В Закавказье куры имеют свободу ходить далеко от двора. Их часто даже не кормят — все добывают сами. Но в зарослях рядом и хищники — лисица, шакал. Спасешься, если взлетишь на дерево или вообще улетишь. И птицы стали летать! Тут шел естественный отбор в сторону диких предков. Выживали и давали потомство лишь те, кто с помощью крыльев избегал гибели — наглядный пример эволюции!

Потом я еще не один раз видел летающих кур в Закавказье и в Казахстане. Полет! Не орлиный, конечно. Однако, провожая летунов взглядом, не скажешь, что это не птица.

 _{Фото автора. 22 ноября 1996 г.}

(Окно в природу)

Откуда этот вопрос? Есть в нем какой-нибудь смысл? Мой друг Леонид Плешаков убедил: есть!

«В старые времена барин — любитель раков — посылал и зимой их ловить. А найди-ка, где они там зимуют, попробуй поймать…» Так это было или иначе, но присловье сохранилось: «Я те покажу, где раки зимуют!» То есть задам такую работу — взвоешь.

Как выглядит рак, знают все. Он либо рыжий, либо темно-оливковый. Возможно, многие видели раков красными. Это были вареные раки. Кипяченьем все красящие вещества их панциря разрушаются, а красные — нет («Только рака смерть красит»).

Но интереснее рак живой. Перед нами — древность, защищенная панцирем. Сразу в глаза бросаются клешни. Ими рак, как щипцами, хватает добычу и подносит ее ко рту (может, обороняясь, довольно чувствительно прищемить палец, когда лезешь в нору). Усы у рака лишь чуть короче тела, достигающего порою ладони взрослого человека. Глаза у рака — на подвижных тычинках и выглядят выпученными («Чего, как рак, зенки вылупил?»). В воде рак больше полагается на чувствительные усы, но и зрение ему нужно, глаза бережет — прячет их в углубления панциря.

Панцирь, защищающий все жизненно важные органы, похож на стальную кирасу средневековой пехоты — жесткий и прочный короб. Глотают раков в доспехах только сомы. Все остальные либо разрушают панцирь зубами (норки, выдры, ондатры), либо ловят линного рака, когда он, сбросив броню, мягок и беззащитен (щука, окунь, налим).

Опрокинув рака на спину, мы увидим членистые ножки, на которых рак ползает. Часть ножек превратилась в чувствительную бахрому возле рта, в мощные клешни, в щипчики внизу под панцирем, в половые органы, в бахрому, на которой повисает рачья икра.

Заметная (и самая вкусная!) часть рачьего тела — хвост с веером-плавником на конце. Хвост называют почему-то раковой шейкой. Этот мускулистый орган спасает рака в решительную минуту. Неопытный ловец думает, что рак двинется в сторону, куда направил усы и выпученные глаза, а он вдруг резко подгибает под себя хвост-шейку и единым движеньем этого весла не пятит себя, а стрелой уносит назад. Знатоки-раколовы рачий хвост-шейку называют шепталом. Прислушайтесь к звукам в ведре, в корзине или мешке с живыми раками — шевеленье в панцирь одетых жителей вод похоже на шепот.

Согнутое вовнутрь шептало образует у рака-самки нечто вроде родильного дома, где рачьи яйца (очень похожие на икру осетров) перемешиваются с молоками…

«В нем (раке) так много удивительного, что полное его описание оказалось бы трудным даже для величайшего исследователя», — заметил в прошлом веке натуралист Резель фон Розенгоф.

В питании рак неразборчив, тянет клешнями все, что под руку попадет. Но ошибочно мненье, что это лишь падальщик. Нет, если есть выбор, рак предпочтет падали свежий корм. Другое дело, что он не слишком проворен поймать рыбешку или лягушку, личинку стрекозы, червяка. Самое удивительное, что раки, оказывается, по большей части вегетарианцы, особенно в южных прогретых водах. Мясные блюда на столе рака составляют лишь четверть всей массы питанья, три четверти — растительность, причем такая, из которой рак извлекает вещества для строительства панциря.

Родившись, крошка рак сразу же обрастает известковым футляром. Малыш растет, и футляр скоро становится тесным. Рак из него выползает — линяет. В первый год таких «выползаний» — восемь, во второй — шесть. Взрослый рак не линяет до конца жизни, а живут раки, как полагают, около двадцати лет.

