Сзади зазвучали крики, защелкали пули, сорвались с места замешкавшиеся было ниндзя, ко Джо уже находился в относительной безопасности.

Во всяком случае, так ему казалось первое время, пока треск кустов за спиной не рассеял эту иллюзию. Да, конечно, здесь проще было уходить от преследователей, чем на открытой местности, однако на этом его выигрыш и заканчивался. Мало того, не зная расположения основных сюрпризов рельефа вроде без конца попадающихся навстречу канав, Джо вполне мог загнать сам себя в новую ловушку. От мрачных размышлений его спасал только бег.

Человеческая фигура возникла сбоку так неожиданно, что Джо рефлекторно принял боевую стойку, но тут же выпрямился: перед ним стоял довольно мирный на вид старичок-японец. Слуга? Садовник?

— Сюда, быстро, быстро, — замелькали в воздухе, подманивая его, руки.

Джо с удивлением уставился на неожиданного советчика. Что-то подсказывало ему, что этому человеку стоит довериться.

Старичок с белыми кисточками усов чуть заметно улыбался… Из под края широкополой шляпы выглядывали добрые, немного усталые глаза.

Джо сбежал по склону канавы к старику и остановился.

— Кто ты?

И снова улыбка заиграла на губах старика:

— Узнаешь, когда наши дороги снова пересекутся.

От этих, вроде бы ничего не значащих слов, сердце Джо забилось чаще, крича: «Вот ОНО! То, что тебе так нужно, то, что ты хочешь знать. Здесь, у этого человека».

От волнения, вызванного догадкой (или предчувствием?), Джо был готов уже забыть о погоне. Остаться здесь, поговорить с этим человеком, дознаться У него, что к чему, — вот что хотел Джо сейчас больше всего.

— Что вы имеете в виду?

Старик понимающе и едва ли не сочувственно поглядел на него.

— Наши кармы, твоя и моя, соединены, — ответил он, и в самой неясности его ответа для Джо забрезжил отсвет озарения: вот, еще чуть-чуть и… — Мы еще встретимся с тобой, а сейчас — беги. У тебя мало времени.

Словно стена выросла между Джо и незнакомцем — Джо показалось, что тот отгородился нарочно, возвращая его к действительности.

Позади трещали ветки.

— Спаси… — начал Джо и замолк.

Рядом с ним никого не было.

Не дождавшись благодарности и не ища ее, старый садовник исчез, как привидение от крика петуха. Даже ни одна ветка, казалось, не качнулась за ним следом: кусты и трава были одинаково неподвижны.

Джо тряхнул головой. Только тут он сообразил, что разговаривал со странным стариком, кажется, не по-английски. Да и вообще — был ли разговор?

Шум погони приближался, медлить стало нельзя. Впрочем, Джо и не собирался медлить…

«Не фотографировать» — гласила надпись на стене казармы, примыкавшей к штабу. Конечно, взгляд Джо не раз скользил по ней, но по-настоящему он заметил ее только сейчас.

И не только ее.

Что-то произошло с его вниманием: в поле зрения стало попадать на порядок больше всяких вроде бы ненужных мелочей. Например, как эта надпись или количество листьев-перьев на ближайшей пальме. Столкновение с опасностью разбудило в сознании Джо новые резервы, и оно теперь работало на большей мощности, активизируя все органы чувств. Джо поклялся бы, что сможет угадать сейчас все движения любого находящегося за спиной, вне досягаемости зрения, человека и по ним вычислить его намерения, отделить врага от друга…

К счастью для себя, такую клятву он давать не стал. Двое военных с повязками «МР» — военная полиция — направились к нему навстречу. Джо сделал попытку «предсказать» их — и был очень удивлен, когда, вопреки его заключению о почти нейтральном отношении, один из полицейских заступил ему дорогу и строго посмотрел в глаза.

(Впрочем, как Джо вычислил чуть позже, ошибки и не было: полицейские и впрямь не испытывали к нему никаких личных чувств. Работа есть работа.)

— Стой, солдат. Ты арестован, — услышал Джо и еле удержался, чтобы не оглянуться в поисках «арестованного» — как-то не верилось, что эти слова могли быть адресованы лично ему. Но нет — один из полицейских стоял, закрывая проход, а второй предусмотрительно взял под контроль направление вправо.

