— Я уже согласился, — ответил Дьюан.

— Работать будете в строгом секрете. Теперь вы числитесь рейнджером у меня на службе. Но никто, кроме нескольких доверенных людей, не узнает об этом прежде, чем мы закончим дело. Вы останетесь просто Баком Дьюаном до тех пор, пока обстоятельства не позволят нам сообщить всему Техасу, кто вы такой на самом деле. Взгляните — на документе нет даты. Никто не будет знать, когда именно вы поступили на службу. Возможно, нам удастся доказать, что во время вашего изгнания вы оказывали полезные услуги штату. Я больше чем уверен, что так оно и окажется в конце концов!

Мак-Нелли прервал на секунду свою быструю речь, пожевал сигару, сдвинул брови в одну суровую линию на переносице и продолжал:

— Никто на границе не может лучше вас постичь смертельную сущность вашего задания. Один шанс против тысячи за то, что вас убьют. Я бы сказал, здесь вообще нет никаких шансов для любого другого, кроме вас. Ваша репутация, ваша слава далеко распространилась среди беглецов от закона. Может быть, это, да еще крепкие нервы и непревзойденная ловкость в стрельбе помогут вам выкарабкаться. Я надеюсь, что так оно и будет. Но очень, очень много шансов против того, что вам когда-либо удастся вернуться.

— Не в том суть, — возразил Дьюан. — Но в случае, если меня там убьют… то таким образом…

— Предоставьте все мне, — прервал его капитан Мак-Нелли. — Ваши родные сразу узнают о вашем помиловании и службе в качестве рейнджера. Если вы там погибнете, я сделаю все, чтобы смыть пятно позора с вашего имени. Можете положиться на меня.

— Я полностью удовлетворен, — ответил Дьюан. — Это больше, чем то, на что я смел рассчитывать.

— Что ж, значит, договорились. Я выдам вам деньги на расходы. Начнете, когда найдете нужным, — но чем скорее, чем лучше. Надеюсь, вы тщательно обдумаете все детали, особенно способ связи со мной.

Долго после того, как погас свет и затих притушенный гул голосов вокруг костра, Дьюан лежал с раскрытыми глазами, вглядываясь в темноту, размышляя над странными событиями минувшего дня. Он был потрясен, растерян, благодарен до глубины души. Огромная, гнетущая тяжесть свалилась с его сердца. Он с радостью приветствовал рискованное задание, порученное ему человеком, который спас его честь. Мысли о матери, о сестре, о дяде Джиме, о доме, о старых друзьях впервые за все годы нахлынули на него, и впервые воспоминания его были счастливыми. Позор, который он навлек на них, будет смыт; и в свете всего этого его прошлая ущербная, ненужная жизнь и его будущая, по всей видимости, трагическая кончина в качестве искупления стали представляться ему в совершенно ином виде. Но когда он лежал в темноте, и приближающийся сон постепенно затуманивал живые, яркие образы его мыслей, таинственные темные призрачные лица выплывали из мрака, окружая его, тяготея над ним, мучая, как мучили его всегда…

Был уже ясный день, когда он проснулся. Мак-Нелли приглашал его к завтраку. Снаружи доносились мужские голоса, потрескиванье веток в пламени костра, фырканье и топот лошадей, лай собак. Дьюан выбрался из-под одеяла и оказал должную честь мылу, полотенцу, бритве и щетке, лежавшим рядом на скамейке, — поистине редким вещам в обиходе странствующего изгнанника. Лицо, глянувшее на него из зеркала, было столь же незнакомым, как и прошлое, которое он так упорно пытался вспомнить. Затем он шагнул к двери и вышел из дома.

Рейнджеры завтракали, сидя вокруг расстеленного на земле брезента.

— Ребята, — сказал Мак-Нелли, — пожмите руку вашему новому товарищу, Баку Дьюану, он выполняет секретное задание для меня. Задание, которое вскоре заставит вас всех как следует потрудиться! Только смотрите — об этом никому ни слова!

