Вот оно! Если бы я точно знала, когда лодка будет переплывать через шлюз, то можно было бы переправить маму в океан. Тогда бы она нашла приливной бассейн, помогающий обратно превратиться в человека.

Затем бы она могла вернуться домой. Конечно, я должна буду найти её раньше, но я смогу. Мне придется. И, надеюсь, к тому времени у Фрешис закончатся камни. Но как я смогу помогать маме и быть на лодке одновременно?

Думай, думай…

— Значит, круиз на лодке? — я попыталась заполнить мертвую тишину, надеясь выиграть время, чтобы разобраться с мыслями.

— Лодочный круиз! — Лейни выскочила, появившись словно из ниоткуда, одетая в спортивный топик, украшенный драгоценным камнем и расшитый бисером, и в безупречно белых капри. Следом шла Кори, погруженная в разговор с Троем. Она даже не посмотрела в мою сторону. Не могу сказать, что винила её за это.

Лейни схватила Люка за руку:

— Это звучит так весело. Не могу дождаться!

Я уверена, что дрожь, пронзившая мое тело, выглядела как неврологическое расстройство, но ничего не могла с этим поделать. Как она это сделала? Как Лейни Чемберлен удается вклиниться в каждый разговор, касающийся Люка Мартина?

Если Люк уже не пригласил ее…

— Да, должно быть круто, — добавил Трой, — мы собираемся забрать нашего кузена Стюарта в Д’Эскуссе. Джейд, ты с нами?

— Эээ… — я пыталась свести все части предполагаемой компании воедино.

Кори и Трой.

Лейни и Люк.

Я и некий кузен по имени Стюарт из Д’Эскусса.

Свидание из жалости.

Идиотка.

Я повернулась, пытаясь скрыть горящие щеки. В своей обычной изящной манере я наткнулась на соседний стол и опрокинула кулер «Гаторейд», отправив его на землю. Помпа с кулера соскочила, и я молча наблюдала, как фонтан оранжевой жидкости распыляется в радиусе десяти миль.

— Ах! — руки Лейни взлетели вверх. Она посмотрела на свои белые капри – теперь окрашенные в ослепительно оранжевый цвет. — Отлично. Просто замечательно! Неплохо, Джейд. Посмотри, что ты сделала с платьем Кори!

Платье Кори! Наряд, над которым она работала всю весну! Теперь он был забрызган апельсиновыми пятнышками.

— О, нет! Извини… Мне очень жаль…

Из всех случаев в моей жизни, когда я вела себя неуклюже, этот был худшим.

— Всё в порядке, — прошептала Кори.

— Не здесь. Давай я помогу тебе, — я осмотрела стол в поисках рулона бумажных полотенец и оторвала большую коричневую полоску, — я такая идиотка. Я не видела… — я приложила полотенце к платью, в горле запершило.

— В самом деле. Не беспокойся об этом, — голос Кори зазвенел.

— Не три его! — Лейни отвела мою руку. — Ты разрушишь волокна. Нужен специальный пятновыводитель. Мы отнесем его в мамину химчистку.

Лейни обняла Кори за плечи и отвела в школу. Её голос, доносившийся через школьный двор, звучал в сто раз более пронзительно, чем крики Финалина и Медоры.

Папа говорил, что каждое действие имеет равную и противоположную реакцию, и этот случай не был исключением. Я повернулась в другую сторону и побежала с поля, опустив голову и пробормотав извинения.

Когда я протискивалась мимо Люка, то мне послышалось, как он бормочет что-то наподобие:

— Полагаю, это можно расценивать как отказ?

Глава 12

К своей чести, Кори позвонила и оставила сообщение. Я перезвонила и оставила ещё одно. В целом вся ситуация вышла из-под контроля, дни превращались в недели, стало труднее и труднее говорить что-то, не выглядя как полная тупица из-за того, что так много лгу.

Великая стена Лейни не улучшала ситуацию, с её ехидными комментариями и испепеляющими взглядами. Кроме того, долгие ночи, проведенные с папой за прочесыванием берега озера Талисман в поисках мамы, не создавали настроения для налаживания отношений.

Так, между Большим Гаторейд-Провалом и исчезновением мамы в моем сердце выросла огромная зияющая дыра, угрожающая раскрыть грудь нараспашку.

Единственная хорошая новость – последние три недели мне удалось оставаться двуногим наземным млекопитающим. Плохие новости в том, что шлюз всё ещё был закрыт (хотя папа мягко предложил перетащить некоторые камни из озера во избежание других «оползней»). Суетливый Эдди был тихим в выходные. Впереди замаячили экзамены, и я едва успевала к ним готовиться.