— Погодите, — Джо с трудом переключался на человеческие отношения, в которых действуют правила несколько иные, чем правила открытой борьбы на физическом уровне, пусть даже усиленные состязанием и разумом. — Мне нужен полковник… У нас угнали грузовик.

Полицейский только усмехнулся:

— Расскажешь это дежурному офицеру…

«Черт побери, что все это значит?» — думал Джо, покорно следуя за офицером военной полиции.

Если бы Джо мог немного задержаться во владениях Ортеги и послушать один разговор, вряд ли он стал бы задавать этот вопрос.

Пока Джо несся по зарослям, а ниндзя преследовали его, Ортега, скрипя зубами, подошел к своему лимузину.

Он был взбешен, как всякий самоуверенный человек, которому доказали, что и он может быть дураком.

Свою «империю» Ортега создавал не сразу, да и создание ее еще не было завершено. В отличие от большинства себе подобных, Виктор начинал не с практики. Юрист по образованию, он сперва долго приглядывался, отыскивал слабые стороны в уже известных преступных организациях, и постепенно у него начала складываться своя, особая, теория преступности. Или даже не совсем преступности — так считал он. Теоретическая база Ортеги учитывала даже вопросы морали: человек всегда работает лучше, если его совесть ничем не отягощена. Убивать совесть тяжело и не всякому удается. Убедить же ее, обмануть, переориентировав все системы ценностей, Ортеге представлялось вполне возможным.

Что является смыслом жизни, как не сама жизнь? А что критерием того, что она удалась? Конечно же, успех. У успеха много показателей, но раз его видимым эквивалентом в обществе стали деньги, значит, добывать их — и есть истинное предназначение твари по имени человек. Все остальное — лишь надуманные барьеры на пути к цели, искусственные ограничения, призванные останавливать слабаков.

Конечно, сама теория Ортеги выглядела куда доказательнее и тоньше. Быть может, он и обиделся бы от такой вульгаризации, но еще вероятнее, усмехнулся бы и спросил: «Ну и что же здесь неверно?»

Но, собственно, главные его замыслы относились к технической стороне дела. Даже покупка земель в государстве со сложной политической обстановкой (дело, на вид крайне рискованное и малопривлекательное для большинства не умеющих широко мыслить бизнесменов) была немаловажным компонентом его успеха: сама нестабильность и политика всех заинтересованных сторон, опасающихся нарушить равновесие, гарантировали ему безопасность. Что же касается конкурентов, то и против них система защиты была отлажена: Ортега одним из первых европейцев взглянул на Восток и сумел взять там то, что ему нужно. Так возле него появился Черная Звезда.

Ортега шел вверх медленно, но верно. Поначалу дело требовало больше вложений, чем приносило дивидендов, — одно только содержание ниндзя обходилось ему недешево, а все расходы он выплачивал из собственного кармана. Зато он знал — не верил, не надеялся, даже не предполагал, а именно знал: пройдет еще немного и…

И тут на его дороге возник человек совсем неизвестный и ничтожный. Возник в одиночку, да так, что никакие меры предосторожности не могли эффективно сработать.

Как это могло произойти, попросту не укладывалось у Ортеги в голове.

Американская армия находилась под его негласным контролем (не вся, конечно, но та ее часть, которая представляла сегодня для Виктора интерес), но Джо нарушал приказы собственных командиров.

У любого человека можно было отыскать свою слабинку: подкупить, найти привязанность, за которую можно подцепить, взяв, например, близкого ему человека в залог. За Джо нельзя было ухватиться — ни друзей, ни родственников, как сообщил Ортеге сержант Ринальдо, тот не имел. Человек, интересующийся деньгами, вряд ли стал бы искать своего счастья в армии. Кроме того, при умениях Джо тот вполне мог бы зашибать тысячи, работая каскадером. Раз этого не было — Ортега и не думал допускать ошибку, часто повторяемую его коллегами по преступному бизнесу, которые слишком прямолинейно понимали принцип «Каждый имеет свою цену». Правда, сержант говорил еще что-то по поводу того, что отношения Джо с Патрицией несколько серьезнее, чем может показаться, но Патриция в заложницы не годилась по причине своего родства с полковником, лицом, безусловно, заинтересованным в ее безопасности намного больше, чем в жизни одного из своих солдат.