Литвиненко одобрительно кивает головой:

— Правильно, разведка, верно. А теперь конкретно о деле. В отрядах надо создать специальные диверсионные группы. Командиры отрядов, срочно скомплектуйте их и вместе со штабом бригады определите к завтрашнему утру места диверсий. Для руководства диверсионными группами следует использовать Пахомова. Он, видно по всему, мастер по взрывам и весьма дельный командир.

Лейтенант Пахомов только что вступил в бригаду. До этого он с группой бойцов, попав в окружение, находился где-то около Новосокольников и совершил несколько диверсий на железной дороге.

Литвиненко продолжал:

— А начальнику разведки давайте поручим разработать вместе с начальником штаба план налета на станцию Насва. Находится она на путях к Ленинграду. Смотрите сюда.

Все мы склонились над картой…

В тот же вечер в Насву пошли «нищие» Германа. Они за сутки разведали огневые точки, расположенные недалеко от поселка Локня и железнодорожного узла Новосокольники, подходы к самой станции, систему патрульной службы. Фактически Герман возглавил всю работу по подготовке этой операции, и ему Литвиненко поручил руководство самим налетом, приказав совершить его в ночь на 28 января.

День накануне налета выдался угрюмый, без солнца. Терехов, Зиновьева и я провели его в группах, выделенных для боя: сообщили бойцам последнюю сводку Совинформбюро, рассказали о тяжелом положении ленинградцев, предупредили о повышенной бдительности на марше.

Быстро наступили сумерки. Все участники предстоящей операции уселись на подводы.

— Ну, хлопцы, не подкачайте! — напутствует Литвиненко.

— Не подкачаем, товарищ комбриг!

— Не подведем!

— Шагом марш! — командует Герман и, пришпорив своего коня, мчится вперед.

Заскрипели сани, послышались окрики повозочных, и колонна тронулась. На операцию отправился и новый работник политотдела младший политрук Кульков, назначенный к нам после ухода в отряды Леонова и Григорьева.

Ночь, и без того длинная, кажется бесконечной. Все мы, оставшиеся, волнуемся. Через каждые полчаса кто-нибудь из политотдельцев выбегает на улицу и всматривается напряженно в сторону Насвы. Наконец в пятом часу за лесом над железной дорогой повисает холодное пламя вражеских ракет. Слышна отдаленная стрельба, затем небо озаряет бледное зарево.

О результатах операции мы узнаем только под утро. Наши товарищи возвращаются усталые и довольные. В политотделе слушаем сбивчивый рассказ Кулькова:

— К станции подошли ночью. Впереди в маскхалатах поползла группа разведчиков. Она, незамеченная, подобралась близко к часовым и сняла их. После этого двинулись подрывники и автоматчики. Вокзал забросали гранатами. Первым туда ворвался Худяков. Станция оказалась в наших руках. Но гитлеровцы опомнились и открыли огонь со стороны поселка. Однако мы уже хозяйничали на железной дороге. Подорвали стрелки, попортили станционное хозяйство, фрицев поколотили порядочно и отошли.

— Потери есть?

— Пропал один боец. Я еще не знаю ребят, поэтому не могу сказать — кто.

Спешу в штаб. Там как раз Герман рассказывает Литвиненко и Терехову о ходе боя. Официальный доклад он сделал комбригу во дворе, — Литвиненко встречал колонну на околице деревни, — и сейчас идет непринужденный разговор.

— Присаживайся, Михаил Леонидович, — пригласил меня Литвиненко. — Послушай.

Герман продолжает:

— Было в гарнизоне гитлеровцев, по дважды проверенным данным, человек около ста. Добрую половину их уничтожили. Нам удалось с ходу выбить охрану железнодорожной станции и занять оборону. Это и обеспечило успех. Судя по тому, что бронепоезд гитлеровцев подошел к Насве, когда мы уже отошли, его вызвали, очевидно, из Великих Лук, а не из Новосокольников.

— Ты что думаешь, в Новосокольниках у немцев с силенками жидковато? — прервал рассказ Литвиненко.

— Да. Не больше, чем в Насве.

— Значит… — глаза комбрига сверкнули.

— Можно ударить и по главному узлу, — подтвердил Герман.

— Ну, а что произошло с Кисловым? — спрашивает Терехов.

— Кислова мы потеряли, — сокрушенно отвечает начальник разведки. — В начале боя он смело бросился в атаку, метнул гранаты в окна станционного здания. Но после его никто не видел.

