Они несколько минут поговорили о разных домашних проблемах, затем сэр Роджер подошел к Касси.

— Ну, а как ты себя чувствуешь, наша непоседливая русалка? — спросил он мягко, хотя и без той нежности в голосе, с которой обращался к Сюзанне. — Уже выбрала себе платье для завтрашнего дня? Я, честно говоря, начинаю раскаиваться, что в таком ответственном деле, как пошив взрослых нарядов, доверился твоему вкусу и нашей соседке миссис Уилсон. Нужно было настоять, чтобы твоим гардеробом занималась Сюзанна.

— Что ты, папа! — замахала руками Касси. — Это было бы ужасно! У миссис Уилсон отличный вкус, ты же сам не раз отмечал это, — проговорила она поспешно, чтобы отец не успел рассердиться за неуважительные слова в адрес сестры.

— Но все равно она не настоящая леди, — вставила Сюзанна, надменно вздернув подбородок, как всегда в таких случаях.

— В американских колониях такая женщина может считаться леди, — примирительно заметил сэр Роджер. — Но давайте еще раз вспомним, как следует вести себя в предстоящие дни.

И он начал в десятый раз напоминать дочерям о том, что можно будет делать и чего нельзя, о чем следует разговаривать с гостями и какие темы лучше не затрагивать, и прочее в этом роде. Сюзанна внимала отцу, глядя ему в рот и время от времени согласно кивая. Касси же не слушала вовсе и думала о своем.

Этим вечером, ложась спать, она приняла немного успокоительных порошков, так как боялась, что проворочается в кровати до утра из-за сильного волнения. Да и было, отчего разволноваться! Завтра ей первый раз в жизни предстояло выйти к гостям в наряде взрослой леди. В настоящем длинном платье с плотно облегающим корсажем и широкой юбкой с фижмами на китовом усе. И в шкафу висело еще несколько подобных нарядов, сшитых специально для нее, Кассандры. Теперь она всегда будет носить длинные платья, хотя ей еще только должно исполниться пятнадцать лет. Она теперь взрослая девушка. Невеста.

Касси стала думать о сыне виконта Шелтона. Интересно, красив ли он? Отец уверяет, что да, ведь он видел его год назад, когда ездил по делам в Филадельфию. Юноше недавно исполнилось девятнадцать лет. Ему можно было бы и немного подождать с женитьбой. Ведь не принц же он какой-нибудь, которому необходимо продолжить династию. Хотя, пожалуй, английские аристократы, такие как ее отец и Джон Шелтон, считают себя в колониях настоящими королями. Слишком много возомнили о себе и не замечают, сколько справедливого гнева скопилось против них у тех, кто пришел на эту землю раньше и кто по праву считает себя настоящими американцами, потому что действительно любит эту благодатную страну.

Интересно, понравится ли Сьюзен Гарри Шелтону? И может ли случиться, что он выберет ее, Касси? Хорошо, если бы это оказалось так. Вот бы она утерла нос старшей сестре, рассчиталась бы за ее бесчисленные придирки и колкие высказывания в свой адрес. И отцу тогда пришлось бы считаться с ней. Ведь она будет под защитой виконта Шелтона, а дружбой и мнением этого человека сэр Роджер почему-то очень дорожил.

Засыпая, Касси представляла себе встречу с молодым Шелтоном во всевозможных вариантах, а проснулась, только когда ее горничная, квартеронка Роза, молодая приятная девушка, как следует потрясла хозяйку за плечи.

Наутро гонец, посланный навстречу гостям, вернулся и сообщил, что Шелтоны ночевали в имении знакомого плантатора и будут в Гамильтон-холле к обеду. К полудню вся кавалькада из четырех карет и нескольких всадников достигла границы владений барона. Кроме лорда Шелтона с сыном в Гамильтон-холле собирались остановиться еще трое приятелей сэра Джона со своими женами, имевших плантации в Виргинии. Сэр Роджер радушно предложил этим господам пожить некоторое время в его доме, так как собственных особняков на их плантациях не было.

Весь день он хлопотал насчет хорошего обеда и убранства комнат для приезжающих и поэтому только сейчас смог бросить оценивающие взгляды на дочерей. Неожиданно изменившийся облик Касси заставил его удивленно приподнять брови и даже слегка присвистнуть.

