А первым был Джон Блэнди. Выходец из обедневшей семьи крупных девонширских фермеров, он приплыл на Мадейру в 1808 году попытать коммерческого счастья, но не только. Он страдал от бесконечных простуд и инфекций и надеялся, что мадерьянский климат, о котором уже тогда ходили легенды, поможет ему поправить здоровье. Мадейра так ему понравилась, что вскоре он вызвал на остров своих братьев, вместе с которыми и основал торговую компанию. К моменту смерти Джона Блэнди в 1855 году компания эта вела торговые операции по всему миру – и в Европе, и в Америке, и в России.

В те времена великое множество молодых британцев пытались сделать состояние и в американских, и в азиатских колониях, и даже в совсем чужих далеких землях. И кое-кто из них добивался успеха, иногда – успеха фантасмагорического. Для этого требовались стальная воля и целеустремленность, бульдожье упорство, доходящее до самоотречения трудолюбие, умение преодолевать враждебность местных властей, ну и некоторое количество везения тоже было совершенно необходимым ингредиентом успеха.

Понятно, что полный набор таких качеств и факторов встречался не так уж часто. И чаще всего сделанное выдающимся предком состояние проматывалось наследниками на протяжении двух-трех поколений. А вот чтобы оно не только сохранялось в семье, но было многократно приумножено на протяжении 200 лет – это действительно случай практически уникальный. В каждым поколении семьи Блэнди находился кто-то, наделенный менеджерским талантом, умением обращаться с цифрами и считать деньги. В результате они умудрились пережить войны, эпидемии, финансовые кризисы, стихийные бедствия, да и внутрисемейные дрязги и даже жестокие драмы и конфликты. Преодолели все. И да, везло им здорово и не раз, как же без этого. Но время от времени появлялся на сцене кто-то, кто демонстрировал фантастическую интуицию, не боялся пойти против течения. Самый яркий пример: закупка Чарльзом Блэнди во второй половине XIX века огромной партии винтажной мадеры. В это время виноделие на острове пришло в упадок, виноградники погибли, производители и купцы разорялись один за другим, лихорадочно распродавая запасы вина. Дешевое совсем упало в цене, дорогие сорта еще как-то держались, но спрос на них тоже падал. Все продавали, а Чарльз Блэнди покупал. Наделал ради этого огромных долгов, так что казалось, что эти расходы невозможно будет окупить при жизни одного поколения. Некоторые держали его просто за сумасшедшего, родные дети от него отшатнулись, и он их за это лишил наследства… Но вскоре выяснилось, что благодаря этому «безумию» семья Блэнди оказалась в роли монополиста, единственного торговца, располагавшего дефицитным товаром, спрос на который после кризиса быстро рос. Цены на качественную мадеру, особенно в США, резко скакнули вверх. Расчет полностью оправдался. Некоторые считают: без Чарльза с его упрямством компания не сохранилась бы… Может, и имени Блэнди сегодня мы бы не знали, не помнили.

О чем он думал, принимая такое решение? Неужели это был только дар предвидения?

Крис принадлежит к седьмому поколению Блэнди, обосновавшихся на Мадейре в начале ХIХ века. И, кстати, он – крестник моего знакомца и нашего, можно сказать, семейного врача доктора Френсиса Зино – своего рода патриарха мадерьянских англичан.

По вековой железной семейной традиции Крис был в юном возрасте отправлен на историческую родину, учиться сначала в привилегированной частной школе, а затем и в университете. Правда, посещал он не Оксфорд и не Кембридж, а университет Ньюкасла, впрочем достаточно высоко котирующийся в современной Британии, изучал языки и историю. Помимо всего прочего перед ним стояла задача вспомнить португальский, к тому моменту уже почти забытый. (Я слышал, как он общается с местным персоналом: от мадерьянца не отличишь.) Нерушимое семейное правило требовало, чтобы после университета Крис еще как минимум четыре года проработал в других компаниях, прежде чем получить место одного из руководителей семейного бизнеса. Что и было выполнено: он стажировался сначала на севере континентальной Португалии, затем работал в гостиничном бизнесе в США. Но мысль остаться навсегда в Америке или даже на исторической родине в Англии не посещала его. Он всегда знал, что вернется на Мадейру продолжать дело семьи. Тем более что мадерьянская жизнь была ему мила. Чем? «Прежде всего, это особый образ жизни. Здесь человек может быть счастлив вне зависимости от своего материального положения. Неважно, что у тебя в кошельке. Все равно это все твое – этот фантастический климат, природные красоты, море, горы, спокойный, расслабленный темп жизни», – говорит он.