Кислов. Замечательный боец, коммунист. Родом из-под Бежецка. В бригаде был с момента ее организации. Серьезный, рассудительный, с большой выдержкой, он относился к числу тех бойцов, которых мы называли костяком бригады.

Куда же делся Кислов?

О его судьбе мы узнали на следующий день. Разведчики, посланные Германом, проникли в Насву и принесли оттуда печальную весть. В разгар боя Кислов был ранен. Когда пришел в себя, поблизости партизан не обнаружил. Заполз в сарай. Утром фашисты нашли его и хотели взять в плен. Кислов отстреливался до последнего патрона. Несколько гитлеровцев было убито. Последнюю пулю партизан пустил себе в висок.

После налета на Насву Литвиненко решил повернуть бригаду назад и ударить по Новосокольникам. Вызвал Белаша — приказал готовить авангардный отряд. Но начальник штаба неожиданно запротестовал:

— Погубим зря людей, товарищ комбриг. На узле очень сильный гарнизон.

— Как сильный? Вчера Герман докладывал — жидковато там у фашистов.

— То было вчера, а сегодня…

— Зови Германа, — рассердился Литвиненко.

Вызванный разведчик доложил:

— Гарнизон в Новосокольниках спешным порядком усилен. Прибыло эсэсовское подразделение и бронепоезд из Великих Лук. Из Себежа переброшено несколько сот австрийцев.

— Значит, наш налет на Насву у них в печенках засел?

— Да еще как, товарищ комбриг. Только сейчас получил записку от агентурного разведчика. Сообщает, что гитлеровцы упорно говорят о якобы прорвавшемся в район Насвы конном соединении Красной Армии.

Литвиненко повеселел:

— Есть дюже гарна пословица.

— Какая?

— Пуганая корова на куст садится. — Засмеялся и пошел.

— Что же будем делать, товарищ комбриг? — вдогонку ему крикнул Белаш.

Леонид Михайлович повернулся и спокойно ответил:

— Думать, дорогой начштаба, думать.

Буквально через час комбриг излагал свой новый план: покинуть район ленинградской железной дороги, за ночь выйти на магистраль Рига — Москва и там произвести налет на полустанок Выдумка и на гарнизон станции Маево. В штаб фронта полетела радиограмма о выходе бригады в направлении города Пустошка.

Решено — сделано. Операцию мы провели в ночь на 30 января. Удары наносились почти одновременно. Фашистские гарнизоны уже знали о нашем налете на Насву и готовились отразить нападение. И все же партизанам отряда Виталия Тарасюка и огневой группе Константина Гвоздева удалось похозяйничать в Выдумке. Гарнизон полустанка, находящегося в девяти километрах от Новосокольников, был почти полностью уничтожен, казарма сожжена, железнодорожные пути взорваны в нескольких местах.

Действовали партизаны отважно. Политрук Степан Панцевич под сильным огнем неприятеля подобрался вплотную к казарме и метнул гранату в окно. У комсомольца Семена Пупышева кончились патроны. Не назад к товарищам, а вперед пополз смельчак. Через пять минут он уже вел огонь с нового рубежа из оружия убитого гитлеровца.

На Маево наступали основные силы бригады. Остановились в деревне в полутора километрах от железной дороги. Один из отрядов, развернувшись в цепь, широким полукругом начал обходить станцию. Остальных бойцов комбриг держал в боевой готовности у крайних домов деревни. Мы стояли на пригорке и ждали…

Минут через двадцать глухо, очевидно за крутой железнодорожной насыпью, ухнул взрыв.

— Противотанковая, — определил Герман.

И сразу же кустарник у полотна железной дороги засверкал десятками выстрелов.

Степан Панцевич, отличившийся при налете на разъезд Выдумка.

Слышны новые и новые взрывы.

— Здорово ребята орудуют гранатами.

Это говорит Герман.

Но Литвиненко недовольно хмыкает. По звукам боя он, видимо, чувствует что-то неладное. И действительно, связные скоро докладывают, что отряд залег. Сильный отсекающий огонь ведет немецкий бронепоезд. Комбриг дает приказ об отходе.

— Ничего, хлопцы, не тужите, — говорит он бойцам, которых так и не ввел в бой, — в другой раз отличитесь. Нельзя лезть на рожон.

Наш командир большая умница и оптимист. Раз на дневном марше где-то впереди вспыхнула перестрелка. Бригада остановилась, а отряд, бывший в авангарде, развернулся и вступил в схватку с гитлеровцами. К Литвиненко подбегает связной. Задыхаясь от бега, он докладывает: