Тарик использует её новообретённое самообладание, чтобы собраться. Он снова пытается сосредоточиться на своём народе и на поводе, по которому состоится процессия. Последняя подобная процессия была в честь похорон его отца. В то время он был далёк от того, чтобы жениться. А теперь, всего лишь несколько месяцев спустя, он более, чем готов сделать своей королевой эту темпераментную соблазнительницу рядом с ним.

У него захватывает от неё дух. Всё же он машет рукой и улыбается, улыбается и машет рукой, пока они медленно не оставляют квартал высшего класса позади себя.

Она показывает ему свою руку, которая сильно дрожит.

— Когда на тебя направлено столько глаз, то можно немного переволноваться. Я ещё никогда не делала ничего подобного.

— Это не правда, — дразнит он. — Если я правильно помню, ты уж много раз выступала перед публикой. Один раз, когда сбежала из гарема, а потом, кода спрыгнула с моста Херф-Бридж. И когда…

Она бесцеремонно толкает его в бок.

— Но я ещё никогда не выставляла себя на показ, — настаивает она.

Он с сомнением пожимает плечами.

— Насколько я знаю, высший класс устраивает самую большую шумиху. Остальная часть пути будет не такой пугающей. Во время похоронной процессии моего отца…

Но он не в силах продолжать, потому что похоронная процессия закончилась возле пирамиды, которой больше нет — потеря, о которой скорбел даже его народ. Благодаря демонтажу этой пирамиды, Тарик предстал перед людьми как мудрый, расчётливый правитель. Он показал им, что не остановится не перед чем, чтобы дать им то, в чём они нуждаются. Однако сам Тарик считал себя дураком.

Дураком Сепоры.

Тарик заставляет себя сглотнуть горечь, подбирающуюся к горлу.

— Да? — спрашивает Сепора.

— Ах, ничего. Я вижу квартал среднего класса впереди. Или, по крайней мере, сады с цитрусовыми деревьями.

Его подразнивающий тон исчез. И он не сможет вернуть его для неё сейчас, так же как восстановить пирамиду, которая когда-то так гордо защищала останки его отца.

— Я не хотела заводить разговор о твоём отце, — серьёзно говорит она. — Надеюсь… надеюсь, что наша процессия в честь помолвки не слишком напоминает тебе об утрате.

Сначала не напоминала, но теперь — да. А ведь она до сих пор не знает истинных масштабов его утраты.

7

СЕПОРА

К счастью, когда мы подъезжаем к кварталу среднего класса, его жители не забрасывают нас своим урожаем — овощами и нефаритом, а оставляют дары своего богатства стоять в корзинах перед собой, таким образом образуя с обоих краёв своего рода улицу. Я этому рада: одно дело, если тебе в лицо иногда попадает рубин, но совсем другое, если тебя обкидывают початками кукурузы. Кроме того, я даже не представляю, как отблагодарить людей за то, что они держат над нами большие пальмовые ветви, образуя зелёный свод с чудесной тенью, когда мы проезжаем мимо них. Из всех богатств Теории, больше всего я ценю тень. Тень, и воду, которую мне время от времени предлагает из своей кожаной фляжки Тарик, которую прячет в ногах. Я стараюсь не пить с жадностью, хотя бы ради мамы позади меня, но это трудная задача, ведь Анку позаботилась о том, чтобы серебристая краска на моей коже оставалась устойчивой к поту. Моему поту некуда деваться, и все тело молит поскорее освободиться от перегрева.

Впереди нас шестеро Маджаев на лошадях разбрасывают из корзин блестящие золото и серебро. Толпа ведет себя уважительно, подбирает подарки и возвращается в ряд со своими пальмовыми ветвями. Я поражаюсь тому, насколько отличаются обычаи на королевской свадьбе здесь, в Теории, от серубельских. В Серубеле у нас не было бы никакого шествия по королевству, чтобы все могли на нас поглазеть. Вместо этого, мы бы тихо приняли подарки от поздравляющих нас лордов и леди. Отцу бы никогда и в голову не пришло разбрасывать сокровища среди народа. И только избранная группа наиболее важных и преданных граждан была бы приглашена на саму свадьбу, которая бы прошла в бальном зале нашего замка. Рашиди говорит, что наша с Тариком свадьба будет проходить на пьедестале, который все еще сооружали из лучшей древесины Вачука. На виду у всей Теории. Он говорит, что таким образом никто не посмеет поставить под сомнение ни клятвы верности между венценосными супругами, ни клятву верности новой королевы ее подданным.

