Чем дальше отодвигает нас время от первых дней Великой Отечественной войны, чем больше оно старит листы скупых донесений с пограничных застав, тем дороже нам память о тех солдатах в зеленых фуражках, что на огненном рассвете 22 июня 1941 года, не дрогнув, отразили первый удар фашистов.

Вот одно из донесений с западного рубежа родной страны: «4.00. Немцы после артподготовки пошли в наступление… С воздуха бомбят Владимиро-Волынск и Любомль».

Трудно теперь, двадцать восемь лет спустя, восстановить все подробности боев того трагического утра. Нелегко отыскать след каждого героя. Тем важнее сохранить в памяти и в сердце даже самую малость из того, что по крупицам слагается в документальный рассказ о первых днях минувшей войны.

Первыми о ее неотвратимости узнали пограничники. В ночь с 21 на 22 июня, а точнее, 22-го в 00.30, на участке 4-й комендатуры Владимиро-Волынского погранотряда на нашу сторону перешел солдат 222-го полка 74-й пехотной дивизии вермахта Альфред Лискоф. Комендант капитан И. В. Бершадский тотчас же отправил его к начальнику отряда майору М. С. Бычковскому.

Едва переступив порог кабинета, перебежчик возбужденно произнес:

— Война!

Овладев собой, Лискоф стал рассказывать уже более подробно. Он назвался коммунистом, рабочим из Мюнхена. Совесть интернационалиста подсказала ему этот шаг — переход границы, чтобы предупредить советских братьев по классу о нашествии. В 4.00 22 июня, сказал Лискоф, вермахт начнет войну против Советского Союза.

Солдата спросили, откуда ему это известно.

— Со слов командира нашей роты обер-лейтенанта Шульца, — ответил Лискоф. — Кроме того, я знаю сам, на основании своих наблюдений, что артиллерия уже заняла огневые позиции, а танки и пехота — исходное положение для наступления.

Майор М. С. Бычковский отлично понимал, что если перебежчик располагает верными данными, то здесь, на берегу Западного Буга, с первых же минут фашистского вторжения закипят тяжелые бои: направление Варшава — Люблин — Луцк — Киев стратегическое. И начальник отряда, не теряя времени, по прямому проводу связался с командованием пограничных войск Украинской республики. О показаниях немецкого солдата он доложил, кроме того, командующему 5-й армией и командирам 87-й стрелковой и 41-й танковой дивизий, части которых дислоцировались в районе Владимиро-Волынска.

Сразу после этого Михаил Степанович отдал распоряжение привести заставу в боевую готовность.

Все эти дни он много думал. Рассуждения фашистов о необходимости переброски их войск, которая, дескать, не должна беспокоить советских людей, тревожили в ту пору не только пограничников. А уж тем, кто служил на западных рубежах, и вовсе становилось ясно, что эти разговоры о перебросках — дымовая завеса, за которой вермахт, накапливая силы, готовится к вторжению. И потому Бычковский делал все, что в его силах, для подготовки застав к боям. На участках возводились оборонительные сооружения, в них днем и ночью находились дежурные огневые средства. Но таков уж миролюбивый советский человек: и в дни тревог до последнего часа в душе его живет надежда на добрый исход. Она теплилась и тогда. Хотелось верить, что нашим дипломатам все же удастся предотвратить нападение.

Отпустив командиров, Бычковский продолжил допрос перебежчика. Время шло быстро. Уже редела ночная мгла. Зазвонил телефон. Бычковскому докладывали, что на участках почти всех застав с сопредельной стороны доносится уже нестихающий гул моторов и лязг оружия.

Начальник отряда приказал усилить наблюдение и разведку. Потом были еще звонки: сообщали о результатах наблюдения. Все донесения сводились к одно му: сопредельная сторона ожила, и на заставах готовы ко всякой случайности.

Около четырех утра майор невольно посмотрел на часы: неужели прав перебежчик? И вдруг за окном полыхнуло пламя. Дрогнула земля, зазвенели стекла, послышались крики и стоны раненых, винтовочная и пулеметная стрельба.

Альфред Лискоф вскочил со стула.

— Это война! — побледнев, сказал он.

Заставы вступали в неравный бой. Все здания и многие оборонительные сооружения, все линии связи огнем вражеской артиллерии были разрушены в первые же минуты артподготовки. Противник обстреливал каждый объект, рассчитывая смести огнем небольшие гарнизоны, чтобы с ходу ринуться в глубь страны Советские пограничники погибали, но не оставляли рубежей. В бой вступили все шестнадцать застав. И все стояли насмерть.

На участке 4-й комендатуры, где наступала основная танковая группировка врага, уже в начале боя многие пограничники пали смертью храбрых. Но нигде путь гитлеровских войск не был стремительным маршем без потерь.

Это были бои, о которых чуть позже (29 июня) генерал Гальдер, начальник генерального штаба вермахта, напишет в служебном дневнике: «Русские всюду сражаются до последнего человека…» И через несколько дней опять, как рефрен, все тот же мотив: «Бои с русскими носят исключительно упорный характер… Противник сражается ожесточенно и фанатически. Танковые соединения понесли значительные потери в личном составе и материальной части».

Кто же они, те герои, что грудью преградили дорогу врагу и заставили задуматься фашистского генерала? Подвиги многих пограничников стали известны лишь сейчас. Военные историки и журналисты, включившись в поиски материалов о героях границы, помогли восстановить немало эпизодов первых боев в районе Западного Буга. Большую работу провели доктор исторических наук, профессор Д. Ковалевский, полковник в отставке В. Платонов, подполковник А. Крупенников. Многое сделал и непосредственный участник тех боев М. С. Бычковский[1]. Благодаря им мы знаем теперь многих героев, среди которых есть и выпускники погранучилища, что ныне именуется Алма-Атинским, и наши земляки-казахстанцы, которые хотя и не служили в пограничных войсках, но вместе с ними приняли первый удар гитлеровской армии в районе Владимиро-Волынска.

Так стало известно о мужестве капитана И. В. Бершадского. На его глазах фашистский снаряд ударил в домик, в котором находились жена и одиннадцатилетний сын. Но некогда было оплакивать дорогих людей: стиснув зубы, Бершадский продолжал руководить обороной моста через Западный Буг. Лишь ценой больших потерь танковой колонне врага удалось прорваться и ринуться на улицы города Сокаль. Казалось, ничем не сдержать ревущий поток бронированных машин: у пограничников кончались гранаты. И тогда военфельдшер В. П. Карпенчук смочил в бензине свой халат, поджег его и бросил в танк, прогромыхавший мимо его позиции. Горящая тряпка угодила на корму танка, и тот заполыхал костром. Но сам Карпенчук, забрызганный горючим, не уберегся — загорелся в тот же миг. Охваченный огнем, военфельдшер бросился на другой танк…

Часовые границы дрались, не жалея жизни, не уходя со своих постов. И так на всем Владимиро-Волынском участке, и на том ее отрезке, где 4-я застава охраняла линию по Западному Бугу близ городка Устилуг, на окраине которого размещался штаб пограничной комендатуры.

Начальник заставы старший лейтенант А. К. Чумовицкий заранее позаботился о том, чтобы на его участке любая провокация не застигла пограничников врасплох. Личный состав его заставы прикрывал очень важное направление: шоссейный мост через Западный Буг, узел дорог возле Устилуга, железную дорогу и шоссе к Владимиро-Волынску и Луцку. Потому-то гитлеровская разведка проявляла повышенный интерес именно к данному направлению. Пограничники А. К. Чумовицкого задержали здесь не один десяток фашистских лазутчиков.