Разумеется, прав. У меня хватало ума не рисковать. Встречалась только с теми мужчинами, которые соглашались на скорее дружеские, нежели любовные отношения, и после расставания никаких зарубок на сердце не оставалось. Для пущей уверенности я всегда уходила первой.

— Я не желаю съезжать со своей колеи, впадать в ступор и на работе сосредоточенно смотреть на телефон: позвонит, не позвонит. Не желаю фокусироваться всю жизнь на одной персоне и пристегивать к нему свое счастливое будущее.

— Бедняжка Фриз, ты никогда не пыталась отбросить осторожность и позволить себе потерять голову? Хоть раз?

Я моментально вспомнила о Чарльзе. Мой единственный прокол. Но дважды я так не ошибусь.

— На свете есть кое-что хуже, чем отсутствие опыта любви.

— Пожалуй, с тем и жизнь загубить недолго. — Беспокойные голубые глаза Джорджа изучали мое лицо. — Ты всегда такая подтянутая, но когда я посмотрел на твои губы, сразу понял, всю страсть ты таишь в себе.

— О, я тебя умоляю!

— Да, это заводит. Знаешь, как в тех фантазиях, строгая училка вдруг сдергивает свои очки, встряхивает гривой и превращается в секс-бомбу.

— Не намерена ни сдергивать, ни встряхивать. — Я чопорно пригубила бокал. — Да и о чем с тобой говорить. Я же вижу, ты живешь сам по себе. Как тебе до сих пор удалось не влезть в страстный брак, если эта идея тебя соблазняет?

— Я пробовал.

— Ты разведен?

— Нет, до свадьбы дело так и не дошло. Аннабель расторгла помолвку, когда меня со скандалом уволили.

— Тебя уволили? Что же ты натворил?

— Ничего особенного, но Аннабель приняла правильное решение. Честно говоря, до сих пор поражаюсь, что она вообще согласилась выйти за меня. Я был еще тот бедокур.

Я чуть развернулась на скамье, чтобы взглянуть ему в лицо. Я была удивлена. Джордж Чаллонер произвел на меня приятное впечатление, но я и не подозревала о его бедовом прошлом.

— Ты изменился.

— Надеюсь. Не испытываю гордости за того, кем был. Я тоже из богатой семьи. — Он чуть запнулся. — Семья строила планы. Мне надлежало вести банковское дело, фамильный бизнес, хотя должного образования у меня не было, я интересовался исключительно лошадьми.

Банкир? Я выпрямилась.

— Ты не из клана Чаллонеров?

— Он самый. — Джордж криво усмехнулся. — Вернее, был.

Даже я слышала о банке Чаллонеров, финансистов во многих поколениях, пресловутых консерваторов и столпов британского истеблишмента, одном из самых престижных инвестиционных банков Лондона. Фиглярство и скандальное паблисити Кевина Тейлора не для них. Они вращаются совсем в иных сферах, нежели мой отец. Не кичатся состоятельностью, но никому и в голову не придет сомневаться в их влиятельности.

Ясное дело, Уэллерби не исключение. Неудивительно, что своей врожденной самоуверенностью он сразу напомнил мне Чарльза. Горькое воспоминание.

— Мои родители очень щепетильны в отношении репутации. Тоже не доверяют страстям. Их брак, как я понимаю, деловой союз, а Гарри и я — инвестиции во фьючерсные контракты. Нас сплавили в пансион как можно раньше, предполагалось, что оттуда мы отправимся прямиком в Оксфорд, затем для нас найдется теплое местечко в банке, с тем чтобы мы быстро продвинулись в совет директоров и подхватили славное знамя семьи.

Я впервые услышала горечь в голосе Джорджа.

— И ты не подчинился?

— Нет. Гарри решительно взялся за учебу, а я всегда был паршивой овцой. Шило в заднице. Огорчал родителей. В итоге меня исключили, и вопрос об Оксфорде был снят с повестки.

Я пыталась представить Джорджа трудным подростком, удавалось плохо. Он так легко сходится с людьми, очарователен до зависти, я просто не представляла его угрюмым мятежным отщепенцем.

— На семейном совете было решено ненадолго отправить меня за границу. Я работал на ранчо в Монтане, незабываемый год, один из лучших в моей жизни. Когда они решили, что я усвоил урок, отозвали домой. — Джордж горько скривился и поставил бокал на стол. — Если бы усвоил, отказался бы, но я выбрал путь полегче. Деньги, тачка, так называемая «работа» в банке. Мог бы просто сказать «нет» и жить своей жизнью, но я не сделал этого.

