Повернувшись к появившемуся в этот момент смотрителю, он сказал твердым, спокойным голосом:

— Принеси мне топор, Парк, и побыстрее. Твоя госпожа ни в коем случае не должна увидеть этого.

С этими словами мистер Леланд наступил ногой на крышку гроба и с треском проломал ее, а завершил дело с помощью топора, быстро разрубив гроб в щепки.

— Вот так! — сказал он, отдавая указание собрать обломки и отнести их в кухню. — В любом случае, загнать меня в этот гроб им не удастся. Интересно, каких бед они натворили в рабочем квартале? — добавил мистер Леланд, прыгая в седло.

— Ужасных бед, сэр. Они чуть не убили двух парней, а остальных до смерти напугали, — сказал Парк, быстро повинуясь приказу собрать щепки. — Я как раз собирался рассказать вам об этом, сэр, когда вы послали меня за топором.

— Да уж! Мерзкие дела! Как только освободишься, Парк, следуй за мной. И помни: ни слова об этом, — и мистер Леланд указал на разломанный гроб. — Никому, — и, пришпорив лошадь, он галопом помчался в направлении рабочего квартала, однако, вскоре увидев вдалеке все еще дымящееся пепелище школьного здания в Йоне, на мгновение натянул поводья и издал возглас удивления и сожаления:

— Негодяи! Что они сделают в следующий раз? Сожгут наши дома вместе с нами? — и, вздохнув, он продолжил свой путь.

Достигнув квартала и обнаружив, что положение вещей еще хуже, чем об этом доложил Парк, мистер Леланд исполнился негодования и мягкого сострадания и сочувствия к пострадавшим.

Он переезжал от хижины к хижине, расспрашивая о состоянии обитателей и высказывая сочувствие и ободрение. Обнаружив, что несколько работников сильно избиты, а другие имеют огнестрельные раны, мистер Леланд послал в дом за ватой, мазью и бинтами, а одному из юношей приказал бежать в конюшню, оседлать лошадь и немедленно отправиться за доктором Бартоном.

— Доктор сейчас в Йоне, сэр, — ответил парень по возвращению. — Эти демоны побывали также и там, сэр.

— Тогда скачи в Йон и попроси доктора приехать сюда, как только он освободится, — сказал мистер Леланд.

Мистер Травилла приехал вместе с врачом, и двое джентльменов сравнили нанесенный ущерб. Мистер Леланд также рассказал о гробе, который нашел перед своей дверью.

— Что вы намерены делать? — спросил мистер Травилла.

— Убегать от угроз — не в моем характере, но я еще не решил как поступить. Я вложил в это предприятие все свои средства, и у меня есть жена и дети, которых я должен обеспечивать.

— Оставить все, безусловно, непросто, но, боюсь, ваша жизнь в большой опасности. Но, что бы ни случилось, Леланд, я останусь вашим другом. Если на вас нападут, бегите в Йон. Наши двери всегда открыты для вас, и вы можете рассчитывать на наше радушие и защиту. Думаю, мы сможем спрятать вас так надежно, что вашим недругам будет очень непросто найти вас.

— Тысячи благодарностей! Да благословит вас Бог за вашу доброту, сэр! — воскликнул мистер Леланд с чувством, сердечно пожимая протянутую ему руку. На этом двое друзей расстались, и каждый отправился к себе домой.

Элси сидела одна на веранде, ожидая возвращения мужа к завтраку, поскольку мистер Травилла задержался дольше обычного.

— Сидишь в одиночестве, женушка? — спросил он, спешиваясь и поднимаясь по ступенькам на веранду.

— Уже нет, — ответила Элси, обнимая мужа за шею и глядя на него со своей особенной прелестной улыбкой. — Но твое лицо печально! Какие новости?

— Довольно грустные, мой маленький друг. Бедный старый дядюшка Моуз был так варварски избит, что, по словам доктора Бартона, не проживет и дня. И двое других избитых мужчин тоже сильно страдают.

— Ты видел дядюшку Моуза?

— Да, я разговаривал с ним, и спросил так мягко, как только мог, готов ли он уйти. «Да, господин Эдвард», — сказал он с победоносной улыбкой, — «я готов, потому что знаю, что скоро окажусь в объятиях Иисуса».