Линька для рака — процесс болезненный и опасный. Иногда рак выползает из своего футляра в минуту, иногда же линька длится несколько дней. На ее месте остается истонченный футляр — точь-в-точь живой рак: головогрудь, усы, глаза, ножки, шептало. Но это всего лишь одежда. Мягкий перелинявший рак куда-нибудь спрятался и будет сидеть тише воды, ниже травы дней десять — пятнадцать. В это время всяк его может слопать, даже свой брат, меньший размером, но одетый в броню. Поэтому: замереть — наращивать панцирь!

Из чего же рак его строит, сидя в норе? Этот вопрос наверняка занимал и любознательного фон Розенгофа. И он, наверное, долго ломал голову, обнаружив под «кирасой» два белых с копейку «жернова» (гастролиты — называют ученые). Это запас строительного материала в организме готового к линьке рака. Мягкий панцирь, поглощая содержимое «жерновов», постепенно твердеет. И рак хорошо понимает, когда ему уже безопасно в новом наряде выползать на охоту.

Рак — существо сумеречное. День отсиживается в укрытии, а ночью и вечером кормится и «гуляет» вблизи берегов водоема. Дышит он жабрами, спрятанными под панцирем, и очень требователен к насыщенью воды кислородом. Из мелких сильно заросших водоемов раки, случается, выползают на берег и на коряги — летний замор.

У многих наготове вопрос: а как же раки долгое время (в холодильнике до десяти — пятнадцати суток!) ухитряются жить без воды?

Оказывается, на случай неблагоприятных условий есть у рака «резервное дыхание» — кислородом организм обеспечивается процессом разложения припасенного в мышцах вещества гликогена. Эта особенность раков позволяет перевозить их при сниженной температуре на дальние расстояния.

В перевозках одно условие соблюдается непременно: раки на кухне у повара должны ползать, то есть быть живыми. Мертвых раков не варят — есть опасность отравиться их нежным скоропортящимся мясом. Запомните: если раков сварили живыми — шептала у них загнуты крючком, а если шептала прямые — раков варили мертвыми.

И тут уместно рассказать байку, очень похожую на быль. Поставили партию раков в Париж из Ростова. А раки не ползают. «Раки мертвые!» — извещает партнеров Париж. А с Дона ответ: «Нет, они не мертвые, они уснули». «Но они же не проснулись!» — откликнулись с Сены.

Живут пресноводные раки по всему миру. Множество видов! Есть родня у них и в соленой воде: креветки, крабы, лангусты, лобстеры, достигающие четырех килограммов веса.

Пресноводный рак — давний спутник людей. У всех народов он в поговорках. И нигде рак не был едою — лакомство! Бесплатное — если полазать с бреднем в пруду, дорогое — если получить его откуда-то самолетом.

Так выглядят раколовки.

В северных районах Европы рак чувствует себя так же хорошо, как и в южных, но растет он быстрее в теплой воде. У нас в России оптимальные для него условия в мелких водах Кубани, Придонья, в Нижнем Поволжье до Астрахани.

В Европе от перелова, но главным образом от повального мора — «рачьей чумы» (грибок!) раки повывелись. В прошлом веке раков в огромных количествах во Францию и Германию за хорошие деньги везли из России — 30 миллионов штук в год! Важной статьей дохода на внешних рынках были раки и после революции. А потом и у нас чума, переловы, химикаты с полей извели раков. Извели настолько, что в Волжской пойме (самое богатое раками место в России) с 1988 года вылов их полностью запрещен.

Сегодня положение всюду переменилось. По причине остановки промышленности и резкой убыли удобрений в сельском хозяйстве оздоровилась вода. И вот, нет худа без какого-нибудь добра, вдруг резко, заметно в реках прибавилось рыбы, в прудах и озерах зашевелились раки. Конечно, их всеми возможными средствами ловят (в Волгограде, несмотря на запреты, рынок завален раками). Это средство кому-то выжить, кому-то обогатиться. Между тем поставка раков по хорошей цене на «цивилизованный рынок» заставляет дальновидных людей не полагаться на «вольную охоту», а перейти на «животноводство» — выращивать раков в хозяйственных водоемах.