С того места, где мы находились, хорошо просматривалась морская гладь. Мы с Юрой прождали несколько часов, чтобы убедиться, что траулер ушел. Возвращаться в разгромленный лагерь не имело никакого смысла, и мы решили спуститься на берег.

— А вдруг они оставили там засаду? — спросил я у своего (теперь уже дважды) спасителя.

— Думай нет, не оставили, — сказал Юра, — они расстрелять все, что был у них… Как это по-русски?

— Боезапас?

— Точно. Они наврать начальник, что все сделан, а мы все труп. Нет, они не возвращаться!

Немного подумав, я пришел к выводу, что он прав.

Мы с Юрой спустились на берег. Китайцы не затрудняли себя похоронами, они лишь оттащили трупы в кустарник, растущий в устье реки. Переборов неприятные ощущения, я обыскал карманы Рудольфа, и вытащил найденный мной самородок. Как знать, вдруг он сможет нам пригодиться?

Когда мы забросали трупы камнями, Юра еще раз удивил меня, произнеся короткую молитву. Оказалось, что за время работы в Сибири, он успел принять православие. Связав две деревяшки обрывком веревки, мы соорудили над грудой камней крест, и двинулись на юг.

Глава 16.

Плавание до Манил было ужасно долгим. "Фата Моргана" бросила якорь на рейде. Мы оставили женщин и Дениса на яхте, и добрались до берега на моторке. Небо над нами стало грязно-серым, и с него посыпался холодный моросящий дождь. Поселок со звучным названием Манилы показался мне ужасной дырой. Разбитые дощатые тротуары, над непролазной грязью, три десятка типовых деревянных домиков, и ни клочка асфальта. Во всем поселке не было ни одного легкового автомобиля, впрочем грузовиков тоже было немного. Старая водовозка, кажется это был ЗИЛ - 130, доставляла жителям поселка пресную воду, сливая ее в ржавые бочки, стоящие возле каждого дома, да у местных геологов был раздолбанный ГАЗ - 66.

Туалеты в домах отсутствовали. Желающие воспользоваться этими удобствами могли посетить общественные туалеты поселка: три дырки в бетонной плите в мужском отделении, и, наверное, столько же в женском. Впрочем, местные коряки туалетом, как и поселковой баней, обычно не пользовались.

Никакого порта здесь не было и в помине. Все корабельные грузы сначала перегружались на плоскодонные баржи, которые именовались плашкоутами, а затем плашкоуты подгоняли к берегу, где и проходила их окончательная разгрузка.

Местный аэропорт представлял собой выровненное поле, покрытое дырчатыми железными листами. Здесь могли садиться лишь вертолеты, да небольшие транспортные самолеты Ан-2, вечные труженики российской глубинки. Роль аэровокзала выполняла большая бревенчатая изба, с надстройкой для радиста и диспетчера.

Мы отобедали в местной столовой. Обед был неплохим, особенно если учесть, что он был наполовину приготовлен из консервированных продуктов.

— Господи, как же можно так жить, — вырвалось у меня, и это в двадцать первом веке!

— Большинство из этих людей живет так всю жизнь. Твои представления расширяются, — заметил Николай, — и я рад этому!

Эдуард поднял руку, требуя внимания. Никакой зоны "вай-фай" в поселке и в помине не было, но было ясно, что "Паганель" неплохо подготовился заранее. Читая записи в своем планшете, он дополнил наши впечатления:

— Манилы — самое крупное село Пенжинского района. Здесь живет около тысячи местных жителей, две трети из которых принадлежат к коренным народам. Местное население поголовно страдает от сифилиса и туберкулеза, которые занесли пришельцы.

Манилы - один из самых труднодоступных населенных пунктов Камчатки. Автомобильным зимником село связано с районным центром Каменкой. Большую часть года попасть в Манилы, равно как и выбраться отсюда можно только на вертолете.

Стоимость авиабилетов до краевого центра Палана доходит до 50 тысяч рублей. Манилы находятся в зоне холодного субарктического климата, с длительной и снежной зимой, и коротким летом. Село расположено у слияния рек  Пенжины и Манилки, вокруг простирается холмистая тундра, из которой выступают острые останцы скал. Небольшие деревья (тополь или ольха) растут только в пойме Манилки.

