- О, Боже, Эмеральд, о чем ты вообще говоришь?

- Есть люди, которые хотят причинить нам вред. Причинить вред мне. Ты в опасности, они ищут меня, но могут прийти за тобой. Понимаешь? Все очень сложно.

- Тебе кто-то угрожает? – Моя мама вдруг становится выше и серьезнее. Я и не думала, что она может быть такой. – Родди, что происходит. Никто не имеет права причинять тебе вред, слышишь? Надо пойти в полицию. Это они избили тебя?

- Нет, нет, мама остановись. Не выдумывай лишнего. Я ведь сказала, что дело в отце. Эти люди преследуют нашу семью давным-давно. Именно они убили Колдера. Понимаешь?

- Его убили?

- Да.

- О, Боже мой. – Мама прикладывает пальцы к губам и смотрит на меня, не отрываясь. Что-то в ее взгляде кажется мне знакомым. И это не удивление. Внезапно до меня доходит, что Патриция Рофали в курсе многих событий, о которых я даже не подозреваю. – Родди…

- Мам, только не говори мне, что ты знала.

- О чем, милая? О том, что твой отец – самый странный человек из всех, кого я только встречала? О том, что за его плечами история, о которой даже говорить нет желания? Да, у него было прошлое, шествующее за нами по пятам, однако единственное, что я знала – это то, что он никогда бы не ушел просто так. Он бы не бросил нас, Эмеральд, ведь любил тебя до безумия. Когда он уходил, в его глазах не было ни капли решительности. Обернись он на пороге и остался бы с нами, я знаю. Но над ним нависло нечто такое, что не дало ему возможности выбирать. – Мама пожимает плечами и проходится пальцами по щекам. Мне вдруг кажется, что она плачет, но нет. Освещение. – Тот пожар убил его родного брата. Мы чудом выжили, ты и я. Меня подлатали в больнице, а ты ничуть не пострадала. Никто так и не понял, как ты оказалась на улице, но разве мы задавали вопросы? Это сейчас я думаю о том, что именно Колдер вынес тебя из дома, пусть и не знаю, когда он успел сделать это.

- То есть ты понимала, что отец замешан в чем-то? – удивляюсь я.

- Догадывалась. Он часто говорил о своем отце и каком-то предназначении. Конечно, я его не слушала. И даже сейчас не представляю, о чем шла речь.

- Лучше и не знать.

- Эмеральд, - мама берет меня за руки. Я так давно не чувствовала ее прикосновений, что растерянно замираю, - тебя не должно касаться его прошлое.

- О, мам, поверь, - усмехаюсь, - я тоже не очень-то этому обрадовалась.

- Тогда давай уедем вместе, Родди.

- Что? Ты готова все бросить ради меня?

- Конечно! Мы соберем вещи и поедем куда-угодно. А как же иначе? Боже, я не хотела быть плохой матерью, милая. Ты всегда была на первом месте, слышишь?

- Ладно, какая разница.

- Нет, Родди, я хочу, чтобы ты знала. Я…

- Мам, - встряхиваю головой и усмехаюсь. Неужели она пытается извиниться? Зачем? Я не вижу в этом никакого смысла. Все равно ничего не изменится, прошлое не вернется, и мы не проживем годы еще раз. А слова – кому они нужны? – Хватит, это просто глупо.

- Ты злишься.

- Нет, боже, мам, на самом деле, мне все равно. Правда. Я не горю желанием слушать эти истории об отце. Если он ушел не просто так – и прекрасно. Но сейчас речь не об этом.

- Эмеральд…

- Ты должна уехать. Поезд отходит в половину шестого. Здесь номера телефонов, - я протягиваю Патриции лист и шмыгаю носом. – Узнаешь насчет квартиры, а пока останетесь в отеле. Денег хватит, Колдер хорошо зарабатывал.

- Я не оставлю тебя.

- Оставишь.

- Родди, прекрати так со мной разговаривать. Я твоя мать, и я…

- …уедешь, - настаиваю я и недовольно морщусь. Почему-то мне становится паршиво. Отворачиваюсь от матери и смотрю в окно. Сколько раз я стояла на этой кухне, на этом же месте и думала о том, что я никому не нужна. Когда у людей есть возможность стать ближе, они ею не пользуются. А когда возможности нет – в них вдруг просыпаются чувства. Разве это не полная чушь? Мы просыпаемся тогда, когда уже поздно, и начинаем оправдываться. Но почему было бы сразу не бодрствовать? Кто вам мешал смотреть, а не закрывать глаза? А теперь внезапно посыпались красивые слова, и, конечно, вдруг оказывается, что и ближе-то никого нет. Но вот в чем дело – время-то уже прошло. Я хотела, чтобы мама была рядом. Но не сейчас. Теперь я научилась жить без нее, и пусть это паршиво и сложно – это правда.