Элси опустила голову на плечо мужа, и по ее щекам быстро покатились слезы.

— Я попросил приехать мистера Вуда, — продолжил мистер Травилла. — Бедняга очень хотел увидеться со священником и с тобой тоже, дорогая.

— Да, да, я схожу туда сразу же после молитвы, — сказала Элси.

Затем мистер Травилла рассказал ей о гробе, положенном перед дверью Фэйрвью, и о прикрепленной к его крышке записке с угрозой.

Элси выслушала эту историю с содроганием и, вздохнув, сказала:

— Ох, бедный мистер Леланд! Эдвард, как ты думаешь, не будет ли разумнее, если он сейчас уедет отсюда?

— Возможно, потому что, боюсь, они действительно рискуют, оставаясь здесь. Но мистер Леланд вложил в Фэйрвью все свои средства, и поэтому ему будет очень нелегко оставить это поместье. А где наши дети?

— Они пошли, чтобы украсить тело малыша Бена цветами. А вот и они! — добавила Элси, услышав в холле топот маленьких ног.

Дети подбежали к своему отцу за обычным утренним поцелуем и окружили его, выражая свою любовь. Однако их поведение было подавленным, и Ви и Гарольд рассказали, исполненные необычного удивления и трепета, что маленькое тело было таким неподвижным и холодным.

— Ты уходишь, мама? — спросила маленькая Элси час спустя, когда миссис Травилла появилась, одетая в платье для прогулок, среди группы детей и нянь, собравшихся в тени дерева у дома.

— Да, доченька, я иду в рабочий квартал, чтобы навестить старого дядюшку Моуза, который очень болен, и я хочу, чтобы в мое отсутствие, ты стала для малышей мамой.

— Ох, мама, а можно нам пойти с тобой? — воскликнули Эдди и Ви в один голос, а следом за ними и Гарольд:

— И мне тоже, мама, мне тоже!

— Нет, дорогие, не сегодня, но как-нибудь в другой раз я вам разрешу, — ответила мама, поцеловав каждого из детей на прощание.

— Мама, останься с нами. Я боюсь, что клуксы заберут тебя! — начал упрашивать Гарольд, обхватив Элси за шею своими пухлыми ручками со слезами в больших черных глазах.

— Нет, дорогой, они не приходят днем. И Бог позаботится обо мне. Папа тоже сейчас в рабочем квартале, а дядюшка Джо и няня пойдут со мной, — и, еще раз нежно поцеловав сына, Элси мягко высвободилась из его объятий и ушла.

Дети с тоской провожали глазами грациозную фигуру мамы, пока она не скрылась за деревьями. Дядюшка Джо держал над госпожой большой зонт, чтобы защитить ее от солнца, а следом за ними с корзинкой в руке шли няня и тетушка Салли.

Дядюшка Моуз быстро приближался к тому миру, откуда ни один странник не возвращается. Когда госпожа положила на его руку свою нежную белую ладонь, то почувствовала холод смерти.

— Ты уже почти дома, дядюшка Моуз, — сказала Элси, склоняясь над ним с выражением нежнейшего сострадания на своем милом лице.

— Да, моя дорогая госпожа, я уже в долине, — ответил дядюшка Моуз медленно, с трудом выговаривая слова. — Но, благодарение Господу, она не темная!

— Иисус с тобой?

— Да, госпожа. Он — моя крепость и моя песня. Река глубока, но Он никогда не даст мне утонуть. Это старое тело ужасно болит, но скоро я уже никогда не буду знать боли. Благословен Господь!

— Ты уверен в том, что идешь на небеса, из-за твоих добрых дел, дядюшка Моуз?

— Что вы, миленькая! Я не сделал ни одного доброго дела, но благословенный Господь Иисус покрывает меня Своей благостью, а Бог Отец принимает меня ради Его имени.

— Да, это так. «Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом». «Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» И «верующий в Него не постыдится».

— Да, миленькая, это слова из доброй книги. А теперь не могли бы вы спеть двадцать второй Псалом, а потом попросите Господа Иисуса крепко держать этого старика пока он не перейдет через Иордан и не войдет в ворота небесного города.