Их диалоги заключались в том, что Свекольников пытался расположить Наташу к себе, а она от него отбивалась. Поэтому это была своего рода война. Она его не принимала. Напрасно Коля спрашивал, какие у нее учебники, уроки, и что они изучают в этот момент в классе. Напрасно Коля ей говорил, что он такой же простой человек, как ее папа или мама. Ничего не помогало. Поэтому он тщательно готовился, что сказать Наташе в следующий раз, как заинтересовать ее чем-то, а она его парировала, мгновенно разбивая все его надежды.

   Ему помогало то, что Наташа была непосредственной и хорошей девочкой. Она не могла оскорбить другого человека. Кроме того, Свекольников старался не слишком мешать ей своими ухаживаниями.

   У Наташи было одно такое качество, как у хорошей первоклассницы, когда ей учительница скажет:

   - Ты, Маша, не шали, так нельзя, - и первоклассница сложит ручки на парте и смотрит и ведет себя строго.

   Вот и Наташе тоже так можно было сказать. Она как бы останавливалась и переставала говорить "Дурак". Кроме того, ей можно было что-то сказать неожиданное, она этим заинтересовывалась, так как была непосредственна, и, не отдавая себе отчета, останавливалась и разговаривала. И так он мог иногда разговаривать с ней по несколько минут.

   Но постепенно в процессе этой ругани она привыкла к нему, уже не употребляла слова ВЫ, а когда он спросил, не сказала ли она о нем маме, она ответила:

   - А при чем тут мама?

   Только этого Свекольникову и было нужно...

   Он знал, что при своих способностях может завоевать любую красивую девушку, но эти девушки его мало интересовали. Когда Коля думал о том, как они занимались любовью с другими мужиками и парнями, и что при этом делали, хорошо зная сексуальную статистику на эту тему, и как и сколький процент из них ........, а этот процент был большой, и что интересно, и в России и во Франции он был одинаков, то у него пропадала вся энергия и все желание к этим девушкам серьезно относиться. Все-таки это несовместимо. Когда Коля представлял себе это, и это в тот момент, когда у него проявлялось самое первое, самое сильное чувство, - когда он гулял под окнами такой девушки под звездами, - то это его чувство сразу испарялось.

   Все-таки это несовместимо. Все таки Пушкин и Лев Толстой были неспособны серьезно любить таких женщин. Нет, если бы Коля жил в Германии, где это является нормой, или на Северном Полюсе, где нет ни одной другой женщины, может быть он бы на такой девушке и женился. Или, скажем, если бы девушка от него случайно забеременела. Тут уж придется жениться, никуда не денешься. Но все равно это была бы семья до первого фонарного столба. Потому что, сколько бы лет не прошло, и сколько бы детей уже не появилось, но как только они бы подросли, однажды Коля вышел бы из дома на улицу и в каком-то магазине или школьном дворе, или в какой-то семье, или где-то в гостях увидел бы настоящую, другую девочку, и вся его прежняя семейная жизнь полетела бы в тартарары. Нет, если бы Коля жил в мире, где нет никаких других девушек, может быть он бы на такой девушке и женился. Но не в России, где, слава Богу, для некоторых семей порядочность еще является образом жизни. Где все еще существует понятие нравственная, порядочная женщина. И где такие женщины и девочки есть. Конечно, их только полтора или два с половиной процента. Но на самом деле так было всегда. И миллион, и двести лет назад. И всегда так будет. Требовать от женщины чистоты это цинизм, мало ли что могло случиться в ее жизни, но не тогда же, когда ей 15 или 17 лет. Значит эта девочка выросла в такой семье, где нет и не было серьезных отношений между родителями, значит у ее матери не было и не могло быть разговора на эту тему с дочерью, значит она не объяснила ей, что самое главное в жизни женщины это дети, а женщина рожает детей писькой. Значит, эта девочка не читала книг русской классики, не знает Чехова, Пушкина и Толстого, не понимает, что там написано, не ценит себя и у нее нет внутреннего мира.

   Да дело то и не в том, сколько у нее было половых партнеров, и были ли они вообще. Если родители так ее воспитали, и вышла она из такой семьи, - и какая разница, был у нее кто-то до этого или нет? Просто нравственность это показатель физического здоровья женщины. Что бы там не говорили, а есть узкий процент нравственных от природы женщин. Таких, какими были мать и тетка поэта Александра Блока, или какой была мама "аленького цветочка" художника Валентина Серова. Они нравственны от природы, и не могут стать другими. Они такими родились на свет, это природа человека. Как такими же родились на свет Толстой или Пушкин.

   Были девочки, которые Колю просто не понимали. Были девочки, для которых отношения "средь шумного бала, случайно..." были непонятны. Были девочки, которые Колю просто спрашивали:

   - А что тебе от меня нужно?..

   Были девочки, которые другие отношения, кроме половых, просто не понимали. Классические отношения, классические ухаживания для них были недоступны и непонятны.

   Когда Коля видел, что какой-то парень страдает от несчастной любви, и переживает, что какая-то девушка ему дала, ему дала, а именно ему не дала, он только икал от от удивления. Он не понимал, откуда берется фантазия у этих парней. Когда он читал стихи Владимира Маяковского к Лиле Брик, то испытывал к нему отвращение. Это то же самое, что написать: " - Я люблю смотреть как умирают дети." А Маяковский это писал. Или еще: "Закроем же глотку грязной сволочи, сюсюкающей о зверствах ЧеКа." Коля не понимал дурочка Тургенева с его базаровщиной, и с его убогой мазохистской любовью к Полине Виардо, жадной тетке, обобравшей потом дочь Тургенева и его внуков. Обоим этим людям, и Ивану Тургеневу, и Владимиру Маяковскому, чего-то не хватало до нравственности, а значит и до гениальности.

   Коля никогда и не с кем не вступал в дискуссию на эти темы, не любил об этом говорить, и вообще считал, что никого не перевоспитаешь. Когда он видел перед собой такую девочку, то говорил себе: "Правильно, нужно быть гордой перед таким человеком как я."

   Только Коля не считал таких девушек плохими. Он не относился к этому вопросу радикально. Многие из этих девушек были и веселые, и хорошие, и милые. Поэтому Коля и относился к ним легко. Серьезно можно относиться только к серьезному человеку.

   А таких людей мало. Их вообще почти нет совсем на Земле.

   Впрочем, такую девочку, которую он не смог бы завоевать, Коля еще не видел. Коля считал, что несчастную любовь придумали великие писатели. Ему было бесконечно жаль времени, которое он когда-то истратил на этих девушек. Лучше бы действительно пошел бы и книжку почитал, как советовала ему одна девушка. Да и сколько человеческий мозг может позволить себе таких подвигов? Ведь это все ровно, что дойти пешком до Северного Полюса и вернуться обратно. А если это все несерьезно, не со всей силы, то тогда и говорить не о чем.

   Он вычислял среди окружающего его пространства те два или три процента людей, с которыми только и можно иметь дело, и эти люди его понимали. Не все они были интеллектуалы или просто образованные люди. Но все они понимали самое простое. Иногда Коле казалось, что человека от нормы отделяет только какая-то грань, но грань эта всегда была непроходимой.