— Завтра английский? — спросил папа однажды вечером.

Я подняла взгляд от конспектов и откусила ещё кусочек сыра на гриле. С кетчупом. И виноградной содовой. Ужин чемпионов.

— Мм-хм, — пробормотала я и кивнула на кожаный переплет открытой книги, замеченной у папы.

— Что читаешь?

Он закрыл и перевернул книгу, чтобы я увидела.

Я глотнула.

— «Русалки: правда или вымысел»?

— Я сделал специальный заказ из Копенгагена.

Папа подавил зевок. Я знала, что он возвращался на озеро каждую ночь, когда думал, что я сплю. Свет его жёлтых противотуманных фар отражался в диско шаре, подвешенном на карниз окна в моей спальне: блики от осколков, танцуя, пронизывали тёмную стену. Каждую ночь, когда он уходил, я не засыпала, а прислушивалась к звукам его ключа в двери, его шагов по скрипучей лестнице и мягкому скрипу двери в кабинет, рядом с моей комнатой. После того как становилось слышно жужжание включённого компьютера, я могла, наконец, заснуть.

Папа подтолкнул книгу ко мне и направился к холодильнику за молоком для своих хлопьев. Ещё один пример полноценного и сбалансированного питания.

— Ты нашел что-то хорошее? — я перелистнула страницы с необработанными краями.

— Несколько интересных моментов, но я пока не разобрался во всем.

— Разобрался? — спросила я, закатив глаза.

— Ох, ха! — папа вернулся к столу и сел, довольно улыбаясь. — Я могу выглядеть умным, когда не пытаюсь делать это намеренно.

Я взяла следующий кусочек сыра на гриле и пролистала книгу до середины с фотографиями и иллюстрациями, но рисунки были грубо нарисованы ручкой и выглядели действительно странно.

— Похоже, люди думают, что мы выглядим так? — змееподобные волосы, копье с тремя зубцами, и руки с перепонками? Дьявол. Один тритон выглядел так, когда бросил лодку через воду. Русалки, казалось, заманивали людей в воду. Я перелистала до конца книги, но остановилась, когда от заголовка главы у меня перехватило дыхание:

— Ох!

— Что?

Я указала на слова: Первые Перепончатые.

— Как то, что мама сказала о тебе? — папа подтянул свой стул ближе.

Я кивнула и начала читать отрывок со страницы:

— Есть множество доказательств, что человек произошел от доисторических водных млекопитающих или от Песко-сапиенс.

— Видишь? — папа постучал по странице. — Опять это слово. Я не просто так сказал, знаешь ли.

Я улыбнулась и продолжила читать.

— Строение человеческого тела подтверждает эту теорию. Волосы покрывают малую площадь человеческого тела, в отличие от человекоподобных обезьян, волосяной покров которых равномерно распределяется по всему телу. Благодаря этому уменьшалось сопротивление водному течению. У человека также есть уплотнение снизу гортани, которое делает возможным регулировку дыхания во время погружения и всплытия…

Я повернулась к папе:

— Всё это вроде как логично, не так ли?

Папа вытер руки о салфетку и потянул книгу к себе, чтобы прочесть. Там была часть о немногих живущих сейчас доисторических Песко-сапиенс, сохраняющих развитие в воде, тогда как человек давно начал эволюционировать на суше.

— Здесь говорится, что маленькая популяция водных Песко-сапиенс существуют по всему миру.

— Но как люди узнали обо всем этом? — спросила я.

— Подожди секунду, — папа поднес ложку хлопьев повыше и пробормотал, просканировав взглядом страницу, — здесь медицинский рапорт о первых перепончатых для Ливерпульской Психиатрической Больницы. Дата – 1908 год.

Он указал вниз страницы.

Я прочитала отрывок вслух.

— Мужчину 38 лет спасли от почти смертельного прыжка с утеса, он настаивал, что это была попытка «возвращения в море». Пациент идентифицировал себя как «Первый Перепончатый», утверждая, что его перепонка между третьими и четвертыми пальцами ног была доказательством того, что он трансформируется из человека в «тритона». Субъекта необходимо сдерживать, чтобы предотвратить в дальнейшем причинение вреда его персоне. После обширного психологического обследования он продолжил настаивать на своей версии событий, уточняя, что для трансформации нужно много недель комбинированного дыхания воздухом и водой в волшебном водоеме, заполненном приливом. Пациент не может определить расположение водоема, заполненного приливом, ссылаясь на амнезию. После интенсивной шоковой и лекарственной терапии пациент провел оставшиеся дни в кататоническом состоянии.