К счастью, от бандитов удалось оторваться, и мы двинулись в Магадан. Обстановка на борту продолжала накаляться, и к моменту прибытия в порт, у меня уже сложилось впечатление, что я по горло сыт нашими приключениями. Слава богу, что в магаданском отеле нас расселили по одному!

Я приводил в порядок свои вещи, когда услышал, что в коридоре хлопнула дверь. Звук был громче обычного. Осторожно выглянув наружу, я увидел Полину. Ее лицо было заплаканным. Не скрою, что мне было больно видеть ее в таком виде.

— Тебя кто-нибудь обидел? — дотронувшись до плеча девушки, ласково спросил я.

— Нет, спасибо! — с этими словами она вошла к себе в номер.

Может быть, мне пора закончить это утомительное путешествие, и улететь домой, — размышлял я, лежа на кровати, — но, кто тогда будет заботиться о Полине? С моей стороны было бы неблагородно оставить беспомощную девушку одну! Вот если бы она поехала со мной в Москву…" — размечтавшись, я вдруг сообразил, что на авиабилеты мне попросту не хватит денег.

На следующий день, я проснулся позднее обычного, вероятно уставший организм потребовал компенсации за бессонные ночи, проведенные мной на вахте. Я постучался в двери Полины, но на мой стук никто не отозвался. Во время обеда я встретился с Николаем и Еленой, причем охотник был страшно зол. Из их разговора, я узнал, что Виктор ушел в запой. В этот момент я понял, что во что бы то ни стало должен спасти Полину. То, что случилось со мной в прошлом не должно было повториться.

Я поднялся наверх. Дверь в номере Виктора оказалась незапертой. Действительно, мой бывший одноклассник был мертвецки пьян. По всей комнате были разбросаны пустые бутылки. Мое внимание привлекла бутылка с изображением Наполеона на одной из них. "Courvoisier VSOP ", — я никогда не мог позволить себе такие дорогие напитки!

"Интересно, а где он хранит непочатые бутылки?" — в тот момент, когда я обнаружил в платяном шкафу коньяк, в номер внезапно вошла Елена. Закрывая дверцы шкафа, я больно прищемил себе палец.

— Что ты здесь делаешь, Эдуард? — голос Елены был возмущенным.

— Зас-шел к приятелю! — изображая пьяного, сказал я.

— И ты туда же, — всплеснула руками женщина, — Я думала, что ты, в отличие от остальных, настоящий интеллигент, а ты такая же пьянь, как все! А ну, пошел вон отсюда!

Что мне оставалось делать? Разумеется, я последовал этому совету.

Пьянство Виктора создавало большие проблемы, и Николай собрал нас у себя, решив разобраться что происходит.

— Он из отеля не выходит, откуда у него выпивка? — сердито поинтересовался он.

— Я думаю, что ее приносит Эдуард, — сразу же заявила Елена, — я несколько раз видела, как он заходил к Виктору.

После моего протеста разгорелся жаркий спор, который был резко оборван Николаем:

— Сейчас не время выяснять чью-то вину. Я предлагаю выйти в плавание. Выпивки в море нет. Запой сразу прекратится, и все встанет на свои места!

На том и мы порешили. Виктор еле волочил ноги. Не без труда доставив пьяницу на борт яхты, мы снова вышли в открытое море.

Дневник Эдуарда. Часть третья.

Задуманное не удалось. Глядя на скрывающиеся вдали сопки, я с тоской осознавал всю тяжесть своего положения. Известно, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Согласившись сопровождать Виктора, не имея собственных сбережений, я попал настоящую ловушку, — и теперь всецело зависел от него. Если бы у меня были деньги, то всего через восемь часов, мы с Полиной могли бы быть в Москве. И как настоящий джентльмен, я бы, конечно, не бросил девушку одну, пригласив ее в какое-нибудь кафе, или к себе домой.

"Каким я был идиотом, когда согласился на эту поездку!" — стоя на вахте думал я.

Виктор очухался только через день. Надо было видеть, какой заботой окружила его Полина. Любовь зла, — только теперь до меня дошла безжалостность этой поговорки.

