Поезд тронулся. Колеса вагона спокойно постукивали, но двери открылись, и вошли немецкие проводники.

Билеты!

Одни предъявляли их поспешно, другие — медленно. Паренек лет семнадцати замешкался. Проводник заорал:

— Где билет, ты, свинья?

Молодой человек, стиснув зубы, шарил по карманам. Проводник снова рявкнул и влепил ему пощечину. Паренек покраснел, судорожно сжал кулаки. Видно было, что он готов броситься на обидчика. Разгневанный проводник двинулся дальше. Его рев наполнял весь вагон, заглушая стук колес. Сыпались новые и новые пощечины. Проводники били и женщин и мужчин.

В Дедицах мы пересели на местный поезд, следовавший до Богумина. Стало немного легче. В вагоне большинство пассажиров говорили по-польски и по-чешски. До родины уже рукой подать.

Вышли мы в Богумине. Ванда шла очень уверенно. Она хорошо знала дорогу. Мы направились к Рыхвальду. Только оказавшись за городом, я понял, что сегодня превосходный солнечный весенний день; вокруг много благоухающих цветов. Осмотревшись, я начал узнавать местность. Мне даже не верилось, что я так хорошо ее запомнил. Зашагал увереннее. Ванда вынуждена была сделать несколько торопливых шагов, чтобы догнать меня. Я извинился. Нет-нет, она не сердится, она хорошо меня понимает.

Мы пошли дальше. Острава была уже совсем близко, но главное препятствие еще впереди: граница между Рыхвальдом и Остравой. Я пожал Ванде руку:

— Если все это переживем, увидимся в Праге.

В знак согласия она кивнула головой.

Мы подошли к Рыхвальду. На его окраине возле дороги стоял домик товарища Пытела. Пытел сердечно приветствовал нас и повел в комнату.

В шестом часу вечера должен был прийти товарищ из Михалковца и перевести меня через границу. А пока я договорился с Пытелом и Вандой о связи между нами и польскими товарищами, и далее — с Москвой. Затем мы распрощались с Вандой.

Близился шестой час. Напряжение возрастало. Удастся ли перейти?.. Товарищ Пытел издалека заметил приближавшегося мужчину, которому предстояло меня сопровождать. Мы быстро распрощались, и по указанию своего нового проводника я последовал за ним, примерно в пятнадцати — двадцати шагах. Ничего подозрительного я не замечал. Возможно, об этой тропке оккупанты ничего не знали. Когда после получасовой быстрой ходьбы, показавшейся мне вечностью, проводник остановился и сказал: «Мы на месте», — я облегченно вздохнул. Первая часть задания была выполнена, я — на родине.