Перед глазами капрала запрыгали звездочки, сознание окуталось туманом…

Джо развернул Джексона в сторону стены и убрал захват, слегка подталкивая негра между лопаток. Джексон покорно шагнул вперед и ткнулся носом в стену.

Джо печально посмотрел на него и отшвырнул свое оружие в сторону. Что-то подсказывало ему, что Джексон еще не полностью удовлетворен и работа еще не закончена.

И точно. Джексон развернулся, обалдело захлопал веками и неожиданно схватил стоящую возле стены палку.

Джо сочувственно вздохнул, предложил ему жестом подождать и, поискав немного взглядом, потянулся к ведру. Он приметил его еще тогда, когда выбирал шланг.

— Он что, вообще рехнулся?

— Шизанутый каратист, — зашелестели голоса.

Вода с шумом выплеснулась на землю. Джо подождал, когда с края стекут последние капли, и широким изящным жестом водрузил ведро себе на голову.

Джексон глупо хихикнул.

Джо присел, разводя в стороны руки. «Шлем» плавно покачивался у него на голове, закрывая глаза.

— Надеюсь, такому, как он, от этого ничего не будет, — проговорил Джексон, любовно поглаживая гладкую палку. — Сотрясение мозга ему уж точно не получить: нечему сотрясаться…

Зрители затаили дыхание, гадая, чем запахло в воздухе — дракой или цирком.

— Я готов, — прогудело ведро.

Джексон хихикнул еще раз и замахнулся.

Джо и сам не знал, почему он был так уверен, что ему удастся перехватить удар вслепую. Но словно теплая струя коснулась его левого плеча раньше деревяшки. Движение ли воздуха это было? А может быть, некая волна, идущая впереди любого удара? Так или иначе, когда палка начала опускаться, ее уже ожидала ловкая рука.

Пальцы Джо обвились вокруг запястья Джексона. Как и в первый раз, разгон помог капралу понять, что ощущает самолет, отрываясь от взлетной полосы. Коричневое тело красиво мелькнуло в воздухе и устремилось к земле. Посадка оказалась почти мягкой — во всяком случае, все кости Джексона остались целы.

Сбрасывая с головы ведро, Джо развернулся, все еще сохранив полуприсед боевой стойки. Концом палки он нежно потрогал грудь поверженного недруга, намекая на то, что при желании мог бы причинить ему и более серьезные неприятности.

Джексон приоткрыл рот, закрыл его и бессильно откинул голову назад. Никогда прежде ему не приходилось схватываться с противником, который бы настолько превосходил его в бою.

Джо усмехнулся, убирая палку.

«Надеюсь, отдых себе я все-таки заслужил», — подумал он, выпрямляясь.

Перед ним расступились молча, как и прежде, но в тишине чувствовались совсем иные ноты, ничем не напоминающие прежнее презрение. Если могут звучать какие-то ноты в тишине. Могут! Теперь Джо знал это наверняка.

Перед солдатами был не просто Джо, не просто человек, так или иначе виновный в гибели их товарищей, — перед ними предстало новое явление. Новое настолько, что неясно было, можно ли как-то судить о нем, а тем более — осуждать. Разумеется, реакция солдат не была абсолютно одинаковой, как не являлись одинаковыми сами солдаты. Но в целом свести ее можно было именно к этому.

«И все же жизнь не такая плохая штука», — отметил про себя Джо.

— Постой!

Через толпу протолкался Джексон.

Джо не поверил своим глазам: неужели он ошибся и у капрала упрямства намного больше, чем казалось скачала? Однако Джексон приветливо улыбался, одновременно потирая ушибленные места… Последнее прикосновение палки — легкое, почти ласковое — смогло нажать нужную кнопку его души: Джексон умел ценить великодушие победителя.

— Меня зовут Джексон, — проговорил он, протягивая вперед руку.

Джо изумленно глянул на растопыренную пятерню: ее внутренняя поверхность была намного светлее внешней. Он, конечно, знал, что у негров ладони гораздо светлее остальной кожи, но сейчас эта чисто анатомическая особенность словно прорвалась в область высокой символики.

Вывод, к которому он пришел после непродолжительного раздумья, был неожиданным, но приятным.

Джо улыбнулся, и ладони сошлись, весело и звонко ударившись друг о друга.

— Я — Джо, — сообщил он бывшему недругу.

