-- Луговых, Луговых... Что-то не припомню этой фамилии... Кто же отец твоей невесты, какой на нем чин?
-- Он... он -- майор.
-- Что такое? Ты говоришь, майор?.. -- грозно переспросил у взволнованного сына старый генерал. -- Гм... И ты, глупец, вообразил, что я назову какого-то там майора своим сватом, породнюсь с ним? Да ты с ума сошел? Впрочем, от твоей порочной жизни не мудрено и с ума сойти. Советую тебе полечиться, а не жениться думать. Майорская дочь никогда не может быть твоей женой... Раз и навсегда я говорю тебе это!.. На этот неравный брак ты не получишь моего согласия и благословения. Пока я жив, ты не введешь какой-то там майорской дочери ко мне в дом своею женою... Я... я не дозволяю тебе! -- крикнул Михаил Семенович.
-- Так вы не дозволяете, батюшка?
-- Нет и нет... Тысячу раз нет!
-- Это ваше последнее слово?
-- Да, последнее и решительное! -- И генерал быстро вышел, сердито хлопнув дверью.
-- Алеша, милый, как мне жаль тебя, как жаль! -- со слезами сказала брату добрая Мария Михайловна.
-- Да, да, сестра, пожалей меня! Я достоин жалости.
-- Я и то жалею, Алеша; жалею также, что ничем не могу помочь тебе. Я одобряю, Алеша, выбор твоего сердца и с радостью назвала бы твою невесту своей милой сестрой, но папа...
-- Да, на согласие отца рассчитывать нечего. Эх, закучу же я, так закучу, что чертям будет тошно! Отец сказал, что я веду порочную жизнь; что же, правда, не стану отпираться. Я полюбил девушку добрую, милую, хотел жениться на ней; женился бы, тогда прощай моя прежняя холостая, разгульная жизнь! Я совершенно переменил бы образ жизни... Ну а отец не хочет понять это, гнушается выбором моего сердца... Да когда же конец этой опеке? Я не мальчик. Довольно водить меня на помочах! Уж если на то пошло, то я и без согласия отца обойдусь и со своей Настенькой повенчаюсь!
-- Алеша, Алеша! И ты это говоришь?.. Ведь тебе счастья не будет. Неужели ты решишься без благословения папы?
-- Что же, если он не хочет, нас Бог благословит. Ну да поживем -- увидим!.. А теперь прощай, сестра, я уеду завтра утром рано, ты, пожалуй, еще спать будешь...
-- Как, Алеша? Ведь ты хотел дня два у нас погостить?
-- Не до того мне теперь. Завтра чуть свет уеду.
-- Алеша, голубчик, ты, пожалуйста, не огорчайся. Не забывай того, что папа бывает резок, но он очень любит тебя, желает тебе счастья.
-- Оно и видно!.. Нет, он разрушает мое счастье!.. Ну да что тут и говорить, пропащий я человек!
На следующий день, ранним утром, молодой Намекин уехал из усадьбы отца в Москву и, занятый своими думами, не заметил, как тройка лихих коней, запряженная в крытый возок, с небольшим в два часа домчала его до Москвы. Не заезжая к себе домой, он проехал прямо к дорогому для его сердца майорскому домику.
Настя с радостным, счастливым лицом встретила его.
-- А я хотела пожурить вас, Алексей Михайлович! -- сказала она, усаживая дорогого гостя к столу, на котором кипел пузатый самовар и лежали на тарелке горячие ватрушки. -- Где это вы изволили пропадать? Ну-ка, скажите...
-- В усадьбе был, у отца, прямо оттуда...
-- Долго там гостили?
-- Нет, всего одну ночь.
-- По делу ездили или так, навестить?
-- По делу.
-- Не секрет, по какому? -- спросила Настя.
-- Для кого и секрет, а от вас у меня тайн нет. Полюбил я, Анастасия Гавриловна, одну чудную девушку, крепко полюбил... Вот было и задумал скрепить свою любовь святым венцом с ней... Поехал я просить на это согласие у отца.
-- Вот как? У вас невеста есть, а вы мне о том и ни слова. Ах, Алексей Михайлович, нехорошо!.. Скрывать от меня!
-- Хотелось мне прежде заручиться согласием отца, а там я и вам сказал бы, Анастасия Гавриловна.
-- Ну что же, успешна была ваша поездка, получили вы согласие?
-- Нет, отец и слышать не хочет.
