воздух.

— Если я не ошибаюсь, краснокожих осталось теперь только пятнадцать человек, — произнес Розбуа.

На несколько мгновений водворилась тишина.

— Эй, ребята! — воскликнул старик. — Поглядите внимательно, я вижу, как листья одного тополя колеблются, и, конечно, их колеблет не ветер. Вероятно, один из этих разбойников старается влезть наверх или уже влез.

Пуля, попавшая в один из лежавших на островке стволов, доказала, что старик не ошибся.

— Видно, надо приняться за дело похитрее и принудить индейцев действовать открыто.

С этими словами старик снял с головы меховую шапку и свою фуфайку, которые выставил меж ветвями так, чтобы индейцы могли без труда заметить их. Фабиан внимательно следил за стариком.

— Если бы передо мною были белые солдаты, — объяснил ему Розбуа, — я стал бы подле самой моей фуфайки, потому что белый стал бы непременно целить в нее; когда я имею дело с индейцами, я должен стать позади нее, так как краснокожий никогда не впадет в ошибку белого, а станет метить рядом с одеждой. Вы оба прилягте, сейчас вы увидите, как направо и налево от цели засвистят пули.

Канадец прилег на траву за своей шапкой, держа наготове винтовку. Он не ошибся в своих предположениях. Не прошло и минуты, как пули индейцев засвистали по обеим сторонам шапки и фуфайки, не коснувшись ни Розбуа, ни обоих его товарищей, которые находились в стороне.

Розбуа выстрелил в одно из разветвлений тополя, где обозначилось красноватое пятно, которое всякому другому показалось бы несколькими высохшими листьями. Выстрел еще не затих, как индеец покатился с ветвей, точно плод, сбитый с дерева ветром.

Яростное завывание апахов служило ответом на этот меткий выстрел Розбуа; завывание это было до того отвратительно, что надо было иметь железные нервы, чтобы не содрогнуться. Даже сам раненый, которого до сих пор не могли пробудить ружейные выстрелы, проснулся и трепещущим голосом пробормотал:

— Кажется, здесь целая стая тигров воет в темноте? Святая Дева, умилосердись надо мной!

— Лучше поблагодарите господа Бога, — прервал его Розбуа. — Разбойники могут обмануть своим завыванием какого-нибудь новичка, но не меня, старого жителя лесов. Индейцы стараются подражать теперь шакалам, но я готов побиться об заклад, что они все попрятались за деревья; их теперь не больше четырнадцати человек. Ах! Если бы их можно было заманить сюда через реку. Тогда не осталось бы никого, кто бы смог возвестить потом о своем поражении.

И тотчас, будто ему пришла какая-то счастливая мысль, Розбуа велел своим спутникам лечь на спину; в таком положении они были достаточно защищены возвышенным краем островка и прибитыми к нему стволами деревьев.

— Пока мы будем лежать в таком положении, мы защищены, — продолжал канадец, — нам теперь надо только внимательно наблюдать за верхушками деревьев; индейцы только оттуда могут попасть в нас. Нам надо стрелять по ним лишь тоща, когда мы увидим что кое-кто из них вскарабкался на деревья, а до тех пор нам следует лежать тихо. Разбойники не захотят оставить своих попыток, не содрав кожу с наших голов, а для этого им надо решиться перебраться на эту сторону.

Казалось, само небо внушило охотнику этот забавный план, ибо не успел он улечься удобнее на траву, как целый град пуль и стрел посыпался на камышовую стенку; даже сучья, за которыми они скрывались минуту назад, были перебиты напрочь. К счастью, самих охотников не задела ни одна пуля и ни одна стрела. Вдруг канадец сорвал свою шапку и фуфайку, как будто сам был сражен неприятельским выстрелом, после чего на островке наступила мертвая тишина.