XVI

   Возбуждали род досады

   В Ялте, где царит хандра,

   Блеск концертов, кавалькады,

   Пикники и вечера.

   Знаменитость из столицы,

   Туалетом поразив,

   В звании сезонной львицы

   Раздражала местных див.

   Страсть прелестнейшей из граций

   К шуму, помпе и цветам,

   Жажда славы и оваций

   Стали всем известны там.

   И остряк какой-то хмурый

   Волховскую очень зло

   Звал "Маркизой Помпа-дурой",

   И прозванью повезло.

   XVII

   Но пока в тени балкона

   Граф был томен, Серж блистал,

   Сафочка неугомонна,

   Анна тихо вышла в зал.

   -- Прелесть эта куафюра!

   Провела рукой она, --

   В зеркалах ее фигура

   Лампою освещена.

   Точно в раковинках были

   Две жемчужины в ушах...

   Вдруг пред нею в нежном пыле

   Стал Сварогов в зеркалах.

   Повернув головку, Анна

   Улыбнулась: - Что вы? -- Так!

   Я любуюсь! -- Мною? Странно! --

   -- Бы прелестны! -- О, чудак!

   XVIII

   -- Анна! Где ты? - Волховская

   Прервала их tete-a-tete,

   Петь идем! -- Скажу, вздыхая,

   Что помех несносней нет!

   И Цирцея, в миг досадный,

   Анну осмотрев нежней,

   -- Как сегодня мы нарядны! --

   Дружески кивнула ей.

   Между тем Серж на рояле

   Ставил ноты, суетясь.

   Музы воцарились в зале,

   Обратив ее в Парнас.

   -- Что вам спеть? - Цирцея встала.

   -- Из "Сомнамбулы"! -- Ах, нет!

   Лучше с Анной мы сначала

   Из "Лакмэ" споем дуэт!

   XIX

   Ноты низкие взяв смело

   И грудные fa и lа,

   За контральто Анна пела,

   Разумеется, шаля.

   Впрочем, это выходило

   У богинь, пленявших свет,

   Музыкально и премило.

   Был божествен их дуэт.

   Красота, аккорды, пенье

   И картины по стенам,

   И bibelots, и вдохновенье, --

   Это был искусства храм!

   В позе Серж у фортепьяно;

   Вид концертный Волховской

   И за клавишами Анна --

   Милой группы жанр живой!

   XX

   -- Ах, Елена Николавна!

   Спойте нам "Air des bijoux!"

   Граф просил, моля забавно:

   -- Я вам ноты положу!

   -- Сафочка, да где же ноты?

   -- Ах, на полке, на второй!

   -- Нет!.. Здесь Грига переплеты!

   Вечно так! все перерой!

   Ноты найдены, раскрыты...

   С фразировкой мастерской

   Спета сцена Маргариты...

   Рукоплещут Волховской.

   -- Браво! Bis! - и из столовой,

   Аплодируя, идут

   Гость какой-то с дамой новой,

   Доктор и гвардейский пшют.

   XXI

   -- Местный врач, рекомендую:

   Доктор, бициклист, певец! --

   Говор, хвалят Волховскую,

   И уселись наконец.

   Вновь дуэт, романсы Тости,

   И на цыпочках шли в зал

   Появившиеся гости:

   Инженер и генерал.

   Шпор бряцание и трели...

   -- Анна! Очередь твоя!

   -- Анна Павловна! Вы б спели!

   -- Спеть, но что? Не знаю я!

   -- Ну, хотя романс Миньоны!

   Дмитрий с нетерпеньем ждал.

   В край прекрасный, отдаленный,

   Голос Анны страстно звал.

   XXII

   В край, где лавры и лимоны,

   Мирт цветет, ясней звезда,

   В край, где родина Миньоны,

   С ней уйти туда, туда!

   Дышит ветер, плещет море,

   Алых роз там вьется сеть.

   Там забыть изгнанья горе,

   Там любить и умереть!..

   Ветер доносил с балкона

   Роз, глициний аромат...

   Не сама ль поет Миньона?

   Край тот дальний -- этот сад?

   И когда замолкла Анна,

   Светлых грез раскинув сеть,

   Дмитрий пробудился странно:

   -- Да, любить и умереть!

   XXIII

   В этот вечер Анна пела

   Чудно: так, как никогда,

   И понравиться хотела.

   Знаменитость и "звезда",

   Волховская перед нею

   Вдруг померкла... Хор похвал,

   Анну встретивши, Цирцею

   Возмутил и раздражал.

   Как соперницы, подруги

   Очутились vis-a-vis.

   Голос Анны здесь, на юге,

   Под влиянием любви,

   Стад еще нежней, прелестней,

   Распустился, как цветок,

   И победной, страстной песней

   Всех смутил и всех увлек.

   XXIV

   -- Анна Павловна, "Аиду"! -

   Генерал просил: - Ведь вы

   С нею схожи и по виду...

   Право, с ног до головы!

   Вы смуглы, совсем брюнетка...

   Я в "Аиде" видел вас, --

   Тип подобный встретишь редко:

   Поза, мимика, блеск глаз,

   Красный плащ, корона, цепи,

   Образ царственной рабы,

   Дочери пустынь и степи,

   Дикий гнев, к богам мольбы, --

   Это несравненно было!

   Ну, порадуйте же нас!

   -- О, merci! Вы очень милы! -

   Анна кланялась, смеясь.

   XXV

   Анна пела, и убита,

   Ниспровергнута была

   В прах Аидой Маргарита.

   Петь Цирцея начала

   Нервно, с видом скрытой злости,

   И сорвалась... пал кумир!

   Двух певиц узрели гости

   Неожиданный турнир.

   -- Не могу! Совсем устала! -

   Волховская на диван

   Села возле генерала:

   -- Вы довольны, ветеран?

   -- О, прелестно! Лукка! Патти!

   И какой здесь резонанс!

   -- Сафочка не пела, кстати!

   Спой цыганский нам романс!

   XXVI

   -- Что ты, Лена? Это пенье -

   После Верди и Гуно?

   -- Ах, педантка! -- Настроенье

   Не такое!.. -- Все равно! --

   Сафочка прелестно пела

   По-цыгански, пошиб, шик

   Имитируя умело,

   Жесты даже и язык.

   Сафочка, присев с гитарой,

   Обвела глазами всех, -

   И романс запела старый, --

   Так Домаше спеть не грех!

   -- "Лишь наклонишь ты головку

   И с улыбкою глядишь,

   Знаю я твою уловку,

   Только страсть во мне дразнишь!"

   XXVII

   Анна встала, и за нею

   Дмитрий тихо вышел в сад.

   Всю в глициниях, аллею

   Пробуждал там звон цикад.

   На скамейке, в тень платана.

   Где едва сквозит луна,

   О Дмитрием присела Анна,

   Вечером утомлена.

   -- Как вы пели! Эти звуки, --

   Жизнь, любовь... сама любовь! --

   Он тихонько сжал ей руки...

   -- Неужель не будет вновь, -

   Он шепнул ей, - то, что было

   За Гурзуфом, в эту ночь?..

   -- Поцелуй опять? Вот мило!

   Не хочу! Идите прочь!

   XXVIII

   -- Полноте, могло ль забыться

   Все, что вы сказали мне?

   -- Мало ли что говорится

   В пикниках и при луне!

   Вы сочли серьезной шутку?

   -- Значит, только в летний сон

   Верил я, на зло рассудку?