Когда Матвеев с Нарышкиным вошли к умирающему, Наталья, кое-как овладев собой, тоже проскользнула в опочивальню, опустилась у самых дверей на скамью, так что из-за полога над постелью царь не видел ее, и сидела тихо, неподвижно, с воспаленными, заплаканными, широко раскрытыми глазами, закусив губу, чтобы не разрыдаться. Ее постоянно веселое, розовое лицо теперь было покрыто багровыми пятнами и все пылало. А порою вся кровь отливала к сердцу, и лицо принимало сразу прозрачный, восковой оттенок, а тело трепетало от озноба частой, мелкой дрожью.

   -- Што поизволишь, государь?.. Пришли мы, по зову твоему... Рабы твои... Дал бы Господь нам радости: жива-здрава скорей тебя узрети... Повели, государь, повыполним, -- первый обратился к царственному зятю старик Нарышкин.

   Обычно этот тихий, не особенно умный, простой, мало образованный старик, помещик средней руки, только и находил отрады -- вкусно поесть и особенно изрядно выпить. Приподнятое от вина состояние было ему отрадно больше всего. Но сейчас новопожалованный боярин был совершенно трезв и печален. Даже какой-то инстинктивный страх проглядывал в бегающем взгляде его глаз, в напряженном положении головы и шеи, в поджатой губе, в связанных движениях, словно он сам подстерегал врага или ждал, что на него из-за угла нападет смертельный, непримиримый соперник и уничтожит одним ударом.

   Старик понимал, что стоит на карте, что связано со смертью Алексея.

   Удача -- значит регентство Натальи, его собственное безмерное возвышение... Упоение власти, наслаждение всеми благами мира без конца...

   Неудача... О ней старался и не думать Нарышкин. Сейчас же холодный, липкий пот выступал на лбу, губы сохли, горло сжимало каким-то клубком... Язык не имел силы сделать движение, чтобы увлажнить пересохшие губы...

   Раболепно склоняясь перед зятем, он вперил взор в больного, желая своим опытным стариковским взглядом уловить: как много еще осталось прожить зятю.

   "Плох, и вовсе плох сердешный... Часочки, гляди, остались", -- сразу пронеслось в уме Кирилла, едва он вгляделся в Алексея.

   И тот с чуткостью, присущей иногда умирающим, угадал и значение взгляда и мысли растерявшегося старика.

   -- Да, тестюшка... Ныне сам видишь: крышка мне... теперя... Да и тобе не в долгих... Вот и порадь мне по чистой совести... отметая всяку корысть и кривду... всякое людское да мирское вожделение... Как мыслишь для земли бы лучче: Федору царство приказать... али...

   -- Внучку... царевичу богоданному, Петрушеньке нашему... Вестимо, ему... ему, государь... Ишь, какого тобе Господь послал... Дитя -- што и нигде не сыщешь... Не беда, што мал... Найдется и для...

   -- Так... ладно... Сдогадался ты, Кириллушка, о чем речь поведу. Да и я наперед ровно и слыхал, што сказать нам можешь... А вот вдругое спрошу, как мыслишь: силы станет ли, сберется ли ведьмочного люду столько, штобы и уберечь до совершенных лет юного царя-малолетка?.. И царству пораду дать, не завести междуусобицы, от коей и земля погибнуть может... Вот, помысли, по чести скажи... Оно, и то сказать... ранней бы мне самому многих бояр и властей опросить... Да, все думалось иначе... Не пора-де. Ан, пора и приспела... Так, говори уж...

   -- Сказал, государь... Инова не придумаю. А и спрашивать не надобно. Не раз со многими людьми и у меня и у других близких наших толковано... Уж не посетуй, твое царское величество... Так, про всяк случай говорилось... Очень многие на том стоят, и люди не малые: быть бы меньшому в больших, попередив и старшова... Вот, государь, моя правда, как на духу...

   -- Так ли, Сергеич?.. Чай, и ты... про всяк случай... о том же толковал порой...

   -- Нет, государь, не случалось. А на спрос твой скажу: верно боярин честной Кирилло Полуэхтович сказывает: не мало есть народу и значнова, не простова -- кои за новую семью твоево царского величества, за Нарышкиных с царевичем Петром Алексеевичем станут, Милославским да присным их -- насупротив... Хотя бы и до крови и до бою дело дошло... И меня заботит дума: как бы свары да резни братской не было... Вон, сам ведаешь: по полкам ратным, особенно по стрелецким -- смута всяка да шатанье пошло... С крестов да с поклонов починалося... А теперя -- и ины сказки сказывают. Все им не в угоду... Все -- не по правилу... То и гляди, разруха, мятеж зарыкает, аки лев голодный... Тут и подумаешь... И ума не приложишь.

