Не отрывая глаз от сына, Карл Розе медленно проговорил:

— Простите, у вас свободно? — и, не дожидаясь ответа, тяжело опустился на стул, принялся вытирать платком вспотевшее лицо. — Ну и парит. Наверное, опять будет гроза.

— Да, но на сегодня грозы не предсказывали, — казалось, совсем спокойно ответил Петер.

Он с детства помнил лицо отца, но сегодня оно светилось каким-то особенным светом. Он радовался и гордился отцовской выдержкой, хотя и видел, как это ему тяжело дается. Вдруг в памяти всплыли слова, однажды сказанные чекистом Тараненко в Харькове: «Карл Розе настоящий коммунист. Он добровольно изъявил желание возвратиться в Германию, чтобы бороться с фашизмом, залившим кровью его родину».

На этом, первом свидании им не пришлось поговорить наедине, порадоваться встрече, обсудить, что и как делать дальше. Не позволяла обстановка. Но они условились о времени и месте последующих основной и запасной встреч.

Первым оставил кафе отец, а вскоре и сын.

Спустя несколько дней обер-лейтенант ехал по делу в Кепеник через Мальсдорф. На Коллесштрассе у него вдруг «забарахлил» мотор. Оставив машину на улице, он направился в ближайшую автомастерскую Карла Розе. Вскоре «опель» доставили туда на буксире. Несколько часов длился «ремонт» двигателя, а советские разведчики это время провели в близких их сердцам воспоминаниях и обсуждении дальнейшей работы.

Редко бывал «Сокол» в автомастерской Розе. Не позволяли суровые правила конспирации. Но отца он видел чаще, так как знал, когда тот будет забирать из тайников его материалы, и наблюдал за ним на расстоянии… И вот уже нет отца, надежного друга, советчика, радиста. Оборвалась связь с Родиной. Только теперь он осознал, какую допустил оплошность, не позаботившись о запасной возможности связи с Центром, на что тот обращал его внимание.

Из служебных источников обер-лейтенант Шлезингер был хорошо информирован о положении на фронтах. Наступление советских войск продолжалось. Части вермахта оказывали бешеное сопротивление, однако инициатива была в руках Советской Армии. Все это радовало и прибавляло сил. Теперь же он на мгновение растерялся. Что делать? Как сообщить в Центр о смерти отца, о событиях в Словакии? Пользоваться ли дальше тайниками? Но кто и когда сможет их посещать? А связь нужна срочно, сейчас, время не терпит.

Подувший ветерок поднял с руин хлопья пепла и понес на искалеченные осколками яблони. Разведчик повел плечами, встряхнул головой, будто прогоняя тревожный сон. «Отчаяние — плохой советчик. Надо взять себя в руки, успокоиться, искать выход», — подумал он и, посмотрев на часы, пошел к автомобилю.

Черный «опель» возвращался в Берлин. Недалеко от того места, где обер-лейтенанта останавливал патруль, показалась группа военнопленных, человек двадцать. После обезвреживания неразорвавшихся бомб их снова гнали в лагерь — от одной смерти к другой. Голодные, изможденные непосильным и опасным трудом, они еле передвигали ноги. «Обреченные, — горько отметил разведчик. — Едва ли кому из них удастся вернуться к родному дому…»

Эта картина вызвала у обер-лейтенанта неожиданное воспоминание. Он даже сбавил скорость… Пересыльный концлагерь в Карлхорсте под Берлином; несколько раз вместе с Пайчером он ездил туда по служебным делам. Среди таких же военнопленных он заметил человека в вылинявшем матросском бушлате. От других он ничем не отличался. Но лицо… Лицо матроса показалось знакомым… «Где, когда я его видел? — напряженно размышлял Шлезингер. — Не иначе как встречались до войны… — И вдруг промелькнула тревожная мысль: — А что, если он узнает меня?..»

Чтобы избежать провала, посещение концлагеря пришлось прекратить.

Теперь, после трагической смерти Карла Розе, у разведчика возникла идея: попытаться использовать для связи с Центром именно того матроса. Естественно, чтобы отважиться на такой шаг, его надо тщательно проверить. Если окажется надежным человеком, подготовить и, прикрываясь выполнением задания «Зондерштаба-Р», переправить через линию фронта. Вариант реальный, хотя и небезопасный. Правда, дело облегчается тем, что этот замысел совпадает с поручением шефа, который требует послать в распоряжение харьковского резидента хорошо подготовленного агента из числа военнопленных.

«Опель» следовал рядом с колонной. Он то останавливался, пропуская ее, то снова догонял. Конвоиры настороженно озирались. Наконец пленные скрылись за воротами лагеря, временно расположенного на бывшем карлхорстском ипподроме. Машина резко набрала скорость и затерялась в лабиринте безлюдных улиц.