_2019_07_07_10_59_54_240

— Я заеду за тобой в семь, — говорит он, когда мы, в конце концов,

отстраняемся друг от друга.

Я вылезаю из джипа. Боковым зрением вижу всех, включая клиентов,

прижатых к окну. Я качаю головой и улыбаюсь. Конечно, это ожидаемая от

них реакция. Наверное, они не переставая говорили о Максе с тех пор, как

я ушла. Как только я поворачиваюсь к зданию, они разбегаются. Когда

вхожу внутрь, они притворяются, что читают журналы или завивают

волосы холодными утюжками.

Глава 5

Мне нечего надеть, и в моей квартире полный беспорядок. Что если,

когда Макс заедет за мной или привезет, он захочет зайти внутрь. Я не могу

позволить ему увидеть мою квартиру в таком виде, иначе он подумает, что

я барахольщица. В основном здесь коробки Кии, которые мне дала ее мама.

Я решила поставить их в шкаф, пока не разберу. Это не займет много

времени. Из-за встречи с Максом у меня прилив адреналина. На последней

коробке, которую я хватаю, написано «одежда».

У нас с Кией был один размер, и мы всегда делились одеждой, хотя ее

вещи были намного дороже, чем я могла себе позволить. Я была выше, поэтому ее юбки и шорты обычно были на мне короче. Любое из ее

длинных платьев на мне превращалось в мини. Поскольку у меня нет ни

одной вещи, подходящей для художественной галереи, я, наконец, решаю

открыть одну из коробок Кии.

Когда вижу, что мне отдала ее мама, я одновременно взволнованна и

убита горем. Дизайнерская одежда стоимостью в несколько тысяч

долларов. Все ее любимые вещи, о которых я мечтала годами, теперь мои.

Я бы отдала каждую из них, если бы только могла вернуть свою подругу.

Доставая маленькое черное платье от Шанель, я борюсь со слезами, прижимаю его к себе и смотрюсь в зеркало. Затем обнимаю его, будто все

еще могу чувствовать ее в нем.

— Пожелай мне удачи, Киа, — говорю я.

Сначала я делаю прическу и макияж, наношу бежевые тени и ярко-

красную помаду. Я поднимаю волосы вверх, чтобы продемонстрировать

облегающее платье с открытой спиной. Затем я заканчиваю свой образ

парой шпилек с шипами от Луи Виттон, придавая образу остроту, в конце

концов, это же художественная выставка.

Макс звонит в дверной звонок ровно в семь. В последний раз

взглянув на себя в зеркало, делаю глубокий вдох и открываю дверь.

— Святой… — говорит он, замолкая, когда видит меня.

Макс и сам выглядит потрясающе: черные брюки, белая рубашка на

пуговицах, рукава закатаны до локтей, а также красивые черные часы. Что-

то есть в татуированных парнях, носящих красивые наручные часы, что

мне очень нравится. Это странно, но это моя странность, и если бы я не

беспокоилась о том, что испорчу макияж и прическу, я бы прямо сейчас

затащила его внутрь и сорвала с него одежду.

Я не заметила, что он что-то держит, пока он не передает это мне.

Подарок.

Я беру коробочку. Что бы это могло быть? Открыв ее, я поднимаю

взгляд на Макса и улыбаюсь. Это аудиокнига «Гордость и предубеждение».

— Так ты сможешь слушать ее по дороге на работу, когда у тебя нет

времени на чтение, — говорит он.

Боже, это так мило с его стороны.

— Спасибо большое.

Я обнимаю его, крепко сжимая в объятиях. Руками Макс гладит

оголенную часть моей спины. Однако эти щекочущие движения

чувствуются потрясающе. Я так возбуждена сейчас.

— Мы должны идти, — говорю я.

Прежде, чем я сорвусь и не смогу себя контролировать рядом с

тобой.

На этот раз, когда мы едем в галерею, крыша его джипа на месте, поэтому мои волосы в порядке. Художественная галерея находится в

другой модной части города с хипстерскими кафе и вагончиками с

органическими продуктами. Немного вычурно и странно, много разодетых

людей, а также те, которые выглядят как бездомные — артистичные

натуры. Мы заходим внутрь. В помещении полно народу. И сразу же меня

очаровывают произведения искусства. Они восхитительные и такие

детализированные. На многих картинах висят таблички «продано». Его

друг, должно быть, популярен. А цены! Черт возьми! Ни одно произведение

искусства не было продано меньше, чем за десять тысяч. У кого, черт

возьми, есть такие деньги, чтобы разбрасываться ими? Очевидно, у всех

этих людей.

