Я понял, что так мне ничего не светит и взвинтил восприятие, воздух погустел, размалёванный стал двигаться с обычной скоростью. Копье рассекало воздух, я постоянно уклонялся и парировал. Предводитель оказался очень сильным бойцом, и я понял: сейчас меня начнут убивать.

А фиг тебе, я фокусы знаю!

Сила в ноги, прыжок, кувырок через голову, удар в развороте, приземление. Финт не совсем удался — он смог подставить копье, но древко не выдержало напора стали и оружие противника укоротилось наполовину. Я рассчитывал этим ударом закончить схватку, но и так сойдет. Разрисованный на миг приостановился, чтоб перехватить копье удобней и я не растерялся. Прямой удар острием бастарда в горло — победа.

Я переступил труп и направился к лежащему на земле рыцарю. Поначалу я немного испугался, но он просто поскользнулся в крови, когда спешил мне на выручку. Врагов больше не было и я помог наставнику подняться. Сейчас он не был белым рыцарем, скорее — красным. Коты в последние мгновения боя не выдержали в порвали парочку оставшихся подранков, не дав им приблизиться к упавшему громиле, и тоже сменили окрас чешуи на красный. Трофеев тут точно не было и мы, подхватив вещи, пошли к воде возвращать себе природные цвета (моя поседевшая, блестящая шевелюра сейчас тоже была красной).

Смыв кровь, пот и горячку боя пошли в сторону лагеря нападавших. По моим подсчетам там осталось около десятка бойцов, должны справиться.

***

Вождь клана Охотников Пуриан Мореплаватель в очередной раз обедал. Куски жареного мяса растворялись в бездонном животе вождя, а сам он думал о черте лысом, который дернул его за язык изъявить желание пойти в экспедицию. Клан Рыбаков не потерял бы столько людей в море: три корабля пошли ко дну, при попытке отплыть назад к родным берегам. Проклятый шторм не разметал только корыто Пуриана, он не успевал загрузиться на борт и это его спасло. Клан Воинов не потерял бы столько людей в стычках с местными: из пятидесяти бойцов клана из лесов не вернулось два десятка — все, кто отправлялись, ВСЕ не вернулись. Именно по этой причине, узнав о нескольких воинах из местных, приблизившихся к лагерю, главный Охотник послал за ними всю личную охрану.

— Надеюсь, этот болван разрисованный, которого я по глупости нанял главой охраны, не наделает глупостей. — Задумчиво пробурчал вождь.

Вождь ударил кулаком по хлипкому столику и тот сломался. В шатер влетел дежурный, но увидев, что все в порядке, тут же выбежал.

Занавеска снова колыхнулась, и в просторный шатер вбежал Комуссин — помощник вождя.

— Пресветлый и всемогущий вождь великого клана...

— Заткнись и к делу! — Пуриану страшно надоели все эти официозы. Тем более во время обеда.

— К лагерю приближаются люди.

— Какие еще люди? Охранники вернулись?

— Охрана не вернулась. К лагерю идут три человека...

Описание гостей вбило толстяка в холодный пот. Это именно те, за кем пошли его бойцы. В голове вождя закрутились, смазанные жиром, шарики. Что делать? Если бойцы не вернулись, значит, эти молодцы всех перебили. Защищать от них лагерь бесполезно: девять простых охотников ничего не смогут противопоставить Таким воинам!

— Строй всех, гостей впустить! И чтоб никто косо не взглянул на вошедших!

Комуссин выскочил из шатра, как ужаленный, а Пуриан осушил деревянную кружку с, дорогущим в землях Семи Кланов, вином. Он одел свою лучшую накидку и пошел встречать смертельно опасных гостей. Как бы данное происшествие не задевало честолюбие вождя, но жить хотелось сильнее.

***

Уже в двадцати метрах от лагеря мы обнажили клинки и замедлили шаг.

Вот бы мне лук и пару десятков стрел... Перекосил бы всех уже давно.

Неожиданно, наскоро сколоченная дверца среди частокола открылась. Вышла парочка копейщиков и жестами пригласили нас войти. Я посмотрел на Перуна, ожидая указаний, но тот лишь дернул плачем и пошел первым. Я потопал следом.

Тигров я заранее отправил в лагерь с приказом спрятаться и не шуметь. Я мог ошибиться при подсчетах численности лагеря и рисковать не стал. Мы вошли.

По обеим сторонам от входа выстроились люди. Оружия ни у кого не было, встречающие вытянул по струнке и не смели взглянуть в нашу сторону. Вождь встречал нас с распростертыми объятьями, как родных братьев, а что это был именно вождь — было ясно сразу: только на нем здесь была порядочная одежда, и только у него было огромное пузо. Как не пытался толстяк выглядеть радушным, но в поросячьих глазках застыл ужас. Мы что, так страшно выглядим? Ну, мокрые слегка, не просохла одежда, ну и что с того. Разве что он догадался, куда пропало два десятка его бойцов.

Меня не сильно волновало поведение людей, тем более что когда из-за каких-то ящиков резво выпрыгнули мои младшие братишки, полуголые обитатели лагеря как сквозь землю провалились, остался только вождь Пуриан. Ну, это для меня они младшие, а для посторонних — это здоровенные дикие кошки, а об их возрасте (от года до трех) знать никому не обязательно.

Рыцарь навис над толстячком, как величественная скала, и дружелюбным голосом, очень ласково поинтересовался:

— Вождь, можем ли мы позаимствовать у вашего великого клана вон ту ма-аленькую лодочку и немного провизии?

Не знаю, как бы я себя повел на месте пузана, но в обморок бы грохнулся — это точно. Перуну таким тоном можно и смертный приговор объявлять — сойдет за громогласный рык дикого зверя. Но наш новый знакомый проявил чудеса мужества — не потерял сознание, и, даже, кивнуть умудрился. Раз пятьдесят. Мы уже таскали припасы для недельного плавания, а он все продолжал соглашаться с нашей маленькой просьбой. В конце концов, он икнул и доблестно помчался разыскивать подчиненных, но, думаю, вернется он не скоро.

Места на судёнышке было достаточно, и мы решили забить его едой до отказа, и устроить себе выходной и праздник живота. Меня, даже, совесть не мучала за то, что мы забрали у охотников всю их еду — они на то и охотники, как-нибудь проживут. А вождь вообще должен быть благодарен, ему поголодать полезно. Оказалось, я недооценил те нежные чувства, что питал Пуриан к, непосильным трудом нажитой, пище. Он не побоялся, даже, страшных серебристых котов. Вождь криками и пинками собрал своих людей, разбежавшихся по всем кустам, и начал клянчит, сопеть, ругаться, плеваться, разве что за оружие не хватался. Когда загружали последний ящик с соленым мясом, толстяк повис на руках Перуна, но тот его даже не заметил.

Плохой погоды не предвиделось, и мы решили не тратить, и так не резиновое, время. Отплыли за пару часов до сумерек.

Корыто было знатное: плоскодонная здоровенная махина из не лучшей древесины с приделанным к двум палкам по бортам парусом. Парус из кусков кожи — дрянь та еще. Руля корыто практически не слушалось, и как на ЭТОМ не боялись плавать охотники — не представляю. От паруса толку практически не было: нет сильного ветра — парус бесполезен, есть сильный ветер — нет паруса — трещит, рвется, короче, толку нет. На весла нас было слишком мало, рыцарь предложил выход: двигать нас Силой. Так и началось мое знакомство со своенравной стихией «вода».

Вода — наше все!

Стихия — это нечто невообразимое, что не опишешь даже на великом и могучем. Она захлестывает тебя, она становится частью тебя и твоим главным наркотиком.

— Помочь ничем не могу, разбирайся сам!

— Да? Разбирайся? Да, наставник ты или где?

— Я больше ничем помочь не могу: сунь руку в воду и двигай корабль, тебя, что Крукх не обучал с водой работать?

— Повторяю для особо тугоплавких! Я. Без. Понятия. Что. Мне. Нужно. Делать.

В очередной раз мы с рыцарем ругались и проклинали друг друга, на чем свет стоит. В конце концов, мы разошлись по разным углам, я — на корму, Пер — на нос.