Ноги мертвого ниндзя подкосились, будто он встал на колени перед своим убийцей прежде чем упасть совсем и навсегда. Его лопатки еще не коснулись покрытия, как Кэмоно выпрямился, с хищной усмешкой глядя на верхнюю трибуну. Лео Дер-рек принялся сдержанно хлопать в ладоши, но гораздо более ценной наградой настоящему ниндзя послужил страх губернатора и полицейского.

Впрочем, тупость последнего оказалась сильнее здравого смысла: все еще не желая верить своим глазам, он задал наивный, но необходимый вопрос:

— Лео, я не понимаю, кто эти люди… — в самый последний момент ему показалось странным и то, с какой легкостью те давали себя убить: таких в Парадизе не водилось.

В ответ Деррек расплылся в гордой высокомерной улыбке. Собственно, он уже давно все объяснил, но, как часто бывает, высказанные в первый раз слова пролетели мимо ушей слушателей. Теперь же ответ, подкрепленный сильнейшим эмоциональным зарядом от вида побоища, должен был намертво врезаться его «подопечным» в память.

— Это, — он оглянулся в сторону профессора Сэнбона, который тут же сделался меньше ростом и попробовал спрятаться… нет, просто отойти за спину курчавого телохранителя, — чудо генной инженерии, творение нашего профессора Сэнбона.

«Нет, твое, — мысленно возразил профессор, зажмуриваясь и делая еще один шаг назад. — И будьте вы прокляты вместе с ним!»

— А теперь, — в голосе Деррека послышались урчащие, кошачьи нотки, — я покажу вам саму лабораторию…

От сигаретного дыма в кабинете капитана Вудворта стало трудно дышать. Обычно Дикий Билл не допускал такого безобразия, да и сержант был начеку, но теперь ни тому, ни другому было не до мелочей, и сизые струйки свободно летали по воздуху, щекоча глобус и фото с яхтами. Курили все.

— Послушай, капитан, — цедил сквозь зубы Джексон, прокусывая сигаретный фильтр, — если мы и дальше будем здесь сидеть, скоро станет слишком поздно.

Дикий Билл сжал кулаки.

Никогда еще проблема соотношения между желаемым и возможным не стояла для него так остро: и совесть, и сам склад характера требовали от капитана действий — пускай безрассудных, необдуманных и даже рискованных, но немедленных. Долг приказывал ждать. Даже не ждать — просто «сесть на забор», когда кругом горела земля. От невозможности переступить через запрет капитан был страшно зол на себя, на посла, на ниндзя, на все вместе взятые маленькие островки, отданные кому-то в частные владения, а также на полицию, губернатора, профессора и на не менее сердитого Джексона, вращающего перед ним глазищами и сыплющего соль на свежие раны.

— Тебе это нужно? — пришамкивая губами, вклинился в разговор сержант, и Дикий Билл не выдержал.

— А ты заткнись! — крикнул он, стуча кулаком по столу: с сигареты, зажатой в руке, слетел еще красный пепел и почернел, пачкая гарью оказавшийся под ним приказ.

А Джексон все не унимался. Вскочив с места, он принялся расхаживать по комнате широкими шагами. Глядя на него, встал и Чарли: даже он выглядел подавленным и злым.

— Вы уже потеряли пять пехотинцев, — продолжал рычать негр. — Хотите еще потерять?

Дикий Билл опустил голову.

В его висках, казалось, поселился дятел и долбил изо всех сил трещащий от напряжения череп.

Поехать на остров — попасть под трибунал.

Не поехать — предать своих ребят. Как тогда можно будет смотреть им в глаза? Дикий Билл взглянул на Чарли и закусил губу. Нет, поступить подло по отношению к ним было нельзя. Никак нельзя.

А сложная политическая ситуация?

А дипломатическая миссия?

А так называемая «общественность» — миллионы простых граждан, мечтающих, чтобы хранители их покоя соединяли невозможное: благородство и законность действий, ухитряясь при этом еще и защитить их от преступности?

Все это тоже было. И угроза войны отнюдь не являлась плодом фантазии. Так стоило ли из-за нескольких человек ставить под удар жизни миллионов?