Поселок Манилы в устье реки Пенжины оказался жалкой деревушкой. Ожидая нас на рейде, капитан нервничал, ожидая опасного для нашей яхты прилива. Мне было непонятно, зачем Николай притащил нас в место, где не было ничего интересного. Виктор тоже заметил эту странность, и мы незаметно оглядели таинственный груз, взятый на борт Николаем. Результат был ошеломляющим. В коробках из плотного картона лежали связанные кречеты.

Когда я пояснил Виктору, что эти ценные птицы занесены в красную книгу, а его друг Николай, скорее всего, является опытным контрабандистом, мой бывший одноклассник растерялся. Он заявил, что он никак не ожидал такой гадости от своего старого приятеля, и явно не знал, что ему делать дальше.

Сначала мы хотели выпустить птиц на волю, но я вовремя сообразил, что обессилевшие кречеты просто не долетят до берега. Посовещавшись, мы решили подождать, когда яхта придет к месту назначения, а Виктор пообещал мне хранить нашу тайну.

Когда я размышлял над случившимся, мною все больше овладевало беспокойство. Я много читал о контрабандистах. Если мы выпустим птиц, то всем нам придется опасаться мести, и эта месть может оказаться безжалостной.

Не надеясь на Виктора, я решил посоветоваться с капитаном, ведь старый морской волк наверняка знает, как следует поступать в таких случаях. Улучив момент, я поговорил с ним наедине. Иван Гаврилович внимательно выслушал меня, и сказал, что на берегу, он немедленно свяжется с местными властями, и сообщит им о случившемся, а мне можно ни о чем не беспокоиться, так как за яхту и ее грузы по закону отвечает именно капитан.

Иван Гаврилович попросил меня никому не рассказывать случившемся, для того, чтобы не нарушать порядок и спокойствие на судне. С облегчением и ощущением выполненного долга, я обещал ему сохранять молчание.

На третий день после отплытия из Манил произошло то непостижимое и трагическое событие, которое определило дальнейшую судьбу нашей экспедиции. Во время внезапно налетевшего шквала, "Фата Моргана" резко накренилась, и, вероятно, в этот момент Виктор упал за борт.

Внезапная перемена курса застигла нас врасплох, и капитан сразу же выскочил из каюты. Виктора на палубе уже не было. Иван Гаврилович выбросил в волнующееся море спасательный круг. Грот болтался из стороны в сторону, но капитану удалось закрепить оборванный шкот, и яхта сделала плавный разворот "оверштаг". Не надеясь на паруса, Иван Гаврилович убрал их, и вскоре заработал двигатель яхты.

"Фата Моргана" прошла мимо брошенного в воду оранжевого круга, но Виктора возле него не было. Небо над нами было свинцово-серым. Волнение моря усиливалось, и скоро начался шторм. Пошел тяжелый дождь, потоки которого показались нам стеной. Вспененные волны наносили яхте тяжелые пощечины. Нас болтало из стороны в сторону. Все незакрепленные предметы посыпались вниз. Все это время мы надеялись на чудо, но чуда не произошло. Шторм разыгрался не на шутку, и мы были вынуждены прекратить спасательную операцию, положив яхту в дрейф носом к ветру.

Полина умоляла капитана продолжить поиски, но на все требования девушки он отвечал односложно, справедливо указывая на то, что в холодных водах Охотского моря, упавший за борт человек живет не более получаса.

Яхту швыряло из стороны в сторону как щепку, а ветер продолжал усиливаться, — вцепившись в поручни на стене кают-компании, мы едва удерживались на своих местах. В эти минуты, у меня не было сил, чтобы посочувствовать Полине, но я молился Николаю Чудотворцу об очищении души Виктора, и спасении всех нас.

Шторм закончился через день, причем произошло это так внезапно, что я поверил в силу своей молитвы. Обессиленные, измученные постоянным ожиданием смерти, мы не могли поверить, что все закончилось. Мне казалось, что после того, что мы пережили, каждый из нас должен почувствовать отречение от мирской суеты и радость второго рождения, но этого не произошло.