Тридцать Скалдингов с тремя всадниками на каждом. Похоже, Тюль не превзойдённый талант в искусстве проведения переговоров.

Я вкладываю кинжал в ножны и бегу к кварталам низкорождённых: я не хочу ничего пропустить. Особенно лица Тарика, когда он впервые увидит, как на самом деле выглядит Скалдинг и какое преимущество привезла ему Тюль из Вачука.

Большой Совет собирается час спустя. Тюль и королева Эмула входят в круг для выступлений, в том числе и Тарик, чтобы переводить все, что скажет королева-воин Вачука.

Эмула — свирепа, каждый дюйм — королева-воин. Она невероятно красива, ее кожа почти такая же черная, как оникс, а на ее мускулистых руках и ногах множество шрамов. За спиной у неё два копья, на боку — меч, а к икрам прикреплены два метательных кинжала. Интересно, откуда у нее столько шрамов, если Вачук — миролюбивый народ, и зачем ей столько оружия, помимо того факта, что она прилетела сюда, чтобы помочь нам захватить дворец.

И тогда я вспоминаю, как Алдон говорил, что вачукские женщины — великие охотницы, предпочитающие мясо плотоядных, потому что считают, что все, что они потребляют, становится частью их самих. Я склонна разделить их убеждения; королева Эмула похожа на человека, который сможет сразиться с теорийской кошкой и уйти с ее шкурой, не обращая внимания на раны и укусы, которые получит в сражении с ней.

Рядом с Эмулой стоит еще одна женщина-воин. Она ниже ростом, поразительно светлокожая и белокурая, как серубельянка. Я вспоминаю уроки моего наставника о Вачуке: граждане — это горнило свободных женщин из всех королевств. Женщин, которые были недовольны своей участью в жизни и обменяли её на мирную общину в лесу. Слова Алдона были полны неодобрения, когда он говорил о них, и теперь я знаю, почему: он их боялся. Боялся любого, кто рискнул искать чего-то большего, чем Серубель, Теория или Хемут. Боялся любой женщины, которая отвергала мужчин, как лидеров.

Думаю, даже Сетос боится их. Однажды он сказал, что они подлые монстры, которые обращаются со своими мужчинами, как со щенками, заставляя их растить детей и готовить еду, в то время как женщины-воины охотятся, чтобы добывать пищу и убивать время. Я обвинила его в лицемерии, а он отмахнулся, сказав что-то несвязное и глупое, при этом отказываясь встречаться со мной взглядом.

Кажется, всю мою жизнь мужчины, отвечавшие за меня, учили меня полуправде и ошибочным впечатлениям. Ничего не могу поделать, но мне стыдно за мое незнание о Вачуке. И я намерена это очень скоро исправить. Этими женщинами следует восхищаться за их мужество, а не бояться за их ценности.

Тюль говорит первая, обращаясь непосредственно к Ольне.

— Это — королева Эмула из Вачука. Она услышала нашу просьбу о помощи и согласилась дать нам тридцать пять Скалдингов и триста воинов. Остальные идут сюда пешком и прибудут через несколько дней.

У Ольны отвисает челюсть.

— Она сказала, что хотела бы получить взамен?

Тюль колеблется.

— Она ничего не хочет взамен. Она считает меня перевоплощением своей богини Тлеющих Углей. Она сделает все, о чём я попрошу.

При этих словах Тюль краснеет. Интересно, каково это, когда тебя считают богиней? Разве не удивительно, что они поклонятся Тюль, как своему божеству; они поклоняются стихии огня из-за ее очищающей силы, а Тюль создает огонь голыми руками. Мы надеялись, что она произведет на них впечатление, но это больше, чем мы могли себе представить.

— Я много раз говорила ей, что она ошибается, что мне нельзя поклоняться, но она настаивает, что я сама не знаю, что являюсь богиней Тлеющих Углей, потому что родилась в ледяном королевстве, где женщины подчинятся мужчинам. Что мой долг… цель моего появления там… растопить Хемут за неуважение к силе женщины.

Это, конечно, идея, думаю я с горечью. Мужчины Хемута еще более высокомерны, чем мужчины Серубеля. В Хемуте женщине даже нельзя прикасаться к оружию. В Серубеле нас хотя бы учат сражаться и защищать себя, а если необходимо, то и свою землю. Идея привлекательна ещё и потому, что если Хемут не согласится заключать мир с Теорией, мы можем просто отправить туда Тюль, Емулу и ее армию Скалдингов в качестве возмездия. Почему бы не отразить нападение этой нации прежде, чем оно начнётся?

