С осени Качалов стал работать в Суворинском театре. В состав труппы входили Яворская, Далматов, Судьбинин. Молодежью не интересовались. В. И. очень скоро почувствовал себя лишним. Он переиграл десятки крохотных ролей: в "Графе Ризооре" (4 роли), в "Дачном женихе", в "Ожерелье Афродиты". Все это не давало ничего ни уму, ни сердцу. Выполнить совет Суворина -- "требовать роли" -- Качалов по свойствам своей натуры не мог: он никогда ничего не требовал. Артистическую радость он получал, выступая на других сценах Петербурга в ролях Дудукина, Незнамова, Бориса, Жадова, Несчастливцева.

   1 ноября в "Благородном собрании" под руководством В. Н. Давыдова ставился студенческий спектакль "Доходное место". Жадова играл Качалов и оказался в положении гастролера, имевшего наибольший успех (остальные участники спектакля "только подыгрывали"). Рецензент подчеркнул своеобразие качаловского Жадова. В том же сезоне в постановке артиста Александрийского театра П. Д. Ленского шел в зале Кононова в пользу студенческой столовой спектакль "Без вины виноватые". "Особенно хорош был г. Качалов, -- говорилось в рецензии, -- так сыгравший старого барина (Дудукина), как дай бог сыграть его самому Ленскому". В той же роли и с тем же успехом выступил В. И. в зале "Благородного собрания" с актерами театра Литературно-артистического кружка в пользу больного баритона Кручинина. "За отсутствием собственных брюк пристойных играл в сереньких брюках П. Н. Михайловского и усердно гримировал башмаки: чернил под их дырами белые носки" {Н. Е. Эфрос. В. И. Качалов, 1919.},-- рассказывал Качалов; но все это покрывалось беззаботностью молодости и страстным увлечением сценой. Сохранялась связь со студенчеством: книги, вечеринки виленского землячества, политические споры, столкновения марксистов c народниками. На репетицию Качалов нередко приносил с собой том Плеханова (Бельтова).

   Летний сезон 1897 года он провел в артистической поездке с В. П. Далматовым. Труппа побывала в Кишиневе, Елисаветграде, Полтаве, Харькове, Смоленске. Качалов играл первые после Далматова роли: Годунова в "Смерти Иоанна Грозного" А. К. Толстого, доктора Пальмьери в "Семье преступника" Джакометти, Таффи в "Трильби" Гр. Ге. В фарсе "С места в карьер" Орленев играл мальчишку-сапожника, Качалов -- "актера Несчастливцева". В этой поездке он семь раз сыграл в "Лесе" Островского роль Несчастливцева.

   По совету и рекомендации В- Н. Давыдова и П. Д. Ленского с осени 1897 года Качалов, не найдя себе применения в Суворинском театре, решил уехать в провинцию. У него были сданы экзамены и зачеты за восемь семестров юридического факультета. Он надеялся перейти в Казанский университет и через год закончить курс.

КАЗАНЬ -- САРАТОВ

   "В клетчатых штанах, в цилиндре на голове и в огненнорыжем пальто явился я в Казань" {В. И. Качалов. Мои первые шаги на сцене. "Экран", 1928, NoNo 6, 7, 8.}, -- воспоминал Качалов. Он вступил в "Казанско-Саратовское товарищество актеров". Антрепренером, или, вернее, представителем коллектива, был M. M. Бородай, по словам Василия Ивановича, "один из талантливейших людей театрального мира". Далекий от художественных исканий, Бородай страстно и неутомимо руководил своим "делом". В связи с 60-летием Саратовского театра Станиславский приветствовал этот "рассадник национального искусства...-- колыбель Качалова" и называл Бородая "умнейшим театральным деятелем" {В. И. Качалов в Саратове. "Коммунист", 8 октября 1935 г.}. Пройдя тяжелую жизненную школу от мальчика-рассыльного до директора театра, M. M. Бородай умело и любовно подбирал труппу, угадывал молодые дарования, давал толковые советы, но в работу режиссера не вмешивался. Да и вообще режиссерской работы, по существу, не велось. Труппа была на редкость сильной: Каширин, Лепковский, Михайлович-Дольский, Неделин, Соколовский, Свободина-Барышева, Шателен, Чарусская. Гастролеры -- Шувалов, братья Адельгейм, П. В. Самойлов. Труппа играла половину сезона в Казани, половину -- в Саратове. Скоро выяснилось, что продолжать занятия в университете, как предполагал Качалов, нет возможности: утро постоянно занято на репетиции, потому что почти каждый день "премьера" (в первый месяц было до сорока премьер). Такие спектакли, как "Бедность не порок" и "Мадам Сан-Жен", шли в один вечер. В репертуаре было до восьми пьес Островского, несколько переводных и пьесы Суворина, Невежина, Шпажинского, Евтихия Карпова. Ставились чеховские пьесы ("Иванов" и "Дядя Ваня"), Мольер и даже Расин. Первое выступление Качалова состоялось в массовой сцене спектакля "Таланты и поклонники".

   Академик А. Е. Арбузов в своих воспоминаниях рассказывает: "Это было более пятидесяти лет тому назад. Казанский драматический театр был на вершине своей славы. В 1897 году я был студентом второго курса университета и страстно увлекался театром. Здесь я увидел Василия Ивановича Качалова. Когда из глубины сцены раздался голос еще неизвестного артиста, в театре произошло что-то небывалое. Весь зрительный зал насторожился и затаил дыхание. Это впервые прозвучал голос Качалова. Голос артиста, обладающий какой-то особой тембровой окраской, проникал всюду, и казалось, для него не существует физических преград. Это первое впечатление музыки голоса сохранилось у меня на всю жизнь" {А. Е. Арбузов. Великий артист. "Красная Татария", 28 октября 1948 г.}. Среди 33 ролей казанского полусезона роль Досужева в "Доходном месте" была самой значительной. В Саратове Василия Ивановича ждала удача: после роли жандарма в "Ревизоре" он -- с одной репетиции -- сыграл Бориса Годунова в "Смерти Грозного" (эта роль была им сыграна не раз в далматовской поездке). Критика отмечала успех и хорошие данные, красоту тембра и гибкость голоса, "обдуманность и достаточную рельефность исполнения". Вместе с тем указывали, что "создать характер Бориса артисту не удалось", упрекали в "декламации", однотонной и тусклой. Напевность звуковой волны рецензент называл "несчастным" свойством артиста. Не был найден тон "умного, сильного, жаждущего царской власти царедворца" {"Саратовский вестник", 9 ноября 1897 г.},-- утверждал рецензент.

   Качалов по-прежнему тщательно играл Барина с большими усами в "Горячем сердце", г-на Д. в "Горе от ума". Но ему уже поручили Горацио в "Гамлете". В этот сезон критикой было установлено, что "рубашечных" ролей ему не следует давать. По окончании сезона, 18 февраля, он уехал в Вильно. С виленскими актерами и любителями сыграл Митю в спектакле "Бедность не порок", старика Пришельцева в "Семье" В. Крылова и Вафлю (Телегина) в "Дяде Ване". Во всех ролях заслужил похвалы рецензентов ("прекрасно", "талантливо", "выразительно"). В Телегине "дал тип обиженного природой обедневшего помещика", но "пересолил" в гриме. Весенний сезон 1898 года оказался для Качалова немного более интересным: Шпекин, Горич, Муров, Арриго ("Семья преступника"), Досужев (во время гастролей П. В. Самойлова). По поводу качаловского Мурова рецензент писал: "Артист этот, если будет работать, может заметно выиграться; теперь ему мешают еще не совсем свободные манеры". Летний сезон труппа работала в Тамбове. Играли в убогой обстановке, в деревянном театрике, при керосиновых лампах. Качалов играл Годунова, Мурова, а главное -- Грозного в "Василисе Мелентьевой" и Скалозуба с Фамусовым -- Давыдовым (во время гастролей Давыдова).

   За неполных три месяца саратовского полусезона Качалов сыграл свыше 70 ролей. Наряду с Карноуховым в "Простушке и воспитанной", Раулем Медаром в "Контролере спальных вагонов" и десятком таких же пустых ролей он играл Бориса Годунова и президента фон Вальтера в "Коварстве и любви". За роль графа де Гиша в спектакле "Сирано де Бержерак" был отмечен в журнале "Театр и искусство". В рецензии наряду с лестным отзывом о сценических данных молодого актера указывалось, что для роли пожилого человека у него не хватает еще надлежащего тона, жеста и грима. В бенефис Агарева в "Горе-злосчастьи" Качалов был выделен "в крошечной роли начальника отделения". Какого-то саратовского рецензента он восхитил в роли Деларю ("Теща" Онэ): "Сделать живое лицо из этого ходячего благородства и страдания -- большая заслуга артиста".