Официанты разносят шампанское, и Макс берет два бокала.

— Все эти картины принадлежат твоему другу? — спрашиваю его. Я

не вижу имени ни на одной из них. В углу есть подпись, но мне не прочесть

ее, не приблизившись к ней носом.

Некоторые из работ — тату-арты, выполненные в акварели,

некоторые — портреты с использованием акрила и масла. Все разных

размеров, но от всех работ исходит ощущение, словно все они сделаны

одним художником.

— Я бы не назвал нас друзьями. Но да, все они принадлежат ему. Так

что ты думаешь? Можешь быть честной. Мне даже не нравится этот

парень.

Я иду от картины к картине. Он молча следует за мной. Думаю, хочет, чтобы я раскритиковала их, но я не могу. Они слишком прекрасны для

этого.

— Они просто идеальны. Я никогда не видела ничего подобного. Эта

детализация, я… у меня нет слов.

— Нет слов? Серьезно?

Я протягиваю ему свой бокал шампанского и подхожу ближе к

картине с маленьким мальчиком, стоящим под дождем и протягивающим

руку уходящей женщине. Смотря на эту картину, я чувствую глубокую

печаль. Это напоминает мне о том, как Киа оставляет меня, и внезапно мои

глаза наполняются слезами, и я пытаюсь сдержать их. Я чувствую, как

Макс смотрит на меня.

— Ты когда-нибудь смотрел на что-то настолько прекрасное, что это

разбивает тебе сердце? — спрашиваю я.

— Да, — говорит он.

Когда я смотрю на него, он разглядывает меня со странным

выражением лица, изучает, словно я часть выставки.

Макс начинает что-то говорить, когда его прерывают, полагаю, репортер, если судить по бейджу с его именем, камере висящей на его шее

и его поведению:

— Вы Макс Сэвидж? — спрашивает парень. Он молодой, возможно,

ему около двадцати, и он полон энергии.

— Да, это я, — говорит Макс.

— Меня зовут Джаред Фрэшер, я с Art Times Magazine. Я надеялся

взять у вас интервью о вашей выставке для обложки следующего месяца.

Я смотрю на Макса, потом на репортера, потом снова на Макса.

Подождите, что? Его выставка?

— Эм, — говорит Макс, избегая моего взгляда. — Можем ли мы

сделать это завтра? Вы можете позвонить мне в салон, и мы договоримся о

встрече, — он протягивает мужчине визитку, которую достал из кошелька.

Как только парень уходит, я говорю:

— Это твои картины?

В ответ он пожимает плечами.

— Почему ты мне не сказал?

— Я хотел твое честное мнение.

— Ну, — я говорю, беря его за руку и протягивая к следующей

удивительной картине. — Мои слезы должны были рассказать тебе все.

Его улыбка озаряет помещение.

— Я влюблена в них, — говорю я. — Во все до единой.

— Давай выбираться отсюда, — говорит Макс.

— Уже? Но я видела не все картины.

— В эти выходные я проведу тебе частную экскурсию, — он

наклоняется и шепчет мне на ухо. — Прямо сейчас мне надо остаться

наедине с тобой в этом платье.

Счет, пожалуйста.

По дороге к его лофту он кладет свою руку на мою голую ногу. Его

пальцы скользят под мою юбку, пока не оказываются между моих ног. Он

потирает меня через ткань трусиков. Я выгибаю спину и раздвигаю ноги, довая лучший доступ.

Убрав его руку я наклоняюсь через сидение, расстегиваю его слаксы и

вытаскиваю твердый член и начинаю сосать. Я всегда гордилась своими

способностями сосать член, потому что в основном у меня нет рвотного

рефлекса, и я могу заглатывать, как чемпион. Но Макс настолько большой, что это почти невозможно… почти. Мне удается засунуть всю его длину в

свой рот. Он гладит меня по голове, как хорошего котенка, и издает

одобрительный стон.

— Черт возьми, у тебя это хорошо получается, — говорит он с

трепетом.

Я погружаю кончик языка в отверстие, прохожусь по мягкой, ровной

поверхности вдоль чувствительного места под ним. Удостоверившись, что

уделила внимание каждому сантиметру его восхитительной головки, я

снова полностью его заглатываю. Тело Макса застывает, и я чувствую, как

замедляется джип, когда его нога ослабевает на педали.

— Блядь, я сейчас кончу, — говорит он, зарывая пальцы в мои волосы

и крепко сжимая, практически дергая их, но не сильно.