— Вон там Ровер, — крикнул голос со стороны откоса. — Он прошел через тот темный участок.

— Даже кролика не нашел, — ответил другой.

— Ба! Щенок никуда не годится! — презрительно проворчал еще один. — Сюда нужно пустить ищейку!

— Лучше подпустить огня! Поджечь заросли, пока не начался дождь!

Голоса постепенно затихали; очевидно, говорившие поднялись на косогор.

Теперь на Дьюана снова свалилась прежняя тягостная коша ожидания, бдительности, настороженности. Как бы там ни было, но конец еще не наступил. Удача все еще настоятельно — теперь, возможно, даже более уверенно, — возвращала его к утраченной надежде.

Сумерки как-то сразу опустились на ивовые заросли, или Дьюан просто из не заметил. Он отнес это за счет приближающейся грозы. Но неподвижный воздух и плотные тучи оставались по-прежнему без изменений, а гром все еще глухо рокотал где-то в отдалении. Солнце зашло за горизонт, и под затянутым густыми тучами небом на земле начали собираться ночные тени.

Дьюан оценил обстановку моментально, одновременно с пробуждением всех своих прежних сил. Он еще обведет вокруг пальца своих преследователей! Наступила минута, когда он сумел постичь значение всех тех счастливых обстоятельств, что помогли ему. Без спешки и шума он осторожно пополз к реке. До нее было недалеко, и он достиг берега еще до того, как стало совсем темно. На песчаном косогоре двигались тени людей, доставлявших дрова для сторожевых костров. На секунду Дьюан поддался соблазну попытаться ускользнуть вдоль речного берега под прикрытием ивовых зарослей, но, поднявшись во весь рост, чтобы осмотреться, убедился, что подобного рода попытка скорее всего обречена на неудачу. В тот же миг он обнаружил в воде грубо обтесанную доску, прибившуюся к заросшей ивняком песчаной мели. Конец доски находился прямо под ним, на расстоянии вытянутой руки от берега. Быстро, словно вспышка молнии, его осенило, на что толкает его отчаянный случай. Не мешкая, он завязал револьвер в клеенчатый мешок и сунул его за пазуху.

Речной берег был довольно крутой и рыхлый. Нельзя было обрушить ни камешка, ни куска земли, чтобы не вызвать всплеск воды. В нескольких футах от береговой кромки росла тонкая густая ива. Дьюан предусмотрительно пригнул ее над водой, чтобы она не очень спружинила, когда он ее отпустит. Затем всей тяжестью повис на ее ветках, осторожно скользнув с берега вниз. Он погрузился в воду почти до колен, чувствуя, как предательский песок засасывает его ноги; затем, наклонившись вперед, он дотянулся до доски и, подтащив ее к себе, лег на нее животом.

Без единого звука ближний конец доски погрузился в воду, а дальний, слегка приподнявшись, зацепился на нависающие стебли лозы. С огромными предосторожностями Дьюан принялся освобождать правую ногу из цепких объятий трясины. Казалось, будто нога очутилась в плену у монолитной скалы. Однако, оставалась еще слабая возможность двигать ногой по направления снизу вверх, и он тянул ногу изо всех сил, насколько мог себе это позволить. Дело двигалось медленно, но в конце концов нога оказалась на свободе. Левую удалось освободить с меньшими трудностями. Следующие несколько минут Дьюан потратил на то, чтобы удостовериться, выдержит ли доска вес его тела. Дальний конец доски с легким плеском выскользнул из зацепившихся за него веток лозы и медленно ушел под воду, улегшись на песчаном дне. Но дальше он не погружался, что избавило Дьюана от самых серьезных опасений. Тем не менее, поскольку долго лежать здесь с поднятой головой было явно немыслимо, он осторожно пополз по доске, пока не добрался до торчащих из воды кустов ивняка, где смог отдохнуть, положив руку и плечо на гибкие стебли растений.

Взглянув вверх, он удивился обилию света. Ночь была ярко освещена огнями. На самом отдаленном конце откоса горел костер, другой располагался в сотне шагов позади. Огромное пламя полыхало над речной поймой, распространяясь в том же направлении. Ветер доносил до Дьюана треск и гудение пожара. Он понял, что его преследователи подожгли заросли лозы. Он не думал, чтобы это могло им чем-то помочь. Лоза была довольно сухая, но чересчур зеленая, чтобы активно гореть. А что касается сторожевых костров, то он сделал любопытное открытие: люди, очевидно израсходовав весь запас дров, поддерживали огонь маслом и всяким горючим скарбом, доставленным из поселка. Около дюжины мужчин дежурили на косогоре едва в пятидесяти шагах от того места, где лежал Дьюан, скрытый густой лозой. Они беседовали, шутили, распевали песни и по всей видимости считали охоту на человека большой забавой. Пока сохранялся яркий огонь, Дьюан не смел шевельнутся. У него хватало терпения и выдержки дождаться начала грозы, а если она так и не разразится, то ранних утренних часов, когда серый туман и тусклый полумрак опустятся над рекой.

Бегство из западни, кажется, удалось. Дьюан чувствовал, что все нити задуманного находятся в его руках. И убежденный в этом, он ждал, твердый как сталь в своих решениях, способный противостоять любому испытанию, которое когда-либо выпадало на долю человеческого существа.

Шквалистый ветер дул порывами, становясь все более буйным и неистовым; он гудел и свистел в зарослях лозняка, вздымая над пожарищем тучи огненных светлячков. Гром прокатился над рекой, и сверкнула молния. Затем хлынул дождь, сильный, но непродолжительный. Из-за частых вспышек молний и яркого пламени костров и горящего лозняка Дьюан не мог позволить себе выбраться на открытое пространство речного русла. Буря несомненно усилила бдительность сторожевых дозоров. Но он умел ждать, и ждал, мрачно терпя боль, неподвижность и холод. Гроза унеслась прочь так же беспорядочно, как и началась, и наступила долгая ночь. Были минуты, когда Дьюан думал, что его разбил паралич, порой на него нападали приступы тошноты и головокружения от слабости, судорога сводила все его члены от холода и неудобного положения. Первые начавшие тускнеть звезды оживили его ощущением какого-то дикого восторга. Он наблюдал, как они бледнели, гасли, исчезали одна за одной. Утренние тени стали опускаться, повиснув над рекой и мало-помалу сгущаясь. Огонь сторожевого костра на косогоре просвечивал словно сквозь туманную вуаль. Дозорные выглядели просто неясными темными фигурами.

Понимая, насколько сковано его тело от долгого неподвижного лежания, Дьюан принялся осторожно двигать ногами, туловищем и здоровой рукой, пока наконец не преодолел парализующего одеревенения. Затем, погрузив руку в песок и придерживая доску коленями, он осторожно и незаметно стал подталкивать ее к реке. Дюйм за дюймом он продвигался вперед, пока не выбрался из кустов лозы на открытое пространство. Оглянувшись, он увидел туманные силуэты людей на откосе. Он отдавал себе отчет в том, что они могут заметить его, и очень этого опасался. Но он продолжал двигаться вперед, осторожно, бесшумно, с душераздирающей медлительностью. Время от времени при погружении руки в воду слышался легкий плеск или журчание. Как он ни старался, он не мог избежать этого. Звук этого казался Дьюану глухим рокотом водопада, наполнявшим его слух насмешливым хохотом. Здесь течение уже было довольно ощутимым, и оно препятствовало прямому продвижению вперед. Он продолжал ползти дюйм за дюймом, ежесекундно ожидая услышать за собой треск ружейных выстрелов и всплески шлепающих по воде пуль. Он попытался заставить себя не оборачиваться, но не смог. Пламя костров показалось ему немного более тусклым, движущиеся тени более темными.

Один раз конец доски застрял в песке и, казалось, безнадежно. Однако Дьюан, помогая ногами своей единственной руке, сумел все же передвинуть доску через предательское место. Теперь дело пошло быстрее. Речная мгла, казалось, окутала его. Когда он снова обернулся, фигуры людей уже сливались с окружающим миром, огни костров выглядели неверными расплывчатыми пятнами. Но небо над головой просветлело. Рассвет был уже близок.

На западе царила полная тьма. С бесконечной осторожностью, с невероятным упорством, но с постоянно убывающими силами Дьюан продолжал толкать доску вперед, и когда наконец он разглядел перед собой черный противоположный берег, то подумал, что он появился как раз вовремя. Он выкарабкался на берег, отдохнул там, пока не наступил серенький тусклый рассвет, и затем направился сквозь ивовые заросли на север.