— Почти все верят, — Аристов, улыбаясь, посмотрел на Джонатана. — Как это она вас пропустила?

— Я слишком быстро прошёл, — усмехнулся Джонатан. — А Фредди она уже, похоже, стерегла.

— Похоже, — согласился Фредди. — Ну… её проблема. Как с нашей проблемой, Юри?

— Повторю диагноз. Хронический плеврит травматического происхождения. Общее истощение. Остаточные явления дистрофии. Из самой дистрофии вы его вытащили. Ну, и ещё немного по мелочам. Динамика положительная. Прогноз благоприятный.

— Спасибо.

— Не за что, Фредди.

— Выздоровление полное? — спросил Джонатан.

— Да, — твёрдо ответил Аристов.

— Рецидив?

— В случае повторного избиения и аналогичных условий! Глупый вопрос, Джонатан. Самая залеченная рана не даёт иммунитета от пули.

— Резонно, — Фредди очень похоже передразнил Джонатана, заставив всех улыбнуться. — Юри, эта психа точно не полезет?

— У неё одна забота, Фредди. Чтобы не полезли к её сыну. Да и бывает она нечасто. Ей ехать издалека, а с деньгами там… Я же сказал, Фредди.

— Всё, понял, — Фредди даже руки поднял ладонями вперёд.

— Ты ему скальпель покажи, Юри, — посоветовал Джонатан.

— Обойдётся, — строго ответил Аристов. — А о Ларри что ещё могу сказать? При его болезни важнейший фактор — это желание выздороветь. Он хочет.

Джонатан кивнул и встал.

— К выписке мы приедем, а может, и раньше заглянем.

— Заглядывайте, — кивнул Аристов.

— А может, и ты к нам заглянешь, Юри, — Фредди встал и поставил стул на место. — Занятие тебе мы найдём. Не заскучаешь.

— Конечно. Повторный осмотр в домашних условиях, — невинно улыбнулся Аристов.

— Точно. У каждого на своё дело руки чешутся, — согласился Фредди, выпихивая в коридор онемевшего на мгновение Джонатана. — Всё. До встречи, Юри.

— До встречи, — сказал Аристов уже закрывающейся двери.

Внезапно наступила осень. Как-то сразу в одну ночь натянулись тучи, посыпал мелкий холодный дождь. Эркин теперь начинал день с того, что растапливал печь, а уже потом плиту. Не зажигая лампы, не трогая штор, он босиком в одних трусах возился у топки. И просыпалась Женя теперь не по будильнику, а от пристукивания входной двери, когда Эркин уходил за водой и дровами. Дни шли незаметно, и один был похож на другой. Утренние хлопоты и вечерние рассказы Эркина о Бифпите и олимпиаде, стук пишущих машинок и щебет Алисы, с упоением играющей в щелбаны, мятые замусоленные кредитки, гордо выкладываемые Эркином на комод… И Женя как-то не сразу заметила, что Эркина что-то тревожит. А заметив, решила, что он просто устаёт на работе.

— Эркин, давай тарелку, я тебе ещё положу.

— Я сыт, Женя, правда.

Но Женя отобрала у него тарелку и положила ещё картошки с мясом.

— Вот, ешь.

Он кивнул и углубился в еду. Каждый раз теперь вечером Женя накладывает ему двойную порцию. И вообще… а он… Эркин вздохнул и сразу поймал на себе встревоженный взгляд Жени. Придётся говорить, объяснять. А что он может объяснить? Ведь ничего же нет, так только…

Пока он ел, Женя уложила Алису, налила ему чаю. Эркин выскреб тарелку и отодвинул её от себя, наклонился над чашкой, скрывая лицо.

— Что с тобой, Эркин? Что-то случилось?

— Нет, Женя, — он покачал головой и с усилием поднял на неё глаза. — Пока нет. Но… я не знаю, как объяснить, но… плохо будет, — и опять стал разглядывать свой чай.

— Плохо? — недоумевающе переспросила Женя.

— Да. Я не знаю, я… чувствую. Что-то будет, Женя. И Андрей говорит, — Эркин наконец оторвал взгляд от чашки и посмотрел на Женю. — Может… может, мы уедем, Женя?

Женя медленно кивнула, и он подался к ней.

— Ты согласна, да? Женя?

— Уедем, — тихо сказала Женя. — Но… но ты подумал, куда? И как? Всё бросим?

— Зачем бросать? — удивился Эркин. — Что сможем, возьмём с собой.

Женя вздохнула.

Ой, Эркин, ты думаешь, это так просто?

— Ничего, — Эркин взял её за руки, озорно улыбнулся так, что Женя невольно засмеялась в ответ. — Женя, мы… мы с Андреем всё разузнаем, подготовим. И уже тогда… Андрей тоже поедет, хорошо?