«Но кто сказал, — возмутился Дикий Билл про себя, — что положение и в самом деле безвыходное? Стоит только прижать Льва к стене, и все его могущественные покровители просто плюнут на него, все сторонники отступятся, шайка разбежится по сторонам. Если мы победим, у нас будут доказательства его вины. И кто тогда сможет упрекнуть нас? Если же нет… Пусть тогда все нарушения окажутся на совести одного свихнувшегося капитана. Эх, была ни была — ради такого дела стоит рискнуть, и пусть потом меня судят как хотят».

— Мне надоело! — выкрикнул с места Чарли.

— Мне тоже, — осадил его капитан.

Джексон молча подошел к двери, распахнул ее ударом кулака и встал в проеме, медленно поворачиваясь к собравшимся лицом.

— Я спрашиваю последний раз, — проговорил он, — кто-нибудь со мной пойдет или нет?

Из лаборатории веяло холодом.

Группка, состоящая из гостей, лаборантов и самого хозяина (Кэмоно остался в зале), остановилась напротив двери, и та нехотя отползла в сторону, выпуская яркий сноп света: в коридоре лампы были куда скромнее.

Когда «экскурсанты» проследовали вовнутрь, позади них появилось двое ниндзя.

На фоне белого кафеля их черные фигуры выделялись вызывающе резко: один из них, тот, что повыше, был сероглаз по-европейски, а второй… Глаза второго, окаймленные длинными темными ресницами, и вовсе занимали пол-лица.

Несколько перегородок, не доходящих до стены, разгораживали помещение лаборатории на небольшие секции. Возле ближайшей из них виднелась кровать. Лежащий на ней человек был жив: грудная клетка вздымалась, приподнимая укрывавшую его простыню.

Деррек остановился у средней секции, где стояли стерилизаторы и что-то кипело на водяной бане с мешалкой — дальний участок лаборатории был отведен тонкой аппаратуре, к которой лучше было не допускать людей, далеких от науки: случайное неловкое движение могло испортить все результаты; даже ловкачи-ниндзя старались туда не заходить. Лишь двое лаборантов в белых халатах копошились за последней из перегородок, но сложно было разглядеть, что именно они делали.

Метнув в сторону профессора Сэнбона быстрый взгляд, Деррек прошествовал к центру средней секции и взял в руки колбу, взбалтывая осевшую на дне муть.

Профессор невольно подался вперед — как бы ни было велико его отвращение к собственной работе здесь, он не мог видеть спокойно, сколь небрежно Лев обращался с ценнейшими реактивами.

Деррек, похоже, только этого и ждал: положив руку на плечо профессору, он развернул его к гостям лицом.

Низенький стройный ниндзя наклонился к тому, что повыше, и зашептал:

— Какой у него вид! Как будто он болен…

И в самом деле, и потускневшие глаза, и мешки под ними, и синюшная бледность кожи — все говорило о том, что профессор переживает не лучшие дни.

— Господа, — провозгласил Деррек, подталкивая Сэнбона вперед, — профессор…

Властный взгляд уперся профессору в спину — его Сэнбон ощущал физически.

Говорить было необходимо.

Профессор подхватил протянутую Львом колбу и рефлекторно постарался прижать к себе как нечто самое дорогое в его жизни.

— В этих сосудах, — рассеянно блуждая взглядом по чужим лицам, проговорил Сэнбон, — содержатся замороженные клетки, обработанные специальным раствором.

— А эти что там делают? — кивнул в сторону лаборантов инспектор Син.

Он уже успел немного прийти в себя, но пережитые события все еще никак не укладывались в его голове. С одной стороны, ему недвусмысленно сказали, что убитые ниндзя не были людьми, теперь же он силился разобраться, насколько они ими не были, в каком смысле — в юридическом (это его бы устроило больше всего), в биологическом, или и в том, и в другом сразу.

Профессор прищурился — словно поморщился от боли.

— Они сейчас впрыскивают микроскопическое количество ДНК, генетической информации, — пояснил профессор, с трудом подбирая слова, которые, по его мнению, должны были быть понятны и неспециалисту.