В сложном мире дикой природы лев сильная, но отнюдь не царственная особа. Он непременно уступит дорогу слону, не будет связываться с носорогом, бегемотом и буйволом. Всех остальных, за исключением, разумеется, человека, львы в состоянии одолеть. Но даже более слабые звери могут им иногда угрожать.

Львица никогда не отлучится надолго от малышей, знает: гиены не дремлют. От львиного запаха и львиного рыка стынет кровь у газелей, зебр, антилоп. Но в отличие от леопардов львы не убивают для удовольствия — только для прокорма. Потенциальные их жертвы хорошо чувствуют: расположен лев нападать или он сыт и, стало быть, равнодушен к охоте. В последнем случае зебры и антилопы не прочь к льву приблизиться и как следует его рассмотреть, набираясь даже смелости подразнить зверя, зная, что ничем не рискуют.

Постоянно за львами следят гиены, шакалы и птицы-стервятники. Этим достаются остатки со стола царственных кошек. Львы терпят их рядом, но могут и задавить, если нахлебник уж очень нахален. Словно в отместку за все униженья гиены «хоронят львов». Поняв, что вчерашний всесильный владыка саванны ослаб и не может уже постоять за себя, гиены льва окружают и уже через час от зверя не остается даже костей.

С человеком у львов особые отношения. Все племена в Африке львов побаивались, исключая масаев. Эти почитали за доблесть ходить на зверя — врага их коров с копьями, и для льва силуэты масаев на горизонте были сигналом спасаться.

Иногда при случайном столкновении или по старости львы на людей нападали. (И нападают. Во время нашего путешествия газеты писали: львы разорвали женщину, рискнувшую ночью перейти из Мозамбика в ЮАР.) Известного путешественника Ливингстона спутники «отшумели» у льва, уносившего жертву в зубах. Отведав человечины, львы могут потерять интерес ко всему остальному. Д. Хантер пишет: «Лев пускается в самые рискованные предприятия, чтобы удовлетворить свою страсть. Мне известны случаи, когда зверь бросался сквозь стадо, чтобы убить пастуха».

При появлении в Африке ружей такие наклонности львов решительно пресекались. Людоед погибал, а с ним нередко погибали и те, что человека обходили далеко стороной.

Все тот же Хантер пишет, как шло «регулирование численности» львов в одном из районов Кенийской саванны. Охотник выложил приваду и стал ожидать появленья зверей. Почуяв запах убитой зебры, они пришли и жадно набросились на добычу. «Каркано (спутник охотника) переносил свет фонаря с одного льва на другого так быстро, что у меня едва хватало времени прицелиться. Львы не обращали внимания на выстрелы. Они поворачивали головы к убитому товарищу, обнюхивали его и продолжали рвать зебру». Восемнадцать львов убил охотник, не выходя из засидки. И это один лишь пример опустошения дикой природы Черного континента. Охотники, правда, тоже платили дань львам. На кладбище в Найроби я видел могилы с лаконичной надписью на надгробии: «Убит львом». Но очень неравным было противостояние. Теперь вот надо потратить немало времени, чтобы львов хотя бы увидеть.

Мы приехали к ним рано утром, когда степную живность солнце еще не сморило. Львы лежали там же, где и вчера, но проявили живой интерес к нашему появленью. Подростки подняли головы и с любопытством разглядывали машину, старая львица, кажется, размышляла: подняться и подойти или отдать инициативу более молодой дочери? Молодая львица подошла смело и легла от машины в трех метрах.

Стекла в нашем убежище мы немедля подняли, и началось гипнотизирование друг друга. Никакого страха на морде львицы мы не видели — только жгучее любопытство. Ко львице сверху, с каменной горки, сбежал сын-подросток, и они уже в четыре глаза стали нас изучать. Машину львы, несомненно, видели не впервые и совершенно ее не боялись. Но в ней маячили люди. Как надо к ним относиться? Выждав время, мы потихоньку опустили стекла и высунули наружу объективы.

На этом снимке запечатлен момент реакции на это львицы и уже немаленького ее сына. Мы все внимательно следили за хвостом хищницы. Он точно выражает настроение зверя, который мог бы (мы много читали об этом) торпедой кинуться на машину. Но хвост у львицы лежал спокойно. И мы, обнаглев, почти совсем опустили стекла. Убедившись, что соседи мы не опасные и не очень уж интересные, львы заскучали — старая львица откровенно зевнула, подростки начали охоту на мух, лишь молодая матрона, как видно, считала долгом оставаться на страже и следила за каждым движеньем в машине.

Но и ей минут через десять созерцание нас надоело — голову она положила на лапы и лишь вполглаза продолжала наблюдать за гостями.

Чтобы как-то встряхнуть зверей, заставить их пробежаться, мы включили мотор и резко тронулись с места. Инстинкт преследования сработал — львица вскочила и бросилась вслед за машиной. Мы снимали ее пробежку и отскок в сторону. Когда вернулись на старое место, львица тоже устроилась там, где лежала.

Несколько раз мы повторяли рывки, и львица вскакивала нас преследовать. Потом она вдруг решила взять инициативу в руки — обошла наш белый рыдванчик и резво прыгнула на капот. Это была не агрессия — любопытство, которое всю компанию львов заставит приподняться и наблюдать, а нас притихнуть, не шевелиться.

На капоте львица не удержалась, скользнула вниз и стала что-то спереди делать с машиной, слегка покачивая ее. Мы почему-то подумали: зверь грызет сигнальный фонарь, похожий цветом на мясо. Оказалось, львице понравился резино-пластиковый бампер, и она с удовольствием погружала в него клыки…

Когда, окончив путешествие, мы сдавали в прокатном пункте машину, то обратили внимание на погрызы: как вы думаете, что это?

Никто из трех ребят-приемщиков не угадал. Мы рассказали о свидании со зверями, и весь пункт проката сбежался посмотреть на погрызы. Африканцы признались, что видели львов только в зоопарке.

— Ну а как вы расстались?

— Да очень просто, львы улеглись в тени спать, а мы поехали дальше.

Аристократы саванны

Первый раз гепарда вблизи я увидел в Восточной Африке, в национальном парке Найроби. И при каких обстоятельствах! Пятнистый зверь неспешно слонялся между машинами и вдруг без разбега, с места прыгнул на крышу стоявшего рядом с нами «Лендровера». Зачем? Гепарду надо было с высокой позиции оглядеть степь.

Обычно он выбирает для этого бугорок или термитник. Но ничем не хуже была и машина. Это было великолепное зрелище! Со всех сторон на «дозорного» направили объективы.

Автомобили пришли в движенье — всем хотелось занять позицию поудобней. Гепард этой человеческой суеты совершенно не замечал. Его занимали окрестности, где могли ходить антилопы.

На фоне неба мы видели нескладную, худощавую, на длиннющих ногах пятнистую, размером с большую собаку, кошку. Голова маленькая, туловище длинное с чуть провисающей спиной; морда серьезная, строгая, от глаз мимо носа к челюстям тянулись две черные полосы, придававшие физиономии строгую, аристократическую, спокойную грусть.

Минуты три гепард неподвижно созерцал степь. Длинный хвост его свисал над дверцей «Лендровера», так, что водитель, если бы захотел, пушистым кончиком мог бы смахнуть пыль с объектива своей камеры. И ничего бы страшного не случилось. Неизвестно ни одного случая, когда этот зверь напал бы на человека.

Представленье закончилось тем, что гепард что-то важное для себя обнаружил. Он мягко прыгнул с «Лендровера» прямо к нашему переднему колесу, быстро пошел, потом, пригнувшись, побежал. Наблюдавшие за ним в бинокли сказали, что зверь пополз, сливаясь с землей, к беспечно пасшимся маленьким антилопам ТОММИ.

Нам посчастливилось увидеть классический прием охоты этой полукошки-полусобаки: высмотреть, незаметно приблизиться к жертве на предельно близкое расстояние и в стремительном беге за пять — семь секунд настичь. Подсечка ногой, укус в шею — и цель достигнута.

В этот раз гепард промахнулся. Антилопы его заметили раньше, чем можно было атаковать, и сумели умчаться. Гепард, не способный долго преследовать жертву, устало пошел по выжженным травам в пойму маленькой речки.