Что на меня нашло? Сейчас я рассуждаю как Рашиди или командующий Морг. Я не должна терять уважение к человеческой жизни. Не должна забывать, что между всеми королевствами должен быть восстановлен мир, независимо от того, начнётся война или состоятся переговоры о перемирии. И у мира будет больше перспектив на успех, если ни одно из королевств не испытает горечи из-за огромных потерь.

Тарик общается с Эмулой при помощи серии щелчков, щебетаний и похрюкиваний. Алдон однажды сказал мне, что это примитивный язык, самый неполноценный из всех пяти королевств. Когда я повторила это Тарику, король-Сокол рассмеялся. Он объяснил, что для вачукцев один и тот же звук может иметь много разных значений в зависимости от эмоций, вложенных в сообщение. Почти так же, как Лингот распознаёт ложь, вачукцы могут видеть, что скрывается за словами и понимать стоящие за ними чувства. По этой причине для изучения этого языка, требует гораздо больше мастерства, чем для изучения любого другого. В библиотеке лицея этому языку и его истории посвящён целый отдел, и даже одарённому Линготу требуются годы, чтобы овладеть им из-за человеческих эмоций, которые нужно в него вкладывать. Тарик говорит, одно дело — издавать звуки, но совсем другое — выражать свои чувства без слов. Он объяснил, что давным-давно никто не владел языками пяти королевств настолько хорошо, как вачукцы, но они охотно отказались от слов ради более чистого способа общения. Слова, по их мнению, могут быть полны обмана.

— Назвать язык вачукцев неполноценным только потому, что звуки простые, — объяснил Тарик, — это как сказать, что пирамиды легко построить, потому что у них простая форма.

Когда Тарик выражает это так, Алдон все меньше кажется мне учителем и все больше человеком, вбивающим в голову предрассудки. И неважно, где я окажусь, когда всё закончиться, для предубеждений у меня нет причин.

Эмула отвечает с торжественным лицом. Я слышу благодарность в ее голосе.

Тарик обращается к Ольне.

— Я поблагодарил Эмулу за ее щедрость и готовность помочь. Она просит, чтобы ее Скалдингов напоили, а женщин накормили и предоставили место для отдыха. Она ждет следующей просьбы Тюль.

Ольна кивает мужчине в конце зала. Тот выходит на улицу, видимо, чтобы выполнить просьбу Эмулы. Она снова смотрит на Тарика.

— Это будет выполнено сразу, ещё пока мы говорим друг с другом. Мы рассчитывали на положительный ответ Вачука и уже возвели палатки для размещения воительниц. Я знаю, что они привыкли к тени своих лесов. Пожалуйста, передайте Эмуле, что она уважаемая гостья в кварталах низкорождённых, и если ей что-то понадобится, мы будем рады помочь.

Тарик передает сообщение Эмуле. Та кивает и снова говорит, а Тарик переводит для всех нас.

— Она также просит развести для них костры. Они не отказываются от своих ритуалов даже во время путешествий. Они привезли с собой дрова для растопки. Она приглашает нас присоединиться к ним.

— Мы не поклоняемся стихиям, но она может развести костры в дальней южной части кварталов, — говорит Ольна. — Те из нас, кто пожелает, могут присоединиться к ним. Я не могу выступать от имени народа в данной ситуации.

— Меня лишь беспокоит, что огни могут заметить в Аньяре, — возражает Тарик. — Сбившиеся с пути начнут спрашивать, что происходит.

Ольна тихо смеется.

— При всем уважении, Сбившихся с пути ждёт неприятный сюрприз, если они вздумают нас сейчас побеспокоить.

Тарик кивает.

— Быть по сему.

— Тогда мы отложим эту встречу, чтобы уделить внимание гостям, если больше нечего обсуждать…

— Есть еще кое-что, — звучит голос из глубины зала.

Я и не заметила, когда вошел Рашиди. Судя по выражению его лица, он не принес хороших вестей из Хемута. Не то, чтобы Рашиди всегда много улыбался, но когда он особенно раздражен, его рот машинально подергивается, несмотря на его попытки выглядеть невозмутимо. Так он и шагает с подёргивающимися уголками губ и своим длинным посохом в центр круга для выступлений.