-- Налево, к подъезду! -- крикнул адвокат. -- Ну, милый мой, сюда тебе не совсем удобно за мной идти. Семейный дом. Ты уж подожди на извозчике.

   -- Вы скоро?

   -- А тебе-то что? Ведь ты все равно около меня до вечера.

   Адвокат скрылся в подъезде. Через пять минут в окне третьего этажа открылась форточка и показалась адвокатская голова.

   -- Эй, ты!.. Письмоводитель! Как тебя? Поднимись сюда, в номер 10, на минутку!

   "Клюет", -- подумал радостно Макаронов и, соскочив с извозчика, вбежал наверх.

   В переднюю высыпала встречать его целая компания: двое мужчин, три дамы и гимназист.

   Адвокат тоже вышел и сказал:

   -- Ты, братец, извини, что я тебя побеспокоил! Дамы, видишь ли, никогда не встречали живых шпиков. Просили показать. Вот он, медам! Хорош?

   А борода у него, что это, привязанная?

   -- Да, наклеенная. И парик тоже. Поправь, братец, парик! Он на тебя широковат.

   -- Что, страшно быть шпиком? -- спросила одна дама участливо.

   -- Нет ли места какого? -- спросил, делая простодушное лицо, Макаронов. -- Который месяц я без места.

   -- Насмотрелись, господа? -- спросил адвокат. -- Ну, можешь идти, братец! Спасибо! Подожди меня на извозчике. Постой, постой! Ты какие-то бумажки обронил. Забери их, забери!.. А теперь иди!

   Когда адвокат вышел на улицу, Макаронова не было.

   -- А где этот фрукт, что со мной ездит? -- спросил он извозчика.

   -- А тут за каким-то бородастым побег.

   -- Этого еще недоставало. Не ждать же мне его тут, на морозе.

   Из-за угла показалась растрепанная фигура Макаронова.

   -- Ты где же это шатаешься, братец? -- строго прикрикнул Маныкин. -- Раз тебе поручили за мной следить, ты не должен за другими бегать. Жди тебя тут! Поправь бороду! Другая сторона отклеилась. Эх, ты!.. На что ты годишься, если даже бороды наклеить не умеешь. Отдери ее лучше да спрячь, чтобы не потерялась. Вот так! Пригодится. Засунь ее дальше, из кармана торчит. Черт знает что! Извозчик, в ресторан "Слон"!

   Подъехали к ресторану.

   -- Ну, ты, сокровище, -- спросил адвокат, -- ты, вероятно, тоже проголодался? Пойдем, что ли?

   -- У меня денег маловато, -- сказал сконфуженный шпик.

   -- Ничего, пустое. Я угощу. После сочтемся. Ведь не последний же день мы вместе? А?

   "Пойду-ка я с ним! -- подумал Макаронов. -- Подпою его, да и выведаю, что мне нужно. Пьяный всегда проболтается".

   Было девять часов вечера. К дому, в котором помеща­лось охранное отделение, подъехали на извозчике двое: один мирно спал, свесив набок голову, другой заботливо поддерживал его за талию.

   Тот, который поддерживал дремавшего, соскочил с пролетки, подошел к дверям, позвонил и вызвал служителя.

   Вот, -- сказал он ворчливо. -- Привез вам сокровище. Получайте!.. Ваш.

   -- Будто наш.

   -- Ну то-то! Тащите его, мне нужно дальше ехать. И как это он успел так быстро и основательно нарезаться?.. Постойте, осторожней, осторожней! Вы ему голову расквасите. Берите под мышки. Постойте!.. У него из кармана что-то выпало. Записки какие-то литографированные. Гм... Возьмите. Ах, чуть не забыл!.. У меня его борода в кармане. Забирайте и бороду. Ну, прощайте! Когда проспится, скажите, что я завтра пораньше из дома выйду, чтоб не опоздал. Извозчик, трогай!

Робинзоны

   Когда корабль тонул, спаслись только двое:

   Павел Нарымский -- интеллигент.

   Пров Иванов Акациев -- бывший шпик.

   Раздевшись догола, оба спрыгнули с тонувшего корабля и быстро заработали руками по направлению к далекому берегу.

   Пров доплыл первым. Он вылез на скалистый берег, стал вскарабкиваться по мокрым камням, строго спросил его:

   -- Ваш паспорт!

