— Моя вахта закончилась, — потягиваясь, заявил я своему собеседнику, — сейчас меня сменит Анатолий, а затем придет Николай... До утра один спальный мешок будет свободен, так что ты можешь пойти передохнуть!

—Я тоже могу нести вахту! — заявил Эдуард.

— Но не сидеть же тебе здесь всю ночь, — возразил я, — давай сделаем так, ты немного отдохнешь, а под утро мы тебя разбудим!

Географ пытался возражать, но он устал, а соблазн отдохнуть был слишком велик, поэтому отказа я не услышал.

— Сейчас я позову смену! — сказал я.

Анатолия в его палатке не почему-то не было. Николай похрапывал, и я понял, что лезть к нему с вопросами бесполезно. Я подождал некоторое время, а потом у меня кончились сигареты, и я решил заглянуть к себе, чтобы достать новую пачку. К моему удивлению, Полины на месте не было. Куда же она подевалась?

В старом доме послышались голоса. Я заглянул туда, и обнаружил Полину и Анатолия, которые обсуждали произошедшее. Мне было неприятно то, что они уединились. В моем мозгу сразу пронеслись насмешливые слова, сказанные моей пьяной сестрицей, но я постарался отбросить ревнивые мысли. Полина была оскорблена, а я не поторопился ее успокоить, так почему бы моим сотрудникам не обсудить совместные неприятности?

В двух словах я объяснил Толику ситуацию, и он вышел, чтобы сменить Эдуарда. Мы с Полиной отправились в свою палатку, где мне предстояло замаливать грехи моей неразумной сестры.

Этой ночью наш сон никто не потревожил, а после завтрака я обосновался в старой избушке, и, сидя на полусгнившей табуретке, устроил "разбор полетов". В организацию путешествия были вложены огромные деньги, и мне не хотелось, чтобы оно сорвалось.

Для поддержания дисциплины я решил принять самые жесткие меры. Первым у меня появился Эдуард. Он требовал деликатного обхождения. Подчеркнув необходимость присутствия в экспедиции профессионала, я помянул добрым словом славное племя географов-первопроходцев, и поставил их в один ряд со своим школьным приятелем, заверяя его в том, что написанные им иллюстрированные очерки о нашем путешествии внесут огромный вклад в развитие науки.

За эту гору ничем не обоснованной лести, я попросил у географа неукоснительного соблюдения общих обязанностей, включая несение вахты на яхте.

Эдуард был доволен высокой оценкой своей значимости, и мы быстро договорились с ним. Со своей сестрой и племянником я был более резок, считая, что после их безобразных поступков, я имею на это полное право.

Денис оказался самокритичным. Он осудил свое поведение, извинился передо мной, и публично принес свои извинения Анатолию. Матери Дениса было предписано выполнять обязанности по кухне, вести себя корректно и доброжелательно со всеми членами экспедиции, и не выпячивать свое я. В противном случае я обещал незамедлительно отправить ее и Дениса домой, заодно пересмотрев при этом сумму материальной помощи, которую они получают.

— А еще ты немедленно извинишься перед Полиной и Анатолием! — сказал я.

— Даже не подумаю! — немедленно взвилась Елена.

—Тогда забирай с яхты свои вещи. Я просто оставлю тебя здесь, на острове! — удар кулаком по ветхому столу придал моим словам дополнительную силу, и мое предложение было принято. Не на шутку напуганная Елена отправилась на яхту, а мы провели на острове еще несколько дней.

К сожалению, погода перестала нас радовать. Солнечные дни сменились дождями и туманами, а на море поднялся ветер. Утром пятого дня запищала портативная радиостанция, висящая у меня на поясе. Иван Гаврилович сообщал нам о том, что барометр падает. Нам надо было срочно вернуться на яхту.

Капитан подошел к берегу так близко, как это было возможно, и мы справились с эвакуацией за два часа с небольшим. Оставив слева небольшой островок под названием "Сахарная голова", наша яхта двинулась в путь. В открытом море дул сильный юго-восточный ветер. Иван Гаврилович заглушил двигатель, и поставил паруса. "Фата Моргана" прилегла на правый борт и побежала на север со скоростью аж в восемь узлов.