- Почему ты ведешь себя так, Эмеральд? – спрашивает она, но я не оборачиваюсь. – Я же здесь, прошу, не молчи.

- Мне нечего сказать, мам.

- Ты хочешь, чтобы я уехала?

- Да. Так будет лучше. – Патриция поджимает от обиды губы. Я все же смотрю на нее через плечо и криво улыбаюсь. – Будем созваниваться, как все нормальные люди.

- Ты не позвонишь мне, Родди, - дрожащим голосом шепчет мама, - а даже если буду звонить я – не возьмешь трубку.

Мы глядим друг на друга. В чем-то она права, я бы не взяла трубку, если бы не видела, как быстро свет тухнет у людей в глазах. Эти несколько дней изменили меня. Немного. Но я определенно ощущаю нечто новое. Оно заставляет меня думать, прежде чем действовать, прежде чем говорить. Я раньше и не подозревала, что могу быть такой.

Что мне будет не все равно.

- Я возьму трубку, мам, если ты позвонишь. Каким бы монстром ты меня не видела, я еще умею чувствовать, поэтому и прошу тебя уехать.

- Скажи хотя бы, кто тебя преследует? Я хочу помочь, Эмеральд.

- Ты поможешь, если прямо сейчас пойдешь собирать вещи. – Смотрю на Саймона, но он почему-то отводит взгляд в сторону. – Времени мало. Найди Кеннета и спускайтесь вниз.

- Как же я все брошу? Работу, дом…

- Начнешь все заново, мам. Многие отдали бы все за такую возможность.

Почему-то я думаю о том, что сама бы не отказалась убежать. Вот бы мне кто-то взял и купил билет, вот бы и я унеслась подальше от этой бессмыслицы. Адреналин и риск – это одно, но здесь все запутано. На кону жизни, и я за них ответственна. Это не по мне. Не вижу я себя в роли серьезного человека, вершителя судеб. Мне бы набираться мелких проблем и заниматься тем, что решать их. Вот и вся моя жизнь – без смысла, но со вкусом.

- Хорошо, - Патриция кивает и заправляет за уши волосы, - я сейчас вернусь, Родди.

- Поторопитесь, мам. Второго шанса не будет.

Когда она уходит, Саймон, наконец, отмирает и сдвигается с места. Подходит ко мне и вдруг обнимает за плечи, словно пытается согреться. Я грузно выдыхаю.

- Что ты делаешь, ковбой?

- Не знаю, Родди, - отвечает он. – Просто мне вдруг показалось, что тебе кто-то нужен.

Я бы поспорила, но не спорю. Разве не странно, что все мы в ком-то нуждаемся? Люди такие слабые. Но я бы хотела стать сильной, и стану, правда, чуть позже.

- Этот дом совсем не изменился, - говорит Блумфилд и отстраняется. Он подходит к окну, кривит губы и отодвигает занавеску. – Такое чувство, будто и не проходило столько лет, а мы ведь не приходили сюда года три, верно?

- Я уже не помню.

- Ты ненавидела этот коттедж.

- Я все здесь ненавидела, - хмыкаю и придвигаюсь к парню. – Это не мой дом. Знаешь, это какая-то глупая замена. Копия копии. Колдер не был близким, но…, как бы объяснить, он ушел, и все полетело к черту. Обычно такое происходит, когда исчезает родной человек.

- Он и был родным человеком, бестия.

- Разве? Если так, почему я его совсем не помню?

- Потому что тебе было четыре, Эмеральд, - ворчит Саймон. – Ты была маленькой.

- И что?

- И то, что никто не помнит себя в этом возрасте. Не только ты. Прости, но здесь тебе не получится выделиться. Увы.

- Издеваешься, - смеюсь я. Становлюсь рядом с парнем и смотрю в окно. – Если бы я могла выбирать, то не за что бы не захотела оказаться в этой передряге.

- Да, ну. Бестия, ты же обожаешь приключения! Кого обманываешь?

- Я не обманываю. Это не мой стиль. Я бы…, я…

Язык заплетается, едва мои глаза натыкаются на светло-белую макушку незнакомки. Я и заорать не успеваю, а она уже взмахивает рукой, и по всей улице раздается череда грома и выстрелов; череда моих воплей.