— Конечно, ведь он твой брат.

Эркин молча ткнулся лбом в её руки.

— И куда мы поедем?

— Мы ещё поспрашиваем с Андреем. Надо, чтоб и работа была, и… и чтоб спокойно было, — он рывком поднял голову. — Ты, ты только будь осторожней, Женя. Хорошо?

Женя молча кивнула. Эркин нагнул голову, потёрся лицом о её руки и выпрямился, медленно разжал пальцы.

— Я напугал тебя, Женя?

— Нет, — Женя подвинула к нему конфеты. — Знаешь, Эркин, я два года здесь живу, скоро три будет, а до этого я много переезжала, — она усмехнулась. — Я знаю, что это такое. Всё бросала. Сумку на плечо, чемодан в одну руку, Алису на другую и… вперёд. Куда глаза глядят.

— Женя, — он быстро проглотил чай, едва не поперхнувшись. — Мы не так уедем. Вот разузнаем всё, договоримся заранее. Да… да съездим туда, всё подготовим, и уже тогда ты с Алисой поедешь.

— Хорошо, — кивнула Женя. — Вы тоже будьте осторожны. И ты, и Андрей.

— Мы осторожны. Женя… — он замялся, — я видел, тебя провожал, ну, этот, ты говорила о нём.

— Рассел? — подсказала ему Женя.

— Да. Женя, ты… ты не спорь с ним. Он опасный. Я… я видел его с теми. Из своры.

— Они все опасные, — Женя встала, собирая посуду, погладила его по плечу. — Спасибо, милый, я буду осторожна.

Эркин кивнул, успев коснуться губами её руки. Женя ушла на кухню, а он остался сидеть за столом. Не хотелось вставать, вообще двигаться. Женя согласна уехать. Но куда? С кем ни заговори, у всех одно. Работы нет, беляки жмут. И здесь… Платят всё меньше, на станции стало ещё хуже. Полиция гоняет. Раньше они сами ходили, искали работу, а теперь… выгородили им у ворот… загончик. И вот стоят они по утрам, ждут, пока не придут беляки и не наймут. Как… как на торгах. А в городе работы совсем нет. На рынке… шакалить только. Что же делать? Куда бежать?

Он тяжело встал и пошёл в кладовку. Женя домывала посуду и расставляла на сушке. Он постоял в дверях, глядя на неё.

— У тебя двойная завтра?

— Да, — ответила, не оборачиваясь, Женя.

— Я провожу тебя. Ну, там встречу и до дома. В десяти шагах буду идти, не ближе. А тебе спокойнее.

Женя вылила грязную воду в лохань, вытерла руки и повесила полотенце. Эркин молча ждал её ответа. Она подошла к нему и обняла. Привстав на цыпочки, поцеловала в щёку. И он не смог не обнять её.

— Спасибо, Эркин, но мне спокойнее, когда я знаю, что ты дома. С Алисой.

Он вздохнул и поцеловал её в висок.

— Хорошо, Женя. Как ты скажешь, — и желая пошутить, закончил по-английски: — Слушаюсь, мэм.

Он добился своего: Женя засмеялась. И ещё раз поцеловала его.

— Спасибо, милый.

Они стояли, обнявшись, пока Женя не вздохнула:

— Поздно уже.

— Да, — он сразу разжал объятия. — Да, Женя. Спокойной ночи, так?

— Спокойной ночи, — улыбнулась Женя.

Эркин ушёл в кладовку, вытащил и развернул постель, разделся и медленно вытянулся на перине, завернулся в одеяло. Может, и обойдётся всё. Найдут они с Андреем подходящее место. Переедем туда и… и заживём. И впрямь погано здесь становится.

Рассел медленно закрыл книгу и откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы на затылке. Всё-таки он прав. Он победил в этом споре. Но спор заочный, и, побеждённый, к сожалению, никогда об этом не узнает. Как он и говорил, их рассудила жизнь. Развязала узел и завязала новый…

…Они идут по коридору. Матовые лабораторные двери без табличек. Кому надо — тот знает, а кому не надо — тому здесь делать нечего. Пористый пластик пола делает шаги бесшумными, как во сне.

— Денег у меня нет.

— Я слышу это, отец, каждый раз.

— Но на этот раз их действительно нет. Ничего нет.

— Многообещающее заявление. А что-нибудь у тебя есть?

— Да. Долги.

Он даже останавливается от неожиданности, и отец, не оборачиваясь, уходит. Он догоняет и подстраивается. И молчит. Отец никогда, ни при каких обстоятельствах не брал в долг. И никому никогда не одалживал. И того же требовал от него. Всегда.