Такой младшую дочь ему еще никогда не приходилось видеть. Он даже не предполагал, что она может так хорошо выглядеть. Один внимательный взгляд на нее заставил отца изменить свое мнение о младшей дочери как о невзрачной простушке. Касси выглядела настоящей леди. В этот день она надела белое шелковое платье, сшитое по последней лондонской моде, с широкими кружевными блондами и большим, искусно сделанным бантом из яблочно-зеленого атласа в центре корсажа. Такого же цвета атласная лента обвивала пышный валик высокой прически со спускавшимися на грудь двумя большими локонами. Челка, за которую отец не раз ругал Касси, была уложена вверх, что придавало прическе еще больший объем, а всему облику девушки — какую-то задорную пикантность. Маленькие жемчужинки в сережках подчеркивали молодость и чистоту, так же как и совершенное отсутствие других украшений, которых у Кассандры, барон это точно знал, было достаточно в ее шкатулке.

Сюзанна тоже надела белое шелковое платье похожего фасона, только ленты на нем и в прическе были голубого цвета, в тон ее глазам, и украшений было гораздо больше, чем у сестры. Но за нее сэр Роджер не беспокоился, она всегда держалась на высоте, а вот Касси… Это же надо! Она сумела так одеться, что даже ее чересчур смуглая кожа казалась не недостатком, а достоинством, и обычные каштановые волосы выглядели просто восхитительно. Всем своим видом она словно доказывала, что женщине вовсе не обязательно быть блондинкой или брюнеткой, чтобы считаться привлекательной.

— Поздравляю тебя, Касси, — шепнул ей барон, чтобы не услышала Сюзанна, — ты сегодня превзошла все мои ожидания. Только веди себя, как подобает настоящей леди, чтобы не испортить впечатления!

— Я постараюсь ничем не рассердить тебя, папа, — просто ответила Кассандра. Все ее внимание уже переключилось на широкую подъездную аллею, куда начинали въезжать громоздкие дорожные кареты.

Хозяин Гамильтон-холла с дочерьми и многочисленными слугами вышел встречать долгожданных гостей. Мужчины, покинув экипажи, бурно поприветствовали сэра Роджера и помогли спуститься на землю своим чопорным женам. Джон Шелтон и хозяин имения пылко обнялись. Затем сэр Роджер представил дочерей женам своих давних приятелей. После обычного обмена любезностями, положенными в таких случаях, наступил самый ответственный момент встречи.

Двое молодых людей стояли возле одной из карет, до сих пор не принимая участия в общей суете. Один из них, высокий кареглазый брюнет, молча наблюдал за происходящим с несколько насмешливым выражением на красивом смуглом лице. Другой был молодым юношей с широко распахнутыми темно-голубыми глазами и светлыми, теплого каштанового оттенка волосами, зачесанными назад по моде того времени, когда в большинстве случаев мужчины носили напудренные парики.

Не составляло труда догадаться, кто из двоих молодых людей был наследником виконта Шелтона. Конечно же, им был голубоглазый юноша, выглядевший моложе своего приятеля. Сэр Джон подошел к нему, взял его за руку и подвел к хозяину имения и девушкам.

— Мой дорогой друг, милые дамы, — он церемонно поклонился, — позвольте мне представить вам моего единственного сына и наследника Гарри Шелтона!

Девушки грациозно присели в реверансе. Гарри Шелтон по очереди подошел к каждой из них и поцеловал руку. Взгляд его небесных глаз чуть дольше задержался на Кассандре. В ответ она улыбнулась ему открытой дружеской улыбкой и на мгновение весело прищурила глаза.

— Надеюсь, пребывание в нашей глуши не покажется вам утомительным, сэр Гарри. Я и мои дочери постараемся все сделать для того, чтобы от посещения нашего дома у вас осталось самое лучшее впечатление, — любезно проговорил Роджер Гамильтон, дружески похлопывая молодого человека по плечу.

— Нисколько не сомневаюсь в этом, сэр! — пылко отозвался молодой Шелтон, бросая многозначительный и несколько смущенный взгляд в сторону сестер.

— Разрешите, барон, представить вам также друга моего сына и нашего компаньона по торговым делам мистера Джеральда Мейсона. — Сэр Джон подвел к хозяевам второго молодого человека, все это время державшегося в стороне скорее из приличия, чем из скромности, как подумала Касси, потому что скромным или нерешительным человеком молодого незнакомца едва ли можно было назвать: его уверенным манерам мог позавидовать кто угодно.