С такими мечтами я вышел в 6 часов утра к нашим столам, подле которых хлопотал буфетчик Дмитрий с чаем. Едва я успел сесть к столу, как поддерживаемый двумя сомалями подошел абан Либэх и беспомощно опустился на колени. Все лицо его было в крови. Густые капли ее текли из ноздрей, падали на губы, кровянили песок. За ним бежала его жена, молодая женщина с округлыми плечами и красивыми руками, в клетчатой юбке и платке, кокетливо завязанном на плечах и прикрывающем лицо. Позвали доктора. Пришел Н.Б. Б-н, осмотрел его и серьезных повреждений не нашел. Лицо ему обмыли, приложили вату на раны, и он, шатаясь, пошел к каравану.

Оказалось следующее. Сомали отказались идти далее и потребовали дневки. Абан стал уговаривать, кричать, его ударили, он дал сдачи, завязалась драка, и сомали схватились за ножи. По счастью, это было неподалеку от наших денежных ящиков. Часовой здоровый казак Могутин, косая сажень в плечах, кинулся к ним и ударом кулака сбил трех нападавших сомалей с ног, и, отняв нож, освободил абана.

Г.Г.Ч-ов, заведующий у нас караваном, пошел на переговоры. Решили дать верблюдам пастись до 11 часов утра и в полдень выступить. Для того чтобы не оставили, как вчера, вещей, придумали следующую меру: я с двумя казаками встал поперек дороги и пропускал верблюдов. Первым погрузился и пошел арабский караван, наш «лейб-гвардии караван», как мы прозвали его за образцовый порядок. Впереди шел араб в красной чалме с ружьем на плече, сзади все 23 верблюда, один за одним в полном порядке. Отряд замыкал абан арабского каравана.

Их я пропустил беспрепятственно. Первый же сомалийский караван был мною задержан. Сомалиец стал что-то мне говорить.

— Мафишь, — коротко ответил я.

Он опять чем-то резонился — «мафишь», было моим ответом.

Верблюды подходили один за другим, я никого не пропускал. Скоро их собралось здесь порядочное стадо. Сомали стали собираться толпой, поднялся шум, разговор, все побросали верблюдов и пошли толпой в сторону. Начинались обычные сомалийские капризы. Оставив двух казаков спереди, я на рысях проехал вперед толпы и преградил ей путь.

— Аурка! К верблюдам!— крикнул я им и пригрозил плетью. Они остановились и указали на ножи. Доктор Щ-ев, переводчик и казаки скакали на мулах ко мне.

— Аурка! Иначе нагайка!— крикнул я им.

Начались переговоры. Они жаловались, что их останавливают, что им не дают идти вперед. Им сказали, что задерживают их потому, что они неаккуратно берут грузы: «Если вы пойдете хорошо, вас никто не задержит».

Они поворчали немного, но пошли. Караван начал вытягиваться, и опять пошли эти горы, синеющие причудливыми очертаниями, манящими вдаль, неизвестную человеку, даль неисследованную.

Окончание следует

П. Краснов

— Игорь Владимирович! У меня огонь и вода! Срочно берите такси и приезжайте!

Этот, не скажу неожиданный, но всерьез меня встревоживший призыв о помощи прозвучал днем 11 апреля 1990 года. Звонил глава многострадальной семьи, на которую, как всегда внезапно, обрушился полтергейст. Началось это еще в феврале-марте 1990 года, но до огневых и «мокрых», то есть водных проявлений, слава Богу, не доходило. Эти фазы, особенно огневая, психологически, да и в сугубо бытовом плане, наиболее трудно переносимы, но, к счастью, наблюдаются относительно редко. Поэтому у меня теплилась надежда, что семью минует чаша сия.

Воспоминание о «нечистой силе»

По дороге я пытался вспомнить основные вехи предшествовавших моему вызову событий. По словам главы семьи, самые первые странности в квартире были замечены еще 11 февраля 1990 года — стали сами собой открываться газовые краны. Так продолжалось несколько дней, потом прекратилось. С 26 февраля стали рваться газеты в почтовом ящике. 1 марта глава семьи, подходя к двери своей квартиры, нашел перед ней опрокинутые строительные козлы; лампа над дверью отсутствовала. 2 марта странные события «вошли» в квартиру, где вновь сами собой стали открываться газовые краны. Однако газ, как правило, не шел, зажечь конфорку не удавалось. Но когда кто-то открывал кран, газ шел.

Дальше — больше. Начали сами собой перемещаться, летать и падать всякие домашние вещи и предметы. События происходили и на глазах соседей, вызванного наряда милиции, сослуживцев главы семьи, прочих посетителей. Например, зависла взлетевшая вверх книга, открылась обложка. Началось быстрое самоперелистывание страниц. Книга захлопнулась сама собой и неожиданно оказалась на полу, словно ее кто-то с силой швырнул. Две стоявшие одна на другой банки с краской наклонились подобно Пизанской башне, некоторое время демонстрируя устойчивость в этом немыслимом положении на ребре. Твердые предметы при падении на пол вели себя так, как будто были сделаны из пластилина: они издавали глухой звук и как бы прилипали к полу на месте падения. Иногда звук «приземления» не был слышен. В одной из комнат вдруг задребезжало разбившееся стекло. Вбежали, видят: в обоих окнах — наружном и внутреннем — зияет по отверстию, примерно, 20 на 40 сантиметров. Вызванный стекольщик долго не приступал к работе, заметно нервничая в этой «нехорошей» квартире. Пошел за подмогой. Вернувшись с напарником, быстро — как в ускоренном кино! — заменил оба стекла. Ожидая, когда с ними расплатятся, оба стекольщика с тревогой оглядывались по сторонам. Вдруг глаза одного из них округлились: стоявшая на полу бутылка внезапно наклонилась и сделала несколько рывков в его сторону. Он опрометью вылетел из комнаты, напарник за ним. Хозяин едва поймал их у выхода из квартиры. Принять плату за работу стекольщики наотрез отказались: «С нас уже хватит!»

Впервые я побывал в этой квартире 5 марта. Остался ночевать, чтобы своим присутствием успокоить семью. При мне здесь сначала было тихо, но вскоре все возобновилось. Более всего семью беспокоили самооткрывающиеся краны газовой плиты. К счастью, появилась возможность переселиться на время в один из соседних домов, в двухкомнатную квартиру с электрической, а не газовой плитой. Эвакуация завершилась вечером 17 марта. И вновь я остался на ночь — мое присутствие явно шло на пользу. Легли в разных комнатах: в спальне — хозяин, его жена, их десятилетний сын, с которым и были связаны все эти несуразные события, а также две больших собаки; я спал в гостиной. Ночь и утро прошли спокойно.

На вечер 19 марта был назначен визит Александра Александровича Шлядинского. Он давно специализируется на изгнании «нечистой силы», используя при этом ритуалы средневековой экзорцистики. А. Шлядинский встретился с главой семьи на старой квартире. Только он приступил к своему необычному действу, как раздался телефонный звонок. Звонила жена главы семьи, она с сыном была на новой, временной, квартире. Именно сейчас, сообщила она, загорелся рулон туалетной бумаги; в одной из комнат (в той, где на днях ночевал я) на стенах выложился крест из металлических булавок, а пол оказался усыпан 59 прямоугольными обрезками бумаги с одним и тем же телефоном: 365-06-01!

Через несколько дней, собравшись с духом, я решил позвонить по этому номеру. Положение достаточно двусмысленное—не знать, куда звонишь. Ответил женский голос:

— Я вас слушаю!

— Простите, мне рекомендовали позвонить по этому телефону!

— Да, да, пожалуйста, я вас слушаю!

— Простите, но куда я попал?

— Центр профилактики СПИДа!

Опешив от такой неожиданности, я тут же положил трубку, в очередной и, надо думать, не в последний раз удивляясь изобретательности и непредсказуемости поведения этой поистине не чистой силы, вынудившей меня — да и не только меня — звонить по тому зловещему телефону. Конечно, и моя подопечная семья не удержалась от того, чтобы набрать тот же номер. Надо ли говорить, что этот звонок отнюдь не добавил им душевного спокойствия!