   Голый Нарымский развел мокрыми руками:

   -- Нету паспорта. Потонул.

   Акациев нахмурился.

   -- В таком случае я буду принужден...

   Нарымский ехидно улыбнулся.

   -- Ага... Некуда!..

   Пров зачесал затылок, застонал от тоски и бессилия и потом, молча, голый и грустный, побрел в глубь острова.

   Понемногу Нарымский стал устраиваться. Собрал на берегу выброшенные бурей обломки и некоторые вещи с корабля, и стал устраивать из обломков дом.

   Пров сумрачно следил за ним, прячась за соседним утесом и потирая голые худые руки.

   Увидев, что Нарымский уже возводит деревянные стены, Акациев, крадучись, приблизился к нему и громко закричал:

   -- Ага! Попался! Вы это что делаете?

   Нарымский улыбнулся.

   -- Предвариловку строю.

   -- Нет, нет... Это вы дом строите! Хорошо-с!.. А вы строительный устав знаете?

   Ничего я не знаю.

   -- А разрешение строительной комиссии у вас имеется?

   -- Отстанете вы от меня?..

   -- Нет-с, не отстану. Я вам запрещаю возводить эту постройку без разрешения.

   Нарымский, уже не обращая на Прова внимания, усмехнулся и стал прилаживать дверь.

   Акациев тяжко вздохнул, постоял и потом тихо поплелся в глубь острова.

   Выстроив дом, Нарымский стал устраиваться в нем как можно удобнее. На берегу он нашел ящик с книгами, ружье и бочонок солонины.

   Однажды, когда Нарымскому надоела вечная солонина, он взял ружье и углубился в девственный лес с целью настрелять дичи.

   Все время сзади себя он чувствовал молчаливую, бесшумно перебегавшую от дерева к дереву фигуру, прячущуюся за толстыми стволами, но не обращал на это никакого внимания. Увидев пробегавшую козу, приложился и выстрелил.

   Из-за дерева выскочил Пров, схватил Нарымского за руку и закричал:

   -- Ага! Попался... Вы имеете разрешение на право ношения оружия?

   Обдирая убитую им козу, Нарымский досадливо пожал плечами.

   -- Чего вы пристаете? Занимались бы лучше своими делами.

   -- Да я и занимаюсь своими делами, -- обиженно возразил Акациев. -- Потрудитесь сдать мне оружие под расписку на хранение, впредь до разбора дела.

   -- Так я вам отдал! Ружье-то я нашел, а не вы!

   -- За находку вы имеете право лишь на одну треть... -- начал было Пров, но, почувствовав всю нелепость этих слов, оборвал и сердито закончил:

   -- Вы еще не имеете право охотиться!

   -- Почему это?

   -- Еще Петрова дня не было! Закону не знаете, что ли?

   -- А у вас календарь есть? -- ехидно спросил Нарымский.

   Пров подумал, переступив с ноги на ногу, и сурово сказал:

   -- В таком случае я арестую вас за нарушение выстрелами тишины и спокойствия.

   -- Арестуйте! Вам придется дать мне помещение, кормить, ухаживать за мной и водить на прогулки!

   Акациев заморгал глазами, передернул плечами и скрылся между деревьями.

   Возвращался Нарымский другой дорогой.

   Переходя по сваленному бурей стволу дерева маленькую речку, он увидел на другом берегу столбик с какой-то надписью.

   Приблизившись, прочел:

   -- Езда по мосту шагом.

   Пожав плечами, наклонился, чтобы утолить чистой, прозрачной водой жажду, и на прибрежном камне прочел надпись:

   -- Не пейте сырой воды! За нарушение сего постановления виновные подвергаются...

   Заснув после сытного ужина на своей теплой постели из сухих листьев, Нарымский среди ночи услышал вдруг какой-то стук и, отворив дверь, увидел перед собой мрачного и решительного Прова Акациева.

   -- Что вам угодно?

   -- Потрудитесь впустить меня для производства обыска. На основании агентурных сведений...

   -- А предписание вы имеете? -- лукаво спросил Нарымский.

   Акациев тяжело застонал, схватился за голову и с криком тоски и печали бросился вон из комнаты.

   Часа через два, перед рассветом, стучался в окно и кричал:

   -- Имейте в виду, что я видел у вас книги. Если они предосудительного содержания и вы не заявили о хранении их начальству -- виновные подвергаются...