— Тогда я бы тоже хотела его иметь, — вздыхая, ответила Аделаида.

— Тебе только необходимо обратиться к истинному источнику, чтобы получить это, моя милая Аделаида,— нежно ответила ее подруга.

— И все же, — продолжала Аделаида, — иногда я думаю, как папа говорит, что это низко и малодушно, постоянно уступать все другим.

— Конечно, это было бы малодушием и совершенно неразумно уступать своим принципам, — возразила Роза, — но уступить в своих желаниях другим — это благородно.

— Да, ты, пожалуй, права, — задумчиво проговорила Аделаида. — Теперь я припоминаю, что обычно она готова уступать в своих желаниях другим, но я никогда не видела, чтобы она пожертвовала своими принципами. Несколько раз она ужасно рассердила маму, отказавшись в воскресный день побегать и поиграть с Анной. Ни разу не обманула она папу, когда он спрашивал о каких-нибудь Артуровых проделках, хотя часто принимала на себя его последующую месть. Она бы могла всего этого избежать, если бы не говорила. Элси на самом деле очень отличается от нас всех, и если это набожность делает ее такой, то я думаю, что набожность — это замечательная вещь.

Каждое утро Элси проводила в классе, после обеда она гуляла или каталась верхом, иногда вместе со своими тетями и дядями, а иногда одна. Когда она бывала одна, то мальчик-негритенок обычно сопровождал ее, держась на некотором расстоянии, чтобы в случае чего помочь или защитить. По вечерам почти всегда в гостиной собирались гости, и она находила больше удовольствия проводить время в своей комнате, сидя напротив ярко горящего камина. Ее больше устраивала компания её старенькой няни, чем пребывание там или времяпрепровождение с младшими в детской.

Если у Элси не было домашнего задания, она обычно читала вслух тетушке Хлое, в то время как та вязала, сидя тут же у камина. А Библия была книгой, которую обе они предпочитали всем другим. Когда же она уставала от чтения, то часто брала стульчик и, подсев вплотную к тетушке Хлое, клала ей на колени свою головку и просила:

— А теперь, няня, расскажи мне про мою маму.

И тогда в сотый раз старушка пересказывала историю о жизни и смерти ее «милой молоденькой мисс», как она ее обычно называла. Она рассказывала о ее красоте, о доброте, о печали и страданиях последнего года ее короткой жизни. Это была история, которая никогда не теряла для Элси своей привлекательности, история, которую одна никогда не уставала повторять, а другая слушать. Элси обычно сидела и слушала, держа в руке маленький портретик матери, смотря на нее глазами, полными слез, затем прижимала его к своим губам и шептала:

— Моя родная мамочка, бедненькая, дорогая мамочка!..

Когда же тетушка Хлоя кончала повествование этой истории, девочка обычно говорила:

— А теперь, няня, расскажи мне все про папу.

Но на этот вопрос у няни было очень мало информации. Она знала его только как веселого, красивого молодого незнакомца, которого она только иногда видела в течение нескольких месяцев. Да, это он украл счастье из жизни ее любимой молодой госпожи и оставил ее умирать одну. Однако, разговаривая с его ребенком, она никогда не обвиняла его, потому что молодая жена говорила ей, что он покинул ее не по собственному желанию. И хотя тетушка Хлоя не могла освободиться от мысли, что немалая вина лежит на нем, она ни одним намеком не показала этого Элси. Тетушка Хлоя была разумной женщиной и знала, что неприязнь, посеянная в маленьком сердце к единственному оставшемуся родителю, принесет еще больше несчастья.

Иногда Элси спрашивала очень серьезно:

— Няня, ты думаешь, папа любит Иисуса?

И тетушка Хлоя отвечала, с сомнением покачивая головой:

— Я не знаю, милая, но старенькая Хлоя молится о нем каждый день.

— И я тоже, — обычно отвечала Элси. — Дорогой, миленький папа, как бы я хотела, чтобы он приехал домой!

Так промчалась зима, наступила весна, и мисс Аллизон должна была возвращаться домой. Был последний мартовский день, а отъезд ее был назначен на второе апреля. Несколько недель Элси все свободное время была занята работой. Она вязала кошелек для Розы, желая подарить ей на память то, что сделала своими руками, предвкушая, что это будет очень приятно ее другу, гораздо дороже, чем любой другой подарок. Она только что вернулась с послеобеденной прогулки и, взяв свою работу, села, чтобы закончить ее. Элси была в своей комнате, и единственным ее компаньоном была тетушка Хлоя, которая, как и обычно, сидела рядом с ней со своим вязанием.

Некоторое время Элси молча трудилась, затем, неожиданно поднимая вверх кошелек, она

воскликнула:

— Смотри, няня, все готово, только кисточку осталось приделать! Разве не красиво? Мисс Аллизон это очень понравится!

Работа на самом деле была очень красивая, живо вырисовывался ровненький узор малиновых и золотых ниток. Тетушка Хлоя посмотрела на нее восхищенным одобрительным взглядом и сказала:

— Я думаю, что понравится, милая, я считаю, что по очень красиво.

И этот момент открылась дверь и вошла Анна. Элси торопливо попыталась спрятать кошелек, засовывая его в свой карман, но было слишком поздно, Анна успела увидеть.

Бросившись к Элси, она закричала:

— Элси, дай это мне!

— Нет, Анна, — мягко возразила Элси, — я не могу отдать это тебе, потому что это для мисс Розы.

— Все равно это будет мое! — требовательно крикнула девочка, — и если ты мне сейчас же не отдашь, я пойду и скажу маме.

— Я позволю тебе немножко подержать, чтобы ты посмотрела, если ты будешь держать осторожно и не испачкаешь, Анна, — тем же ласковым тоном предложила Элси. — И если хочешь, то я куплю еще шелку и бисера и сделаю тебе точно такой же, но я не могу тебе отдать этот, потому что у меня не остается времени сделать другой для мисс Розы.

— Нет, я хочу именно этот, и он будет мой навсегда! — провозгласила Анна, пытаясь вырвать кошелек из рук Элси.

Но Элси держала его так, что та не могла достать. После нескольких бесполезных попыток отобрать кошелек Анна вышла из комнаты с громкими воплями и со слезами.

Тетушка Хлоя заперла дверь, причитая:

— Как жалко, милая, что мы забыли это сделать до того, как мисс Анна пришла. Я боюсь, что она приведет госпожу, чтобы заставить тебя отдать ей.

Элси опять принялась за свою работу, но лицо ее было бледным. Руки дрожали от волнения, а глаза наполнились слезами.

Страхи тетушки Хлои были не напрасными, потому что через несколько минут по коридору послышались торопливые шаги, кто-то грубо дернул за ручку двери, и когда она не открылась, послышался раздраженный голос миссис Динсмор:

— Немедленно открой дверь!

Тетушка Хлоя тревожно посмотрела на свою маленькую госпожу.

— Нужно открыть, — тихо сказала Элси, со слезами пряча кошелек в свой карман и вознося к Богу молитву о ниспослании терпения и кротости, отлично зная, что необходимо будет и то, и другое.