— Но ты был молод. Молодости свойственно ошибаться.

— Нет, я тогда был великовозрастным лоботрясом. — Джордж явно нацелился разделать себя в пух и прах. — Прекрасно понимал, что делаю. Надо было зубами держаться за то, к чему душа лежала, а я смалодушничал. Начал бегать по вечеринкам, кутить. Как заводная марионетка. Вразнос. Но Чаллонеру все сходило с рук.

— Ты не мог быть таким негодяем, ты же был помолвлен.

— А, Аннабель… Я правда думал, что она спасет меня.

— Какой она была?

— Наивной провинциалкой, полагаю. Ее семья увлекалась охотой, рыбалкой, киносъемкой, а она обожала лошадей и собак. Работала специалистом по связям с общественностью, но в основном просто тусила в обществе и подыскивала себе мужа. Я думал, ей хочется того же, что и мне, — вырваться из заколдованного круга. Не знаю почему, но мне она сразу понравилась.

— Никто не заставлял ее крутиться в Лондоне, правда? — едко сказала я. — Если ей хотелось вырваться, могла бы устроиться на работу в деревне и приобрести себе лошадь, а не ждать, пока муж преподнесет ей такой подарок!

— Такие, как Аннабель, мыслят иначе, чем ты, Фриз. Я тогда тоже мыслил иначе. Представлял себе сельскую жизнь в розовых тонах. Бывало, мы с Гарри гостили у бабушки на каникулах. Она до сих пор живет в чудесной старинной усадьбе. У нее полно кошек и собак, была и конюшня. Там я был по-настоящему счастлив. Мне всегда хотелось туда вернуться, даже сейчас. Но у меня не было твоей силы воли. В голову не приходило зарабатывать себе на жизнь мытьем посуды. Никчемный лентяй, семья оказалась права, изгнав меня.

— Догадываюсь: Аннабель решила, что муж из тебя никакой, раз уж Чаллонеры лишили тебя наследства?

— Примерно так.

Я взяла стопку картонных тарелочек и выложила их в линию.

— Ага, наверное, она хорошо готовила?

— Да, неплохо.

— И миловидная, полагаю?

— Просто картинка. Умела позабавить, сексапильная чертовка.

— Умоляю, не грузи меня этими избитыми клише. — Я притворно зевнула.

— Скучно со мной, правда?

— Ужасно. В следующий раз влюбись в кого-нибудь поинтереснее.

И тут я оплошала: посмотрела ему в глаза. Вроде шутливо, но внезапно почувствовала себя птицей в ловушке: окрылила синева глаз, их веселость и что-то еще, отчего стало трудно дышать, в висках застучало.

— Можно и так.

Последовало неловкое молчание.

Шутник выдерживал паузу. «Он пошутил», — уговаривала я себя с ощущением, словно промахнулась в темноте мимо ступеньки. Сердце неловко ворочалось в груди, мешая влить в легкие воздух.

— Тебе не составит труда отыскать девушку, которая любит готовить и скакать на лошадях. — Я отвела взгляд. — Уэллерби наверняка кишит подобными особами.

— Да, но мне требуется именно моя, и отыскать ее не так легко.

Наш разговор прервал телефонный звонок, весьма экстравагантная, на мой вкус, мелодия. Он выудил из кармана мобильник и посмотрел на высветившийся номер.

— Нет, ничего. Перезвоню позже.

Я немедленно заинтересовалась: кто же мог ему звонить? Некто миловидный и свежий, в брючках для верховой езды, с фартучком вокруг талии…

— Так на чем мы остановились? — очнулся он.

— На том, как тебя напрягают поиски богини домашнего очага.

— Ах да. Вероятно, следует применить твой метод. И найти подругу, которая благоразумно носит исподнее из белого хлопка и понятия не имеет, что означает приятно провести время.

«В первый же выходной пойду куплю себе что-нибудь алое и с кружевами», — решила я. И вовсе не потому, что дорожу мнением Джорджа. Он никогда этого не увидит. Я засуетилась, потянулась к сумке, чтобы скрыть порозовевшие щеки.

— А я вот настолько жажду приятно провести время, что не откажусь повторить.

— Постой. А план у тебя уже есть? — насмешник делано нахмурился. — Нельзя так сразу, без подготовки. Какую стратегию изберешь, чтобы добраться до стойки?