Подозреваю, это связано с тем, что Теория старается демонстрировать расточительство даже в самых заурядных вещах, поэтому когда случается такое редкое событие, как королевская свадьба, из-за амбиций, Теория хочет превзойти своё право проявлять «расточительность», и стремиться быть «сенсационной».

Атмосфера здесь, среди среднего класса, отличается от атмосферы в квартале высшего. Несмотря на большой объём работы эти граждане излучают определённую жизнерадостность, которую я не заметила среди высшего класса. На самом деле, они должны быть очень усталыми из-за работы на фермах и сбора нефарита, но их возбуждение по поводу нашего прибытия безгранично. Когда мы проезжаем, загорелые дети кричит и скандируют: «принцесса Могар!» в надежде, что я посмотрю в их сторону. И, конечно, я стараюсь, я действительно прилагаю все усилия. Но процессия двигается с одинаковой скоростью, потому что нужно ещё пройти долгий путь. И если я постоянно буду поворачиваться, то вправо, то влево, чтобы поприветствовать каждого, кто хочет привлечь моё внимание, то у меня закружится голова.

Рядом со мной Тарик прямо-таки светится от гордости. Даже телесная краска не может скрыть его симпатию к подданным, и в глубине души я тоже хочу ощущать с ними такую же связь. Как бы мне не хотелось забыть о том, что скоро я стану их королевой, ведь я всё ещё надеюсь, что мать избавит меня от супружеского долга, но всё же я чувствую стремление понравиться им.

Может это чувство неизбежности, которое охватило меня в тот момент, когда наша колесница покинула дворец или пыл, с которым граждане приветствуют меня, пробуждая во мне желание стать их королевой. Это может быть также потребность заставить гордится мать, если я стану компетентной правительницей. Но если быть честной, если быть действительно честной с самой собой, моё желание, чего бы там ни было стать королевой, вовсе не такое большое, как взять в мужья Тарика.

Даже сейчас я чувствую наш горячий поцелуй с прошлой ночи, и в первый раз благодарна Анку за то, что она нанесла столько много телесной краски, потому что так нет никакой возможности покраснеть. В любом случае, я бы покраснела вдвойне. Во-первых, из-за нашего поцелуя, а во-вторых, потому что презирала себя за слабость. Из-за того, что я всё ещё хочу женится на нём после всего того, что он сделал, и несмотря на тот факт, что он хочет меня только из-за альянса и моих способностей. Мне так хочется быть Лингтом, чтобы понять, были ли его поцелуи настоящими. Являются ли его слова всего лишь пустой лестью, чтобы заставить меня сотрудничать, или же они возникли из-за настоящих чувств? Смогу ли я когда-нибудь узнать, что он ко мне чувствует?

Соберись, дура. Это совсем не подходящее время, чтобы напоминать себе о чувствах, которые вызывает у меня Тарик. И, конечно, он прав; это не игра. Очень скоро нас действительно поженят. И очень скоро мне придётся решить, какого рода женой я хочу стать. Я делаю ставку, что стану послушной долгу, но у Тарика есть способность превратить моё послушание долгу в любовь, да, даже в слепую преданность. А я не готова быть слепо преданной Тарику. Не в том случае, когда его поступки уже донесли до меня послание, которое противоречит словам.

— Следующим пунктом назначения будет Лицей, — говорит теперь Тарик. — Сай заверил меня, что там в нас не будут ничем бросать.

Я одариваю короля жалкой улыбкой. Я была так погружена в мысли, что не заметила, как мы покинули средний класс, а что ещё хуже, Тарик принял моё молчание за выражение недовольства процессией, которой он до этих пор так гордился.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — говорю я с долей сожаления, зная, что он воспримет мои слова как правду. — Меня отвлекли мысли о том, как править столь верными подданными.

Это всего лишь полуправда, что Тарик тоже поймет. Несмотря на промелькнувшее на его лице любопытство, он лишь говорит: