ГЛАВА ВТОРАЯ

В последний день нарушился привычный вагонный распорядок — никто не отходил от окон, даже когда совсем стемнело. Насмешница луна ныряла в проруби седых облаков, подмигивала одним глазом нетерпеливым пассажирам, дескать, все равно не увидите, что там на горизонте: тайга, каменистые отроги Саянского хребта или искусственное море, созданное покорителями Енисея. И наконец, медлительные сборы, неторопливая укладка чемоданов, чтобы хоть как-то сдвинуть с места словно остановившееся время.

Несмотря на поздний час, демобилизованных воинов встретили на высоком уровне. На вокзал пришли начальник штаба комсомольской стройки Миша Сидоров, секретарь комитета комсомола Генрих Юркин, хозяйственник, финансист, начальник общежития. «Все нужные люди», — пошутил Гена Ветров, пожалуй, единственный человек среди приехавших, не потерявший чувства юмора.

И действительно, финансист сразу переписал фамилии прибывших и предупредил, что в двенадцать часов он явится в общежитие и выдаст каждому аванс на «гражданскую экипировку». Хозяйственник, наоборот, предложил лично каждому прибыть к нему в вещевой склад, подобрать рабочую одежду. Начальник штаба комсомольской стройки Миша Сидоров чуть не по стойке «смирно» стоял перед комиссаром эшелона и чеканил:

— Условились: сегодня — хозяйственный день, расквартирование. Завтра проведу вас по стройке, ознакомлю со всем, что вас будет интересовать. Вопросы есть?

— Можно мне? — робко спросила Юля. Теперь уже все знали, в какой роли она прибыла на стройку.

— Я вас слушаю, — официальным тоном проговорил начштаба и, кажется, прищелкнул каблуками.

— А как насчет женского общежития?

— Обеспечим, — заверил Миша. — Еще вопросы?

— Пока нет, — ответил Точкин, удивляясь, что у безусого начальника штаба военный лексикон. Неужели в армии был? Не похоже, толстые стекла очков выдавали сильную близорукость, а значит, непригодность к службе. Просто хочет выглядеть стреляным солдатом, ведь над стройкой шефствует комсомол пограничных войск.

Еще больше удивил Бориса Генрих Юркин, секретарь комитета комсомола треста, он почти приказал:

— Не слагайте с себя комиссарские полномочия. Пока люди окончательно не определятся на работу, вы за каждого несете персональную ответственность. В случае каких-либо недоразумений идите в комитет комсомола, в штаб, к любому работнику треста. Как коммунисту и в партком дорога не заказана.

— Откуда вам известно, что я коммунист?

— У нас хорошая связь с политотделом округа.

Кирка Симагин, слышавший этот разговор, пренебрежительно бросил:

— Чижики! Ни одного серьезного человека, кроме финансиста!

Общежитие всем пришлось по душе: со вкусом отделан и покрашен просторный коридор, в каждой комнате по три кровати, уже накрытые, заправленные, шкаф с тремя отсеками, стол, стулья, прикроватные тумбочки. Всюду дневное освещение, в коридоре телевизор, в специальной бытовой комнате стиральная машина, гладилка. Ну, и все прочее. Полный комфорт!..

На второй день начальник штаба Сидоров повел приезжих на строительство завода. Масштаб стройки поразил их: длина одного корпуса более полукилометра, высота — до тридцати, ширина — до шестидесяти метров. Да еще многоэтажная пристройка для электрохозяйства. Около строящегося корпуса собиралась огромного диаметра и высоты металлическая труба; Пока была установлена лишь нижняя часть из двух клешнеобразных колен, или «штанов», как пояснил Сидоров. В другом месте вырастала «силосная башня» под глинозем. На тридцатиметровой высоте орудовали «циркачи» — сварщики, возводили остов крыши. А сколько уже построенных объектов, выдающих металл!

Юля Галкина шагала по строительной площадке вместе с ребятами, то и дело обо что-то спотыкалась, судорожно цепляясь за руку спутника. Потом совсем отстала. Ваня обернулся. Девушка, вскинув голову, застыла от удивления. Он подошел к ней, недоуменно спросил:

— Ты что?

— Посмотри, посмотри, Ваня! Да не туда, не на крышу, вон на эту ажурную металлическую башню. Выше, выше! Что-нибудь заметил?

— Ну, стрелу крана.

— А в кабине кто?

— Ну, крановщик.

— Да не крановщик, а крановщица. Девушка. Такая же, как я.

— Положим, не такая, постарше. Пошли, Юля, мы отстали.

— Нагоним. Я хочу посмотреть, как она работает.

Юля залюбовалась крановщицей. Девушка приручила это металлическое чудовище, заставила выполнять сразу несколько операций: стальные тросы поднимали крупную железобетонную панель, острие длинной стрелы разворачивалось в сторону возводимого корпуса, само чудовище двигалось по рельсам. Но вот на несколько секунд движение замерло, раскачивающаяся панель остановилась, и груз плавно начал спускаться на крышу.

Иван взял Юлю за руку, потянул за собой. Она повиновалась, но шла боком, оглядывалась назад, точно подросток, которого насильно уводили от головокружительного аттракциона в детском парке. Они отыскали своих уже на другой стороне корпуса. Точкин покосился на отбившуюся пару, но Юля не заметила его неодобрительного взгляда, нетерпеливо перебила начальника комсомольского штаба.

— Там, — показала она вверх, — работает девушка…

Сидоров подумал, что речь идет о кровле корпуса, поправил:

— Там работает много девушек.

— Нет, она одна, в кабине.

— А, машинист башенного крана.

— А мне можно туда, машинистом? — робко спросила Юля.

— Можно, — милостиво разрешил начальник штаба и прибавил: — Только надо пройти курсы в учебном комбинате.

— Я пройду, я старательная, — заверила Юля и от волнения вместо Вани ухватилась за руку Точкина.

Двинулись дальше. Обо всем увиденном начштаба сыпал скороговоркой, от вопросов отмахивался: «Потом, иначе мы за неделю корпус не обойдем». Ребят это не устраивало, но они не стали переспрашивать, почувствовав, что их гид сам сшибает верхушки. Кирка куда больше его знает.

Борис усерднее, чем следовало, поблагодарил начштаба за популярный рассказ, заработал крепкое рукопожатие гида и неодобрительные взгляды товарищей. Но когда Сидоров скрылся, успокоил спутников:

— Человек добросовестно выложил все, что имел, а вы недовольны. Надо быть снисходительнее.

— Пропал день, комиссар, — заметил Гена.

— Не совсем. Общее представление имеем.

— Да, о «штанах», «циркачах», «силосной башне», — иронически подтвердил Ветров.

Остальные ребята тоже начали роптать. Действительно «чижики», подхватили они словечко Симагина, не грех бы с серьезным человеком побеседовать. Ведь не на экскурсию, а на работу прибыли.

Борис отпустил ребят обедать, а сам пошел в управление строительного треста. В коридоре на одной из дверей отыскал нужную табличку: «Заместитель управляющего по кадрам. Прием по личным вопросам по четвергам с 17 до 19 часов». Сегодня среда, приема нет. И не посмел открыть дверь, вспомнил, что проходил мимо таблички «Секретарь партийного комитета», там не было приписки о днях и часах приема. Вернулся к секретарской двери и, чтобы опять не оробеть, сразу открыл ее. Точкин привык к мысли, что у строителей контора в какой-нибудь времянке, бараке, предназначенном на снос домишке с обшарпанной разнокалиберной мебелью, с прокуренными до черноты тесовыми перегородками. А тут большая светлая комната с двумя окнами, широкий письменный стол под зеленым сукном, вдоль стены еще стол — длинный, во весь кабинет, вокруг него стулья. На тумбочке телефон-комбайн с белыми клавишами и диском посередине, рядом еще два телефонных аппарата, по одному из которых сейчас говорил, очевидно, хозяин кабинета. Борис решил уйти: неудобно подслушивать чужой разговор. Его остановили:

— Вы ко мне?

— Если вы секретарь, то к вам.

— Секретарь. Таранов Павел Иванович, — и протянул руку вошедшему.

— Борис Точкин.

— А, комиссар эшелона. Садитесь.

Борис кратко передал желание приезжих. Секретарь снова поднял телефонную трубку, нажал на белый клавиш, передал просьбу Бориса, опросил того, на другом конце провода:

— Как удобнее: вы к ним подойдете или они к вам?.. Хорошо. — И к Борису: — Это директор учебного комбината Яков Иванович. Лучше его знает специальности строителей только бог. Завтра к десяти часам. Это в рабочем поселке, недалеко от вашего общежития. — Секретарь поднялся. — Спешу в горком, комиссар. А завтра, нет, лучше послезавтра, зайдите, тогда познакомимся поближе.