Летом вокруг села полно ягоды. Местные жители собирают морошку, жимолость, много брусники и голубики. Повсеместно растет кедровый стланик, - «кедрач». Орешки в его шишках мелкие, но вкусные. В ягодных местах часто можно встретить бурых медведей.

Поселок играет важную роль в снабжении прилегающих районов продуктами питания, товарами и горючим. Устье Пенжины известно своими приливами, высотой до четырнадцати метров. Это мировая рекордная величина, вторая после залива Фанди.

— И повсюду вечная мерзлота! Интересно, как они хоронят своих покойников? — мрачно поинтересовался я.

Эдуард вновь склонился над планшетом:

— Могилы на здешнем кладбище вырыты с помощью взрывчатки. Впрочем, аборигены своих покойников обычно кремируют. Делается это так: покойнику перерезают сухожилия на руках и ногах, потом вспарывают живот, а затем сжигают. Часто вблизи посёлков можно видеть пепелища – это места сожжения усопших.

— Спасибо, Эдик! С меня достаточно подробностей! — торопливо сказал я.

Делать в поселке было больше нечего, и мы с Эдуардом и Анатолием вернулись на яхту, оставив Николая для решения технических вопросов. После пребывания на берегу, борт яхты показался мне воплощением цивилизации.

Приняв душ, я стал одеваться, и в этот момент из моего кармана выпала цветная картонка. В таких обычно продают лекарства. Подняв ее, я убедился в правильности своей догадки. Большая часть таблеток отсутствовала. Амитриптилин, — это название было мне незнакомо. Странно, как эта коробочка могла попасть в мой карман?

Накинув штормовку, я поднялся из каюты в кокпит. Иван Гаврилович озабоченно смотрел на часы:

— Надо убраться отсюда до большой воды!

— А прилив мы разве не увидим? — спросил я. — Николай говорил, что это грандиозная картина!

— Много он понимает, твой приятель... Красиво, наверное, если с берега смотреть! А на воде надо уходить по-скорому... Там такие водовороты крутятся; ты же не хочешь, чтобы я яхту утопил? — поджав губы сказал капитан.

Я сказал, что не хочу. К борту подошла большая моторная лодка, — приехал Николай. Он выгрузил на палубу небольшие коробки из плотного картона.

— Тебе помочь? — поинтересовался я.

— Тут в основном легкое, я сам справлюсь! — с этими словами охотник проворно погрузил часть коробок в носовой отсек яхты. Загрохотала якорная лебедка, вслед за ней завелся двигатель, и "Фата Моргана" вышла в открытое море до прилива, которого так опасался наш капитан. Мне не удалось увидеть обещанное охотником зрелище, но, к слову сказать, я не очень расстроился.

К ужину смеющийся Николай выставил на стол трехлитровую банку красной икры.

— Можете есть большими ложками! — сказал он.

— Откуда такая роскошь? — удивился Эдуард.

— Для своих здесь икра дешевая...

— Как это для своих? — спросил я.

— Местным ее продают в три раза дешевле. А вот водку продают корякам лишь с разрешения местной власти, чтобы не спивались. И за водку аборигены, что угодно сделают! Вот я и совершил выгодный товарообмен…

Нельзя сказать, что мне понравилось такое заявление. Я никогда не считал непорядочность добродетелью. Мнение моей команды разделилось. Взгляды Полины и Эдуарда выражали недовольство, Елена ожидала моей реакции, и лишь Анатолий сохранял бесстрастное выражение лица. Если я поссорюсь с Николаем, то все конфликты вспыхнут с новой силой. Этого было нельзя допустить.

Я взял консервный нож, открыл банку и положил в рот полную ложку икры:

— Вкусная какая!

— Высший сорт! — снова засмеялся Николай. После выхода в море он заметно повеселел, так, как будто с него сняли какое-то напряжение. Интересно, почему?

Настало время моей ночной вахты. Яхта шла на автопилоте. В два часа ночи, захватив фонарик, я пробрался на бак. Интересно, какой груз, кроме икры, мы взяли в Манилах?