Как легко было в этот момент у него на сердце!

— А я — Джексон, — снова повторил капрал, показывая ровные белые зубы. — Джексон всегда может признать, когда он не прав. Ты, Джо, хороший парень, и я хочу, чтобы все это слышали. — Джексон обернулся в сторону остальных солдат. — Это так я сказал… Слушай, — Джексон по-приятельски толкнул Джо в плечо, — я много лет занимаюсь в армии рукопашным боем, но ничего подобного еще не видел. Где ты учился?

Не то чтобы Джо совсем не ожидал этого вопроса, но он не думал, что отвечать на него придется так скоро и при таких обстоятельствах.

Вопрос, заданный враждебным тоном и исходящий от врага, можно проигнорировать. Начальству можно отказать, ссылаясь на запись в личном деле. Амнезия есть амнезия…

Джексон спрашивал как приятель. Быть может, как друг. Что-то подсказывало Джо, что дружба с капралом была очень возможна, да и сам он немало отдал бы за возможность иметь в этом мире хоть одного мало-мальски близкого человека, так что ему не хотелось рушить наметившийся было контакт на корню.

Мог ли Джексон поверить в правду? Вряд ли. Сам Джо вряд ли сделал бы это на его месте. Настоящее умение, боевая подготовка как искусство требует и особых психологических качеств, и уж совсем не вяжется она с представлениями о таких ненормальностях, как потеря памяти. Психические и нервные болезни — удел слабаков…

— Да так… — Джо не умел врать, и потому говорить ему было тяжело, даже вкус слов на языке оказывался неприятным. — Я учился всюду. На улицах, где угодно… немножко там, немножко здесь…

«А ведь он не поверит», — понял Джо, закончив свою неумелую фразу.

И был прав.

Джексон скептически прищурился. На счастье Джо, он уловил не только то, что его собеседник лжет, но и то, что он не умеет лгать. Не умеет и не любит.

— Брось заливать, — усмехнулся он. — Это я — с улицы. Я вырос на улице и знаю, что это такое. Там в ходу совсем иные приемчики…

Джо опустил голову и сжал зубы. Ему было неприятно и стыдно.

«Ничего, он скажет мне правду, — решил вдруг Джексон, вглядываясь в выражение лица Джо. — Видно, здесь просто слишком много народу. Есть вещи, которые лучше обсуждать наедине, а не при толпе».

И в самом деле, слишком много любопытствующих взглядов изучали сейчас Джо. Многие солдаты, безусловно, пришли к тому же выводу, что и Джексон. Ну что ж, пусть себе гадают…

— Всем разойтись, — прервал вдруг паузу голос сержанта. Его грузная фигура прокладывала себе путь между чужими спинами.

— Да-да, все расходимся, — полуиграючи присоединился к нему Джексон, надеясь все-таки побеседовать с Джо наедине. — Расходитесь, ребята, что вы стали? Вы же слышали.

Подталкиваемая сразу с двух сторон, толпа начала редеть, и вскоре на площадке остались всего трое: сам Джо, угрюмо уставившийся на него сержант и Джексон.

— А ты сейчас пойдешь в мой кабинет, — сержантский палец уперся в грудь Джо.

— Что? — первым на реплику Ринальди отреагировал Джексон. — Зачем, сэр? У нас все в порядке…

— Я все видел в окно, — буркнул сержант, надувая обвислые щеки.

Нахмурился и Джексон.

Несмотря на ложь, Джо вызывал у него симпатию, и это чувство росло с каждой секундой. Кроме того, Кертис не любил несправедливости. Уж если кто-то и был зачинщиком драки, то только он сам…

— Джо тут ни при чем, — быстро возразил он.

Джо вскинул голову и удивленно приоткрыл рот: даже после недавней сцены примирения он не ожидал, что кто-либо станет его защищать, и тем более

— Джексон. Теплая волна благодарности обволокла его сердце, и едва ли не впервые Джо подумал, что на самом деле этот мир вовсе не так уж плох. Сперва

— Патриция, теперь — этот человек…

— Я все видел, — тоном, не терпящим возражений, повторил сержант.

И тогда Джо услышал то, что меньше всего мог ожидать. Пусть эти слова были сказаны походя, обычным заурядным тоном, да и сам Джексон, произнося их, ничуть не задумывался о том, какую бурю могут вызвать они в чужой душе.