Рейнджеры смутили Дьюана громкими приветственными возгласами, теплота которых по его мнению объяснялась в равной степени как радостью от вступления нового члена в их ряды, так и нетерпением поскорее познакомиться с тем трудным делом, на которое намекал капитан. Все они были веселые грубоватые парни, сдержанные в своих чувствах как раз настолько, чтобы Дьюан мог понять, что одновременно с проявлением уважения и одобрения к нему, они не забывают и о его репутации одинокого волка. Сидя здесь, в этом тесном кругу, как равный среди равных, Дьюан ощущал, как неуловимое чувство душевного подъема охватывает его всего.

После завтрака капитан Мак-Нелли отвел Дьюана в сторону.

— Вот деньги. Старайтесь протянуть их как можно дольше. Лучше всего направляйтесь прямо к Эль Пасо, поосмотритесь там, прислушайтесь к сплетням. Потом поезжайте к Валентайну. Это недалеко от реки, в пятидесяти милях или около того от края плоскогорья Рим Рок. Где-то там Чизельдайн держит укрепленный форт. А к северу оттуда находится город Фэрдейл. Чизельдайн не все время прячется среди скал. Только после самых наглых налетов или грабежей. У Чизельдайна в подчинении несколько пограничных поселков, а другие напуганы им до смерти. Вот об этих местах нам нужно знать все подробности, особенно о Фэрдейле. Пишите мне до востребования на имя адъютанта в Остине. Мне не надо предупреждать вас об осторожности с перепиской. Поезжайте верхом сто, двести миль, если необходимо, или приезжайте прямо в Эль-Пасо.

Мак-Нелли замолк, давая понять, что разговор окончен, и Дьюан медленно поднялся со стула.

— Я сразу же приступил к делу, — сказал он, протягивая руку капитану. — Я хочу… мне бы хотелось поблагодарить вас!

— Черт побери, парень! Не смей меня благодарить! — воскликнул Мак-Нелли, сжимая протянутую руку. — Я послал немало хороших людей на смерть, и кто знает, возможно, ты один из них. Хотя, как я уже сказал, у тебя есть один шанс из тысячи. И, клянусь небом, не хотелось бы мне оказаться на месте Чизельдайна или любого другого из тех, кого ты станешь выслеживать. Нет, не прощай — адиос, Дьюан! До скорой встречи!

К западу от реки Пекос простиралась обширная дикая местность, бесплодная на севере, где пустыня Льяано-Эстакадо раскинула свои движущиеся пески, плодородная на юге, вдоль Рио-Гранде. Железная дорога упорно и неуклонно прокладывала курс через пятисотмильную безлюдную территорию, и единственные поселения и городки здесь располагались поблизости от ее стальных путей. Необитаемыми и пустынными были земли этой части западного Техаса, и несмотря на общепризнанное владычество и произвол преступных банд, пионеры и переселенцы постоянно стремились сюда. Первым приходил одинокий скотовод; затем его ближние и дальние соседи; потом возникал поселок и, наконец, прокладывалась железная дорога и вырастал город. А пионеры продолжали прибывать, все глубже проникая в отдаленные долины, все дальше и шире распространяясь по безлюдным равнинам. Это была пустыня, поросшая мескитовыми кустарниками и колючими кактусами, но с богатейшими почвами, на которых вода творила поистине чудеса. Каждый акр земли давал здесь мало травы, но вокруг, куда ни кинь взгляд, расстилались миллионы акров. Климат был великолепный. Скот жирел, нагуливая вес, и скотоводы процветали.

Рио-Гранде на протяжении тысячи миль течет почти прямо на юг вдоль западной границы штата и затем, словно устав придерживаться неизменного курса, резко поворачивает на север, образуя так называемую Большую Излучину. Железная дорога, проложенная с севера на запад, пересекает эту излучину, и вся территория, ограниченная с севера стальными рельсами, а с юга рекою, представляет собой столь же дикий и необитаемый край, как Долина Неприкаянных Душ. В ней нет ни одного более или менее значительного поселения. Поперек фасада этой Большой Излучины, словно изолируя ее от всего остального мира, протянулся горный хребет Орд, в котором три горы — Орд, Соборная и Слоновья — вздымают свои суровые вершины над более приземистыми соседями. В долинах у подножья гор, а также по равнине, разбросаны одинокие ранчо, а дальше на север — деревенские поселки и города Алпайн и Марфа.