Я спросил Криса, что он думает о тех мадерьянцах, которые жалуются на некую «клаустрофобию» и бедность культурной жизни. «Кое-кто из моих друзей мечтает уехать отсюда», – сказал я. Крис закивал головой: он далеко не впервые слышит о таких настроениях. «У всего есть свои плюсы и минусы», – сказал он. С культурной жизнью действительно слабовато, но «мы сами в этом виноваты, можно было бы сделать гораздо больше для ее развития».

Я уцепился за это «мы». Кем он все-таки себя считает: англичанином, британцем или мадерьянцем?

«Я точно не англичанин, живущий на Мадейре. Нет, я принадлежу к этой особенной группе людей – британских мадерьянцев. Мой дом – здесь, в этом не может быть никаких сомнений», – говорит Крис.

Он подтвердил то, что я уже слышал от бывшего мэра Фуншала Мигеля де Альбукерка – идеально, если, живя на Мадейре, можешь достаточно часто летать на континент. У тех, кто такой возможности не имеет, может возникать ощущение неприятной изолированности.

Что же касается семейной фирмы, то мадера сегодня в ее бизнесе – не главное. Блэнди владеют гостиницами на острове и в континентальной Португалии, а также в Бразилии, занимаются страхованием морских перевозок и многим другим. Например, медийными проектами. Они, в частности, контролируют главную газету острова – «Диариу де Нотисиаш». И все же мадера – это фундамент, основа основ, она очень важна для морального самочувствия семьи, для ощущения преемственности. Ведь чем только не приходилось заниматься на протяжении семейной истории. Например, долгое время главным бизнесом была торговля углем. В другой период – морские перевозки. Но уголь и перевозки уходят, а уникальное вино мадера – остается. Пару лет назад Блэнди выкупили у партнеров – семьи Симингтон – большой пакет акций «Madeira Wine Company», и теперь она принадлежит им на 90 процентов.

Сегодня, говорит Крис, компания продает мадеру в 35 стран мира. В том числе и в Россию, там у нее сто процентов рынка, да рынок невелик – всего каких-нибудь пара тысяч литров в год. Но цены хороши (имеется в виду, что они для Блэнди хороши, а для потребителя – высоки). В целом же мировой объем продаж после кризисного падения удалось в последние два года существенно увеличить. Продается 90-100 тысяч ящиков («кейсов») в год. В каждом из них – 12 бутылок по 0,75 литра, то есть девять литров. Таким образом, на Россию приходятся жалкие десятые доли процента от мировых продаж.

А ведь когда-то наша страна была вторым потребителем мадеры в мире.

Крис Блэнди кивает: он в курсе, знаком с историей. Но нет, пока России нет в списке стратегически важных рынков, которые надо поддерживать в первую очередь. Да и если быть до конца откровенным, резко нарастить производство престижных сортов мадеры из белого винограда (а именно такие могли бы пользоваться большим спросом в России) компания пока не способна. Ведь белый виноград более капризен, требует большего ухода, больших инвестиций, чем красный. При этом и процесс производства мадеры из белого винограда, так называемый «кантейру», куда более длителен и деликатен. Тем не менее в стратегическом плане развития именно белым сортам отдается приоритет. Недавно Блэнди прикупили два крупных земельных участка, где собираются культивировать именно их. Но на сегодняшний день ситуация такова: примерно половина продаж компании – это мадера из красных сортов. Большая часть ее, мадера трехлетней выдержки, уходит во Францию и Германию, где ее высоко ценят в качестве кулинарного ингредиента. Но есть и более дорогие разновидности красной мадеры многолетней выдержки.