-- Бедный, как мне жаль вас!.. Скажите же теперь, кто ваша невеста, как зовут ее?
-- Так же, как и вас.
-- Да?.. Вот как! Молода, хороша она?
-- Так же, как и вы!
-- Странно! Ваша невеста, значит, очень похожа на меня?
Молодая девушка начинала понимать. Она вспыхнула и наклонила свою хорошенькую головку.
-- Неужели вы, Анастасия Гавриловна, не догадываетесь, о ком я говорю?
-- Догадывалась, но боялась верить своей догадке.
-- Так вы... вы хоть немного любите меня? Что спрашиваю!.. Зачем слова? Я вижу, Настя, ты любишь меня. Не так ли, моя милая?.. -- с жаром проговорил Алеша, опускаясь на колени перед молодой девушкой.
-- Встаньте, Алексей Михайлович! Да, я люблю вас, но -- увы! -- едва ли наша любовь принесет нам счастье. Ведь вы сказали, что ваш отец слышать не хочет о том, чтобы назвать меня своей невесткой... меня, бедную сиротинку-бесприданницу. Ведь за мной отец ничего не даст.
-- Зачем мне приданое, зачем? Только бы ты меня любила, моя Настя! Отказа моего отца не пугайся; если на то пошло, я женюсь на тебе и без его согласия!
-- Нет, нет, как можно без согласия отца!.. Несчастен будет наш брак!
Тут беседа возлюбленных была прервана поднявшейся в доме суетой. Ворота заскрипели и отворились настежь. В повозке, запряженной парой коней, въехал на двор вернувшийся из усадьбы секунд-майор Луговой. Это был высокий худой старик с гладко выбритым лицом. Из-под нависших бровей хмуро смотрели серые, холодные глаза. На тонких сухих губах змеилась злобно-презрительная улыбка.
Сухо поздоровался он с Настей, бросившейся к нему навстречу, так же сухо и отрывисто проговорил гостю:
-- Здравствуйте!
-- Вы чем-нибудь недовольны или встревожены? -- спросил у него молодой Намекин.
-- Да, недоволен и встревожен... -- резко ответил Гавриил Васильевич, бросив при этом сердитый взгляд на дочь. -- Ваше, сударь, посещение меня тревожит.
-- Мое посещение? -- с удивлением воскликнул Алеша.
-- Да!.. Позвольте узнать, с каким намерением вы ездите ко мне в дом? В качестве простого гостя или чего другого? Этот вопрос я задаю вам потому, что у меня дочь -- девица на выданье, и я вовсе не желаю служить мишенью для разных там пересудов и разговоров! -- Майор горячился все более и более. -- Думаю, сударь, вы ездите не ко мне и не для меня? -- добавил он.
-- Это верно, я езжу не к вам и не для вас! -- спокойно ответил ему Намекин.
-- Так!.. Стало быть, бываете вы у нас ради моей дочери?
-- Совершенно верно! Я бываю у своей невесты, Анастасии Гавриловны.
-- Вот как! Скоренько же!.. Не худо бы меня спросить.
-- Вас не было, Гавриил Васильевич!
-- Так... Вы намерены жениться на моей дочери? А своего папеньки согласие на то спрашивали?
Намекин молчал, не зная, что ответить майору.
-- Что же вы молчите? Извольте отвечать, согласен ли ваш родитель назвать мою дочь своей невесткой?
-- Я... я еще не спрашивал... -- солгал Алеша.
-- Напрасно!.. Вам следовало заручиться раньше родительским разрешением и благословением, которое вы едва ли получите... Папенька ваш, заслуженный генерал, вряд ли захочет родниться со мною, убогим майором. Он слишком горд для этого, спесив, богат. Приданого захочет, а за моей Анастасией почти ничего нет... Усадьбишка моя заложена, и сам я весь в долгу, как в шелку.
Старый майор безбожно лгал; его усадьба не была заложена, а он не только не должал, но сам еще давал деньги под большие проценты.
-- Я с вас ничего не спрашиваю, мне никакого приданого не надо, -- сказал Намекин.
-- Это хорошо!.. Впрочем, после моей смерти все, что останется, будет завещано мною дочери Анастасии, а при жизни за ней дать я ничего не могу. Это -- мое последнее слово, и до времени мне говорить с вами не о чем. А поэтому не взыщите на старика: я устал с дороги, пойду отдохнуть... Прошу, сударь, прощения!..