Глава 11.

Прошло около двух недель. За это время я многое узнал об окружающей меня публике. Эти люди ничего о себе не рассказывали, но отдельные реплики, шутки, намеки, и недомолвки достаточно красноречиво свидетельствовали об их прошлом.

Кривой попал в бригаду не по своей воле. Он был обыкновенным неудачником. Соблазнившись дармовой выпивкой, этот забулдыга согласился подняться на судно и оказался здесь. Китаец сбежал с родины, где ему грозила смертная казнь за торговлю наркотиками, а кореец Юра был нелегальным эмигрантом из Северной Кореи, и возвращение домой тоже не обещало ему счастья. Надеясь на лучшее, Юра старательно учил русский, и был благодарен мне за посильную помощь в этом вопросе.

Кремень отсидел свой срок за нанесение тяжких телесных повреждений. Он был злобным психопатом, и охотно хвастался тем, что ему ничего не стоит убить человека. Кореец намекнул, что в отношениях с этим бандитом мне следует быть осторожнее.

Личность нашего главаря оставалась для меня загадкой. Рудольф часто покидал нас, уходя в одиночные маршруты с металлоискателем, или деревянным лотком в рюкзаке. От него пахло одеколоном, он не забывал бриться и регулярно чистил зубы, но все тело рыжего было исколото устрашающими татуировками. Рудольф обладал грамотной речью, но иногда вкраплял туда воровской жаргон, он мог цитировать Омара Хайяма, и охотно смеялся пошлым анекдотам, которые рассказывал Кремень. А еще на его поясе всегда висела кобура с пистолетом.

Среди многих тонн перелопаченного нами гравия иногда попадались небольшие самородки, но когда я нашел кусок металла весом около килограмма, я был потрясен. Заметив необычный камень в груде булыжников, я поначалу засомневался в том, что это золото, но его тяжесть рассеяла мои сомнения . В этот момент, Кривой, постоянно страдающий от расстройства желудка, отошел в заросли кедрача, и не мог меня видеть.

Оглянувшись по сторонам, я закопал самородок в груду отработанного материала. После ужина я прикинул его примерную стоимость. Самородное золото обычно имеет высокую пробу, и оценивается довольно высоко. На мировом рынке цена одного грамма может доходить до двухсот долларов. Это обозначало, что найденный мной самородок может стоить около двухсот тысяч долларов. Даже продав его за полцены, можно было выручить очень приличные деньги!

К несчастью, эта ценная находка никак не влияла на мое положение. Я и без этого был не беден. Время от времени у меня возникало сильное желание заплатить за свое освобождение, а я смог бы выплатить сумму, которая намного превосходит сумму стоимости найденного мной золота, но обдумав ситуацию, я отказался от этой мысли. Где у меня гарантия, что я не буду убит после получения выкупа?

Впереди меня ждала полная неизвестность. Было начало сентября. Наступали холода, и в конце месяца полевой сезон, так или иначе, должен закончиться.

А что обозначает для меня окончание работ? — размышлял я, лежа в палатке, — в лучшем случае меня вывезут отсюда, и дадут какие-нибудь копейки за работу, а что будет в худшем случае? Никто не мешает этим уголовникам рассчитаться со мной пулей из пистолета, а с трупом им даже возиться не придется. Хищники просто растащат мои кости по сторонам. А бежать мне некуда, скорее всего меня выследят и тоже убьют.

Я немного пофантазировал о том, что могу украсть пистолет у Рудольфа, но понял, что сделать это мне не удастся, ведь рыжий никогда не расставался со своей кобурой.

А что если втереться к нему в доверие? Это была не ахти какая мысль, но попробовать мне, пожалуй, стоило.

"Сначала надо ввязаться в бой, а там уже видно будет"! — так, кажется, говорил Наполеон.