   -- Да... да... вот, ты правду говоришь... Особливо Наталью... царицу мне жаль... На ей зло первей всех выльется... коли што загорится... Ох, тяжко...

   Наталья, не выдержав, тихо стала всхлипывать, но Алексей услыхал:

   -- Здеся ты... Ну, иди уж... иди сюды на совет... Што тут... Да не плачь... Дело великое. Меня не нуди... себя не мучь... Наплачешься... Буде...

   -- И то, не плачу, Алешенька... И -- чево? Бог даст...

   -- Даст... даст... А покуда -- будем сами не плохи... Так, што же скажете?..

   -- Да, государь, есть дума одна... Вон, и отец Симеон на то же склоняется...

   -- И он... надо бы и ево к нам... да пусть уж... Гляди: всполошишь всех, коли много звать стану... да все не ихних... Што же вы там надумали? Говори прямо.

   -- И лукавить не в чем, друг ты мой... Видное дело -- Федор-царевич царем станет, Милославские зацарюют... да Хитровы... да всякие с ими... Ково ты всю жизнь сторонился... Хто на всех путях твоим починам добрым помехой был, на старые пути Русь поворачивал...

   -- Да уж, мой Ваня, слепыш бедный -- и то, поди, знает, што правда слова твои.

   -- Петрушу царем... Перво -- и молод он... Не пустят бояре семье нарышкинской у трона стать до свершения лет полных царю-малолетку... Уж не верти головой, государь, Кирилло Полуэхтыч... правду сказать надобно...

   -- Сказывай, сказывай свое... Я -- не помеха, -- поспешно отозвался Нарышкин.

   -- Вот и думалось...

   -- Ну, ну... што... сказывай.. Пожди... вон, в чарке -- питье стоит. С нево -- силы прибывает мне на малый час... Дай хлебнуть... Да, хоть и не пробуй... Стефанко не отравит... Вот... Ух, и горько же... Ну, сказывай... Жжет питье. А без ево, слышь, сам чую, и не жил бы уж давно... Што же вы там надумали... Толкуй.

   -- Ежели бы так тебе, государь, показалось за благо: призвать старшова царевича. Разумный, добрый он сын. Ево ли вина, што хворь одолевает... И сказать бы ему: на троне одному -- трудно-де. Сам видел, как твое величество себя утруждало ину пору, не получче батрака последняво... А заботы, а вороги свои и чужие как одолевать начнут... Вот и хорошо, если не один человек на царстве, особливо -- молодой... И взял бы он себе вторым царем -- молодшего царевича... Петра, вестимо. И пока тот в молодых годах, сберегал бы брата, вкупе да влюбе со всеми родичами царевича, на коих ты укажешь, вот, хошь бы дедушка, Кирилло Полуэхтович... Дядя Иван Кириллович. Разумник, на все он пригоден, слышь... Матушку царицу, Наталью Кирилловну -- и подавно слушал бы царевич. Родне не давал бы ее в обиду...

   Царь глубоко вздохнул. Очевидно, он и сам много думал об этом именно вопросе.

   -- Ну, там, кроме главных бояр, еще ково поставишь опекать Петрушу, до его лет совершенных...

   -- Тебя, тебя, Сергеич. Лучче -- и не надо...

   -- Как воля твоя, государь. Послужу по совести, как и тебе, друг мой, государь...

   -- Знаю... знаю... Што ж, так буде ладно... Я позову сына... Я скажу. Он не отречется... И не на словах на одних... Запись возьму... Крест целовать, Евангелие будет... Так... Ладно будет так... И не станет злобы такой, как от одного гнезда... Все едино: те ли, другие силу заберут, -- станут недругов гнать... О-ох, горе мое... Родня на родню словно волки... Ну, да не поиначишь людей... Так, и Бог с им... Ступай, скажи... сына бы позвали... Федю... и Петрушу... Сейчас скажу...

   -- Што торопишься так... Ишь, ты ровно полосу вспахал, государь, от речей от наших. Передохни, государь...

   -- Не-ет... Не перечь... Уж тут не до роздыху... Може, и утра не дождуся... Зови... слышь...