18 июля. Стоит лето, полярное лето. Оно кратковременно, как узор на тучке, как пена волны. Нет, не лето, а зима здесь владычица. Не верится ни теплому ветру, ни совсем летним облакам. Речка вздулась, шумит, играет, прыгая по камням до самого моря — вот-вот его затопит! Но понаблюдай: настанет светлая прохладная ночь, туманы поползут, на горах выступит иней — спесь речки разом спадет. Полярные цветы раскрыли чашечки. — Припадаю к ним жадным взглядом и блестящим оком объектива: вот она жизнь вездесущая! Мертвящий холод большую часть года, и двух-трехнедельное лето. Быть скрытым одиннадцать месяцев из года и торопливо цвести несколько дней, чтобы успеть забросить на мерзлую почву живые семена под саженную толщу снега, которая может и не растаять! Это ли не символ надежды!

Над песчаным берегом моря, недавно обтаявшим — на длинных прекрасных крыльях взмывает кверху грациозная крачка — морская ласточка (Sterna macrura). Мечется по воздуху с жалким плачущим криком, усиливающимся по мере моего приближения. Без ее беспокойства не отыскать бы гнезда, но крачка, того не замечая, ведет к нему. Склонясь над гнездом, дивлюсь бесконечно: гнезда-то нет! Между кусками плавника, прямо на мокрой земле, перемешанной с гнилой древесиной, лежат два живых, теплых яйца. Где же предел живучести земной? Кто побеждает здесь — владычица зима или жадная жизнь?

У всех берегов большие промоины. По ним, кружась в течении впадающих туда ручьев, плавают льдинки. Тихие розовые ночи. На «Фоке» только спим и едим.

25 июля. В эти дни погода резко изменилась: дожди и холодный ветер. На дожди никто не сетует, — они отлично разъедают лед. Нужно сказать, что старый лед не уменьшается в своей толщине: наоборот. Многократные измерения в одном и том же месте ясно показывают, что лед не тает, а утолщается. Объяснение такого странного явления довольно просто. Я уже упоминал об озерках и лужах пресной воды, скопившихся на морском льду. Эта вода должна была рано или поздно просочиться через трещины и попасть в море. Но морская вода имеет более тяжелый удельный вес, быстрого смешивания потому не происходит. Пресная вода только понемногу насыщается солями, а до того она плавает поверх соленой. Пока происходит смешивание нижних слоев, верхние — успевают частью обратиться в лед, ибо обыкновенная температура морской воды здесь около 1,8° — ниже точки замерзания пресной воды.

Трудно надеяться, что лед, заковавший «Фоку», может растаять. Все-таки дожди несколько разъедают льдины с поверхности и — главным образом — в местах спайки старых пластин. Там лед сравнительно тонок и пропитан кристаллами солей. Дожди и талая вода быстро растворяют их. Лед, лишенный солей, становясь рыхлым и пористым, легко распадается.

Таким образом мало-помалу распаивается лед, набившийся в бухту «Фоки» осенью прошлого года. Теперь окошечки морской воды темнеют по всей бухте.

Дождливая погода, мы замечаем, нравится тюленям. Всякий раз во время туманов и дождя видишь по бухте много неподвижно лежащих на льду. Не находят ли жители мокрой сферы, что без дождя в воздухе слишком сухо? Сегодня их сотни. Мы испробовали много способов охоты на них. Тюлени чутки, редко подпустят ближе 250–300 шагов, убить же нужно наповал, иначе раненый в секунду соскользнет в свою лунку — отверстие во льду. Для подобной охоты нужно обладать терпением и верностью глаза, чтоб сначала часами подкрадываться под прикрытием торосов и по открытому месту, в то время когда тюлень, опуская голову, засыпает, и потом сделать точный выстрел в голову — иначе случается, что в агонии убитый скатывается в море. Отправляясь на охоту, некоторые из нас надевают белые халаты, другие предпочитают быть похожими на тюленя, особенно в то время, когда приходится ползти по открытому месту, и одеваются соответственным образом — в куртки и шапки, обтягивающие всю голову. Сегодня убито шесть тюленей.

27 июля. На мысе Столбовом много кайр. Иногда по ночам, лежа на краю его обрыва с сильным биноклем в руках, подолгу смотрю в расщелины, где спрятаны гнезда. Оттуда теперь доносятся веселые тонкие писки: птенцы вылупились. Гнезда неприступны: вверху отвесный каменный обрыв, внизу вода, огражденная со всех сторон высоким ледяным валом — остатком когда-то бывшего здесь громадного сугроба, любимого места наших зимних прогулок. Вчера я жестоко поплатился за попытку достать птенца для фотографии. Поскользнувшись в том месте, где ледяной вал примыкал к стене, я скатился вниз и попал в глубокую воду. Что-то около получаса плавал я, отыскивая выход из ледяной ловушки. Пришлось прикладом ружья выбивать ступени во льду.

Пока я плавал, кайры не обращали на меня внимания: может быть, они принимали меня за тюленя?.. Но переполошились не на шутку, увидев веселого человека без сапог, бешено носящегося по льду кругами в клубах пара и брызг!

28 июля. Если посмотреть с палубы, то по окошечкам морской воды замечаешь подвижные черные точки, иногда они показываются у самого судна. Это — тюлени выставляют головы, набрать воздуха. Вблизи — любопытное зрелище. Из воды выскакивают, как китайские болванчики, черные головки, похожие на человеческий череп, обтянутый кожей, — одна подле другой, часто до дюжины. Плясуны смотрят на человека с явным любопытством. Чтоб рассмотреть такую диковину — торчмя стоящего тюленя, они высовывают туловище наполовину, раскачиваясь блестящим телом. То один, то другой вырывается ластом на воздух и невольно погружается в воду, чтоб сейчас же высунуть еще более блестящую мордочку. Пляска длится, пока не подойдешь ближе. Вдруг наиболее пугливый с шумом ныряет, а за ним другие, — как по сигналу вспенивая добела зеленое море. Если поблизости есть другое отверстие, тюлени перекочевывают туда, и пляска продолжается. Если же продушины поблизости нет, спустя несколько минут в старом месте показывается головка первого смельчака.

Мы бы оставили милых зверьков в покое, если б они не были так жирны. В каждом тюлене десятки килограммов сала, иначе говоря — топлива для будущего пути на землю Франца-Иосифа. Теперь, позабыв жалость, стараемся убить побольше тюленей [75]. На старательно нюхающую мордочку смотрим не глазами исследователя, а — промышленника: велика или мала мишень для выстрела. Охотимся несколькими способами — один из них — с гарпуном [76] по «головкам». Один охотник стреляет, другой — наготове с гарпуном, чтоб сразу после выстрела, пробежав 20–30 шагов, успеть бросить оружие в тонущего тюленя. Попасть пулей за 30–40 шагов нетрудно. Но всадить гарпун удается из трех раз один. То стрелять пришлось издалека, то лед по пути непроходим, то лунка широка, а, главное, гарпунеры мы плохие, это большое искусство — метко попасть в небольшую точку. Иногда случается, тюлень тонет как ключ. Охотник, подбежав, видит кровавый столб, спущенный в морскую глубину. Как все трудно достижимое, эта охота имеет своих приверженцев. Я за эти три дня три раза приходил на «Фоку» мокрым с головы до ног.

29 июля. Вернулся Седов с Горбовых островов, где он производил съемку берегов. Неприятную новость привез он с собой. Капитан Захаров до сих пор не решился отправиться на юг, в то время как открытая вода всего в шести километрах. Итак, наша почта к первому пароходу не попала. Очевидно, нужно бросить мечту о шхуне с углем и собаками и подумать, как без топлива дойти до Земли Франца-Иосифа. Теперь одна надежда, что шхуну или груз с нее мы найдем на мысе Флоры на 3. Ф.-И., ибо об этом была последняя просьба Седова мри уходе из России.

2 августа. Павлов отправился на остров Заячий с дополнительным провиантом для капитана и с поручением характера «дипломатического»… поторопить.

В паре с Седовым ходили стрелять тюленей. Седов выкупался, провалившись, казалось, на самом безопасном месте. Несколько дней назад и со мной случилась эта «обыкновенная история». Когда я рассказал о приключении за улейном, Седов воскликнул: